Вернувшись в Сидней, Ребекка писала как одержимая, почти не видя никого из друзей и знакомых. Она работала над третьей редакцией биографии Фи, над окончательным вариантом. Часто звонил телефон. Она не снимала трубку. Кто мог ей звонить? Она поддерживала связь с отцом, Вивиенн, их детьми. Вивиенн настойчиво звала ее, уверяла, что они соскучились, приглашала отпраздновать Рождество с ними в Гонконге.

— Я не отстану, пока не уговорю тебя, — сказала Вивиенн.

Ребекке казалось, что между нею и теми, кого она любит, лежит океан. Морской воды или песка, какая разница? Прошел месяц с тех пор, как она уехала из Кимбары. Они с Фи поддерживали связь, но ощущение одиночества все росло. Даже Фи тогда не смогла уговорить ее остаться.

— Презираю этого молодого человека, который явился сюда с намерением устроить скандал, — возмущалась Фи. — Подождите, пока все успокоится, Ребекка. Брод придет в себя. Но вы сделали большую ошибку, дорогая, не рассказав нам. Это никому не принесло пользы. Понимаете?

— Конечно, понимаю, Фи, — ответила Ребекка. Я обещала вам, что скажу Броду, и так и сделала бы, но судьба распорядилась иначе.

— Бедная девочка! Почему вы не обратились ко мне за помощью? Святые небеса! Вы же не сделали ничего ужасного. Я разводилась дважды и не делала из этого тайны.

— Вы знаменитость, Фи.

— Все равно я бы не держала это в секрете. Что там с этим Осборном? Я уверена, что-то с ним не так.

— Возможно, вы правы, Фи. — Что толку обсуждать это теперь? Она все равно безнадежно опоздала. Хотя Брод был подчеркнуто вежлив, она знала, что дверь между ними захлопнулась.

Она улетела с грузовым рейсом, пока Брод жил в полевом лагере.

Выключив компьютер, Ребекка сидела неподвижно, углубившись в свои мысли. Книга получилась хорошая. Обрела свое настоящее лицо. Хотя бы это она сделала для Фи. И для семьи Кинросс тоже. Она работала как одержимая, словно стараясь искупить какую-то вину.

Брод!

Всякий раз, возвращаясь мыслями к нему, Ребекка, ради собственного спасения, гнала от себя его образ, но тоска по нему терзала ее. На смену любви и наслаждению пришло одиночество и лихорадочное ощущение во всем теле. Нервное напряжение не покидало ее. Удивительно, но это состояние не повредило ее работе. Напротив, оно как будто подтверждало справедливость утверждения, что источником вдохновения для художника являются его страдания. Если бы только Брод не отвернулся от нее!

На секунду Ребекка почувствовала жалость к себе, но тут же отбросила это чувство. Во всем виновата она сама. Попалась в собственную ловушку: играла некую роль, твердо решив после печального опыта с Мартином никого к себе не подпускать. И вот расплата.

Ребекка решительно встала. На сегодня хватит писать. Надо немного отвлечься. Неплохо бы выйти и сделать кое-какие покупки. Сегодня пятница, магазины будут открыты до девяти часов вечера.

Она решила сходить в торговый центр, купить копченого лосося, свежих фруктов и овощей, чудесных маленьких булочек прямо из пекарни, ржаного хлеба на завтрак. Может, еще бутылку хорошего рислинга. Ее хватит на пару вечеров. Ей необходимо прийти в норму. Она должна быть сильной. Вернулась же она к жизни после Мартина.

Перед мысленным взором у нее снова промелькнул Брод, потом накатила печаль.

Элли нажала на газ, и ее маленький «БМВ», послушный воле хозяйки, плавно набрал скорость.

Она пробыла почти целый месяц на съемках в тропическом Северном Квинсленде, и дома ее ждала масса сообщений. Одно было от Фи с просьбой позвонить ей, что Элли сразу и сделала. Фи рассказала ей о драме, разыгравшейся у них дома.

— Ребекка была замужем? — Элли была поражена и даже несколько обижена. — Почему же она нам не сказала? Что тут такого особенного?

— Очевидно, для Ребекки что-то особенное в этом было, — ответила Фи. — На Брода это подействовало ужасно. Он на самом деле ее любит. Я в этом уверена.

— Чего не скажешь о ней, раз она не захотела быть с ним откровенной, — резко заметила Элли, но тут же смягчилась:

— Черт, а я кто такая, чтобы судить других? Не я ли исковеркала собственную жизнь?

