— Целых три года, а два года назад умерла моя мать! — Последние слова Крампена прозвучали укоризненно.

— Мне очень жаль, — произнес Лорхер тоном, как будто речь шла об умершей кошке. Кошек он любил, но зато терпеть не мог собак. «Значит, Трудхен Крампен умерла», — мелькнуло у него в голове. С ней Лорхера ничего не связывало, разве что одна-единственная безумная неделя отпуска, которую он провел вместе с ней на озере. «Печальный отпуск», — подумал он, вспомнив о выплаченных им алиментах. — Ты не известил меня об этом, а то бы я… — только и успел проговорить Лорхер, но сын тут же перебил его:

— Прислал венок, не так ли? Разреши, я немного похихикаю? Услышала бы это мать, то, пожалуй, в гробу бы перевернулась! Она тебе ничего не была должна. Ну да ладно, оставим это! Что, собственно, случилось? Не без причины же ты ко мне пожаловал!

— Я не помешаю? — поинтересовалась Инна и, не получив ответа, добавила: — Мне все равно пора вывести Нерона на прогулку!

Инна вышла из ателье, а Крампен как ни в чем не бывало продолжал с аппетитом уплетать свой завтрак.

— А ты пока посмотри вот это! — предложил Крампен, протягивая Лорхеру альбом с фотографиями.

Лорхер начал листать альбом с фотографиями обнаженных женщин.

— Наиболее интересные помещены в самом конце, — заметил Крампен, уничтожая бутерброд с маслом и французским сыром.

— Порнография! — презрительно бросил Лорхер, узнав на фотографиях Инну — с разными партнерами и в разных кабинах. Кто был автором этих фото, нетрудно было догадаться.

— На этом ты и зарабатываешь деньги? — поинтересовался Лорхер.

В тоне Лорхера Крампен уловил пренебрежение, которое разозлило его. Он откинулся на спинку стула, закурил, а затем сказал:

— Если ты думаешь, что все я зарабатываю на этом дерьме, то ты глубоко ошибаешься! — И он показал рукой на уставленный закусками стол.

В этот момент в коридоре залаяла собака, услышав которую Лорхер испуганно оглянулся и, подойдя к двери, плотно закрыл ее.

— Переходи к делу, мы здесь одни, успокоил его Крампен.

— У меня есть одно предложение для смелого и опытного человека, которому я могу доверять, разумеется, за приличное вознаграждение!

— Выкладывай, о чем речь?

— Ровно в два часа у меня назначена встреча с одним человеком на автобусной остановке «Амзельгрунд»! Этот тип хочет остаться неизвестным, сорвав с меня куш в несколько тысяч марок!

— Сколько именно? — спросил Крампен.

Лорхер шумно задышал.

— Открывай все карты, или разговора не будет!

«Сейчас он потребует у меня десять процентов, но я ему более пятисот марок давать не намерен», — решил Лорхер, чувствуя в то же время, что ему нравится цепкая, как и у него самого, хватка Крампена. Сразу видно, что это его сын. Лорхер почувствовал нечто похожее на гордость.

— Десять тысяч, — сказал он.

— Черт возьми! Неужели бывают вести, которые стоят таких денег?

— Бывают и такие! Возможно, что для меня лично это вопрос жизни, ты понимаешь?

— Я уже соображаю. Тип этот хочет остаться инкогнито по двум причинам: либо он отъявленный мошенник, либо он хочет продать действительно что-то очень важное, за что в случае неудачи сам может поплатиться собственной головой.

— Видимо, так оно и есть, — согласился Лорхер. — В первом случае я хочу иметь возможность потребовать деньги обратно и получить их.

— А во втором случае тем более! — выпалил Крампен.

— Почему? Если он мне на самом деле поможет?

— Ты, видно, сильно постарел, — поучающе заметил сын. — Если этот тип сидит на «тепленьком» местечке, он охотно вернет тебе деньги обратно, лишь бы только не потерять этого места, а вместе с ним и голову. Положись в этом деле целиком на меня.

— Ты хочешь припугнуть его, так сказать, загнать в угол?

— Какие некрасивые слова, но они помогают избежать ошибки! Пятьдесят процентов от суммы мне — и все будет в порядке!..

— Это от десяти-то тысяч? Да ты с ума сошел! — выпалил Лорхер.

