— Я хочу жениться, господин Хойслер! Жениться на фрау Фенске из Кизебютеля! Она получила крупное наследство! Сколько вам заплатить? Я достану деньги, честное слово! У вас в жизни еще будет хорошее…

— Прекратите! — яростно выкрикнул Хойслер. — Вы форменный идиот! Я ослеп, и вся моя жизнь отныне — сплошная ночь! Темная ночь! Чего вы ждете, ведь ампула с аэрозолью находится у вас в кармане?!

— Вы так этого хотите?.. — прошептал Ромер, вытаскивая влажный платок из пакета. А когда он вынимал аэрозоль, листок с прошением студента-теолога упал на пол.

Ромер навсегда запомнил бледное лицо Хойслера с безжизненными глазами и его узкие, почти прозрачные руки, вцепившиеся в железные ободки кровати с такой силой, что вздулись вены.

Ромер сделал глубокий вдох, на мгновение задержал воздух в легких и, крепко прижав влажный платок к своему рту и носу, направил отверстие распрыскивателя на Хойслера. Затем Ромер немного наклонился, держа палец на головке распрыскивателя, но в следующий момент опустил руку; он отнял платок от лица и жадно задышал.

Хойслер устало откинулся на подушку.

— Чего же вы ждете? — спросил он с закрытыми глазами.

Ромер понял, что теперь, когда он уже не видит перед собой глаз Хойслера, он способен на все. А сделать это было совсем несложно: он снова задержал дыхание и еще раз прижал влажный платок к своему лицу. Когда он нажал на головку распрыскивателя, из ампулы выпорхнуло нежное маленькое облачко, без запаха и цвета. Проговорив про себя: «Двадцать один и двадцать два», он снял палец с головки распрыскивателя, а голова в белом марлевом тюрбане уже свесилась с подушки.

Ромер встряхнул ампулу с аэрозолью — она была пуста только наполовину — и спрятал ее в карман брюк. В голове билась мысль о том, что если он хочет остаться в живых, то должен воспользоваться только одной возможностью, которая у него была: майор Вольноф должен умереть раньше его самого!

Когда псевдосвященник Ромер всовывал ключ в замочную скважину, руки у него не дрожали. Он вышел в пустынный коридор и начал спускаться по лестнице, обретая с каждой ступенькой прежнее самообладание.

Прибывающий из Мюнхена поезд с грохотом въехал под своды вокзала; завизжали тормоза, цепочка вагонов вздрогнула, и состав остановился. Пассажиры начали выходить из вагонов.

Оглядевшись по сторонам, Горица остановил свой взгляд на молодой женщине в черном, но это была не Коринна. А когда основной поток приехавших заметно спал, он увидел Коринну у газетного киоска. На ней были выгоревшие джинсы и пуловер. Цвет ее волос был похож на цвет волос Дитера — с таким же рыжеватым оттенком. На сей раз у нее была другая прическа, которая делала ее более женственной.

— Хэлло, Коринна! — крикнул Горица и направился к девушке.

— Хэлло, Фред! — с печалью в голосе произнесла она, подавая ему руку. Ее голубые глаза наполнились слезами.

— У меня было мало времени, — сказала она и извиняющимся жестом показала на свою одежду.

— Погребение назначено на завтрашний полдень, — объяснил Горица. (События развивались с такой быстротой, будто кто-то невидимый был заинтересован в том, чтобы поскорее упрятать умершего в землю.) Горица взял из рук Коринны чемодан и дорожную сумку, то и другое оказалось таким тяжелым, что он посмотрел на нее с удивлением.

— Там мои книги, — объяснила она, — каникулы скоро кончаются.

Из здания вокзала они вышли в числе последних. Фред поставил багаж на тротуар и только тогда увидел за одним из стеклоочистителей своей машины квитанцию о штрафе за какое-то нарушение. Недоуменно пожав плечами, он сунул квитанцию в карман.

Горица повез Коринну в специальный магазин, торгующий траурными принадлежностями. Девушка не возражала, когда он сказал, чтобы она не обращала внимания на цены. Она и на самом деле не смотрела на цены. Пожилая продавщица с застывшей на лице миной соболезнования, видимо, приняла их за супружескую пару.