— Дорогая, ты не могла бы, съездить повидать Ребекку? — с надеждой в голосе спросила Фи. — Я могу дать тебе ее адрес.

— У меня он есть. — Элли рассеянно перевернула страницу в своей черной записной книжечке. — Наверное, Брод совсем ушел в себя?

— Ты знаешь Брода, дорогая. Вообще знаешь мужчин.

— Но не стольких, скольких ты, драгоценнейшая Фи.

— Как нехорошо! — Но Фи не обиделась. — Меня не оставляет мысль, что Ребекка все еще что-то скрывает.

— О своем муже? Упаси нас Бог!

— О бывшем муже, дорогая. Не может же быть, что он сидел в тюрьме. Он работает у Барри. Нет, постой, уже не работает. Догадываюсь, что к этому приложил руку Брод.

— А тебе не приходило в голову, что Ребекка могла оказаться жертвой жестокого обращения со стороны мужа? — спросила Элли.

— Это миниатюрное существо? У кого вообще может возникнуть желание причинить боль такому прекрасному маленькому созданию?

— Именно это я и собираюсь узнать.

Добравшись до многоквартирного дома, где жила Ребекка, Элли подошла к ярко освещенному подъезду и пробежала глазами фамилии и номера квартир. Хант, Р. Третий этаж. Квартира 20. Она нашла кнопку звонка, нажала. Никто не ответил.

Нажала еще раз. Черт! Ребекки нет дома. Надо было сначала созвониться, но Элли рассчитывала как раз на внезапность своего визита.

Бросив взгляд на часы, Элли собралась уже вернуться к машине, но тут увидела Ребекку. Та шла по улице с сумками в обеих руках, такая элегантная, как всегда, только еще более хрупкая.

— Ребекка! — весело окликнула ее Элли и поспешила навстречу, чтобы помочь донести пакеты.

Ребекка остановилась, неожиданно обрадованная. В Элли чувствовалось столько жизненных сил, столько энергии.

— Я думала, ты на съемках.

— Мы закончили. — Элли улыбнулась своей обаятельной улыбкой. — Дай-ка я возьму у тебя одну сумку.

— Все нормально? — спросила Ребекка и вдруг побледнела.

— Господи, я же перепугала тебя, — поспешила успокоить ее Элли. — Все хорошо, но нам с тобой надо поговорить. Знаешь что? Давай сначала разгрузимся, а потом пойдем куда-нибудь поедим. Должно быть, здесь поблизости масса ресторанов.

— Лучше я сама приготовлю ужин, — предложила Ребекка. — Здесь у меня курица, копченый лосось и все, что нужно для салата. Свежие булочки. Даже бутылка хорошего вина.

— Замечательно! — обрадовалась Элли. — У меня с самого утра не было времени даже перекусить. И я делаю неплохую салатную заправку.

Ужин получился удивительно приятным. Для Ребекки это было самое хорошее время после всего пережитого. Элли настаивала, чтобы Ребекка как можно больше ела.

— Мы никуда не торопимся. У меня нет никаких дел. А ты стала совсем воздушной.

— Да ты на себя посмотри. — Ребекка улыбнулась.

— Я ем нормально. — Элли подтвердила это заявление, снова наполнив свою тарелку. — Только мне все время приходится бегать. Я не спросила, как продвигается книга.

— Это предмет моей гордости, Элли. — Ребекка подняла глаза и посмотрела на сестру Брода. Потрясающей красоты лицо. И так на него похожа.

Только глаза другие. В точности как у Фи. — Я знаю, Фи будет очень довольна тем, как она получилась.

— Мы все будем довольны, — с улыбкой поправила Элли.

Они вместе убрали со стола и сели пить кофе в уголке комнаты, которая служила и гостиной, и столовой.

— Ты просто какая-то загадка, Ребекка, — сказала Элли. — Загадка, которую я обязательно должна разгадать. Я люблю своего брата. Когда я приезжала домой на похороны отца, я видела, что он в тебя влюблен. И… пользуется взаимностью.

— Я люблю его, — призналась Ребекка, — но тут так много всего…

— Много чего? — Элли поставила чашку на блюдце. — Объясни, пожалуйста. Ты не можешь замуровать себя, точно в склепе. Я хочу помочь тебе, Ребекка. Я не только сестра Брода, я еще и твой друг.