— И тысячу немедленно — в качестве задатка!

— Если бы и не наше сходство, то сейчас-то я тебя точно признал бы своим сыном, — проговорил Лорхер, поднося свою рюмку к бутылке с коньяком.

Крампен снова наполнил рюмку:

— Но ведь и ты получишь свои пять тысяч обратно. Я ведь тоже не начинающий!

— Что ты имеешь в виду?

— Как ты думаешь, каким образом я зарабатываю десять тысяч в месяц? Не на этом же дерьме! — И он небрежно показал рукой на фотоальбом. — Инна — талантливая девочка и имеет дело с богатыми, преуспевающими господами. Ее дело — провести ночь в мотеле! А там ее с помощью скрытой камеры запечатлят на пленку. Красивые фото гарантируют регулярное поступление писем с банкнотами!

Лорхер смущенно уставился на сына, который оказался отвратительнее, чем он сначала подумал о нем. Крампен, видимо, не унаследовал добродетелей своей доброй мамаши. Лорхеру ничего не оставалось, как принять предложение сына: время и место встречи он, по легкомыслию, уже назвал, и, если сейчас не согласиться на его помощь, Крампен сорвет эту встречу. Насилие было его коньком, хотя и весьма опасным, но все же коньком.

— Хорошо, я согласен! — сказал отец.

Съев в дорожном ресторанчике жесткий бифштекс с зеленым горошком, Лорхер без четырех минут два вышел на указанную ему остановку. Водитель его машины, как назло, подвернул ногу.

На остановке Лорхер не увидел ни «БМВ» Крампена, не было видно и малолитражки Инны; оба они по договоренности по очереди должны были незаметно следить за человеком, с которым предстояло встретиться. Лорхер крепко прижал к себе папку, словно чувствуя через ее кожу прикосновение пачки банкнот. От одной только мысли о том, что он должен будет передать десять тысяч марок чужому человеку, ему стало трудно дышать. От того, удастся ли Крампену и Инне напасть на след незнакомца, зависело, получит ли Лорхер половину денег обратно или нет.

На остановке стоял черный «фольксваген» с поднятым капотом, под которым в моторе копался водитель. Глаза его скрывали темные очки. Он был весь в сером: серый макинтош, серая шляпа, серые перчатки. Лорхер был убежден, что его бородка и усики над верхней губой — не настоящие, а наклеенные. Лорхер с трудом проглотил комок, застрявший в горле. Мужчина в сером, заметив его, жестом предложил ему сесть на переднее сиденье справа, а затем с шумом захлопнул капот.

Адольф Лорхер почувствовал, как его мигом бросило в жар. Но куда же запропастился Крампен со своей Инной? Может, где-нибудь застряли? Лорхер исподволь рассматривал мужчину, которого он никогда раньше не видел.

Человек в сером тем временем включил радиоприемник и старался поймать в эфире легкую музыку.

«Сейчас он станет проверять, нет ли за ним слежки», — подумал Лорхер. Однако незнакомец, судя по всему, никуда ехать не собирался. На стоянку то и дело подъезжали различные машины, другие покидали ее, так что на черный «фольксваген» никто не обращал никакого внимания.

Незнакомец достал ученическую тетрадку и раскрыл ее на странице, где крупными буквами немного вкось было написано: «Поменьше говорите и не называйте никаких имен!»

Лорхер понимающе кивнул. Незнакомец достал с заднего сиденья грифельную доску, мелки и тряпку. Уже по одному этому можно было судить, что он тертый калач.

Наклонившись к самому уху Лорхера, так что тот почувствовал его дыхание, незнакомец зашептал так, будто во рту у него был неудобный зубной протез:

— В сейфе своей лаборатории вы храните документацию на изготовление ослепляющей гранаты! Вся она будет у вас похищена! Я сообщу вам, кто и когда проведет эту акцию и в чьих интересах!

Лорхер рукавом пиджака вытер пот со лба. Радиоприемник так гремел, что он с трудом понял сказанное. Незнакомец перевернул страничку в тетрадке. «Положите деньги за отворот перчатки!» — прочел глава фирмы. Он медлил, но любопытство взяло верх. Дрожащими руками он раскрыл папку и вынул из нее пакет. Деньги были завернуты в серую бумагу, стянутую двумя резинками. Мужчина в сером выглянул из окошка: за машиной никто не наблюдал.