Общая сумма купленного превысила ту, на которую он рассчитывал, однако Фред и виду не подал. Через несколько минут они вышли из магазина с фирменной коробкой в руках, где было все необходимое для присутствия на похоронах, а сама Коринна выглядела элегантной, какой она обычно нравилась Горице.

— Эти бетонные столбы так же безобразны, как и в прошлом году, — заметила Коринна по дороге.

— А разве здесь за это время могло что-нибудь измениться, — ответил ей Фред, сворачивая с шоссе на дорогу, которая вела в город-спутник.

Когда они остановились на стоянке, Коринна сразу же заметила «фольксваген», принадлежавший Дитеру.

— Машина полностью заправлена, — сказал Фред, как будто это было сейчас самым важным для Коринны.

Скоростной лифт поднял их на двенадцатый этаж, и Коринна, по обыкновению, удивилась тому, как быстро лифт поднял их на такую высоту и как бесшумно раскрылись двери.

— Я вам все объясню, Коринна, и вы поймете, почему Дитер не мог вам о многом рассказывать. Дело в том, что он никогда не был офицером военного комиссариата, как вы считали, а являлся офицером «МАД»!

Девушка с изумлением уставилась на него и спросила:

— А что это такое?

— Это военная контрразведка, — охотно расшифровал Горица непонятное для Коринны сокращенное название организации, деятельность которой выходила далеко за официальные рамки. Девушка слушала его не перебивая.

— Дитер погиб на службе, не так ли? Я как-то не пойму смысла заметки, помещенной в газете… Тогда почему он был начальником охраны? Ведь это же нечто подобное ночной охране со сторожами, не так ли? И почему там говорится, что Дитер похитил деньги, предназначенные для выплаты зарплаты сотрудникам фабрики? Дитер на такое не способен! По телефону вы сказали мне, что все это неправда!

— Это не совсем так, но, к сожалению, у меня пока нет необходимых доказательств.

— А фотографии в газете разве не настоящие?

— Не совсем, — мрачно произнес Фред, — тут, пожалуй, совершен какой-то трюк.

— Я и этого не понимаю.

Фред объяснил девушке, как изготовляются такие фотографии, предусмотрительно умолчав о том, что к подобным методам довольно часто прибегал и он сам.

— Тут важно иметь талантливого техника, — продолжал он свое объяснение. — Был с одним моим знакомым такой случай: на загородной прогулке он познакомился с довольно привлекательной дамой, с которой провел весь день и вечер. Находясь в возбужденном состоянии, дама полезла в свой ридикюль за духами и натолкнулась на толстую пачку долларов, которую она тут же передала своему новому знакомому с просьбой спрятать ее на время у себя.

Несколько позже он увидел фотографии, глядя на которые он уже просто не мог разубедить свое начальство в том, что эти деньги были переданы ему отнюдь не за разглашение производственной тайны. Пришлось ему искать повое место работы.

— Нечто подобное произошло и с Дитером? — спросила Коринна.

— Возможно, хотя у меня и нет доказательств… Пока нет, — добавил он.

Они вышли на балкон, и Коринна посмотрела вниз, на пруд с пляжем. Потом она вошла в комнату Дитера. Коринна брала в руки различные предметы, до которых еще совсем недавно дотрагивался ее брат, и тут по-настоящему почувствовала всю тяжесть постигшей ее утраты.

Затем Горица передал девушке письмо брата. Еще несколько дней назад он был глубоко убежден в том, что оно никогда не попадет в руки адресата.

Коринна залезла в кресло с ногами, подтянув колени к подбородку (в такой позе она с детских лет привыкла думать о чем-нибудь серьезном).

Фред сказал ей, что это письмо Дитер написал перед поездкой на операцию, чего он раньше никогда не делал.

— Это означает, что он заранее чувствовал всю опасность этого задания, — произнесла девушка.

— Да, — согласился с ней Фред, — речь шла об ослепляющем устройстве, взрыв которого и сделал его слепым.

Они снова вышли на балкон, и Фред рассказал ей о риске, с которым Дитер сталкивался на службе. Все это оказалось для нее новым, о чем она лишь изредка читала в газетах как о случаях экономического шпионажа.