«Ничто непостоянно в этом мире, — подумал он, — и каждое изменение вызывает у меня раздражение…» В прошлый раз это длилось довольно долго, пока он наконец не привык к новому постояльцу — Хойслеру. Еще больше времени ушло на то, чтобы он свыкся с мыслью, что тот станет мужем Гундулы. Но теперь Хойслера нет больше на свете, и старику хотелось, чтобы внучка не переживала так тяжело эту утрату. Ховельман никак не мог избавиться от чувства отвращения по отношению к Хойслеру, ведь тот, как он считал, посягнул на зарплату рабочих!

В комнате Хойслера теперь поселилась Коринна — сестра убитого, которая как могла старалась утешить Гундулу. Ховельману не нравилось только то, что она жила под ложной фамилией Крамер.

Войдя в лабораторию, Ховельман включил свет. Стеллажи на среднем окне были пусты — кактусы уже перенесли на новое место.

В углу по-прежнему стоял пресловутый сейф. Теперь, после случившегося, Ховельман не мог смотреть без ненависти и отвращения на это стальное чудовище. После подключения сигнализации к сейфу невозможно стало даже приблизиться: звуки сирены были бы слышны в самом селении и оповестили бы об этом и пожарную команду.

Большая стрелка стенных часов показывала восемь минут первого ночи. Ховельман выключил свет и вышел из лаборатории. Двух минут ему хватило для того, чтобы спуститься вниз по лестнице.

Он направился к новому складу, но вдруг застыл на месте: в здании новой лаборатории блеснула кроваво- красная молния и вслед за этим раздался сильный взрыв. Взрывная волна рванула Ховельмана, словно сильнейший порыв ветра.

Дорожный будильник показывал несколько минут первого ночи. Крампен, не вставая с постели, нащупал бутылку с коньяком.

Комнаты, которые сдавала гостям Марта Фенске, не блистали особым комфортом. Однако гостей из города, приезжавших сюда всего лишь на несколько дней, вполне устраивала эта деревенская простота. Крампен выпил половину неполной бутылки, но сон все не приходил. Отец не принес Крампену счастья, более того, с тех пор как они сблизились, дела у Крампена пошли очень скверно. Только к инциденту с Инной Лорхер не имел никакого отношения. Крампен долго сожалел о том, что он так поступил с Инной. Еще немного — и он мог бы очутиться за это в тюрьме, а адвокат потребовал от него пятидесятитысячный гонорар.

Крампен бросил взгляд на будильник: было десять минут первого. Он погасил свет и, лениво зевнув, повернулся на другой бок.

Уже засыпая, он вдруг услышал телефонный звонок, доносившийся снизу. Потом громко хлопнула дверь и послышались торопливые шаги на лестнице.

— Господин Крампен, проснитесь! — послышался голос Ромера. — Только что звонил господин Лорхер — у него там что-то взорвалось!

Крампен вскочил с кровати. Перед ним стоял бледный Ромер.

— Этого только не хватало! — в сердцах бросил Крампен, понимая, что любой ущерб, нанесенный Лорхеру, отзовется и на нем.

— Вы должны забрать с собой доктора Зайдельбаха! — сообщил Ромер и сломя голову помчался вниз.

Пока Крампен одевался, Ромер на своей машине уже выезжал из ворот.

Через несколько минут Крампен остановил свой «БМВ» перед домом вдовы Ерентрайх, в окнах которого горел свет.

Электрический звонок не работал, и Крампен с силой забарабанил в дверь кулаками. Ему открыла ассистентка доктора Зайдельбаха.

— На фабрике взрыв! Немедленно сообщите об этом доктору! Он должен поехать со мной!

— Мне очень жаль, — проговорила Коринна без тени удивления, — но я не думаю, чтобы доктор…

— Да скажите же вы ему, что произошло, черт бы вас побрал! — перебил он девушку и, оттолкнув ее в сторону, вошел в коридор. Дверь, которая вела в каминную комнату, была чуть приоткрыта. Крампен распахнул ее и от неожиданности замер на пороге: Зайдельбах был не один, напротив него сидел мужчина, которого Крампен много раз видел в селении. Мужчина был атлетического телосложения, с энергичным подбородком. А однажды Крампен видел его возле Коринны Крамер.

На каминном столике стоял керамический сосуд для вина и такие же кружки.

Гость доктора, увидев Крампена, быстро поднялся с места и подошел к нему, а Коринна быстро заперла дверь на ключ. Крампен попятился.

— Черт возьми! — воскликнул он. — Неужели вы ничего не понимаете?! На фабрике взрыв!

— Это, конечно, ужасно! — прошептал доктор Зайдельбах. — Я сейчас еду.

Коринна собралась было сопровождать профессора, но тот жестом остановил ее и, повернувшись к Крампену, сказал:

— Поехали! Адольф подождет меня!

Холодный ветер бил дождевыми потоками по кирпичным стенам здания. От взрыва все окна разлетелись вдребезги, засыпав осколками стекла росший неподалеку кустарник. Новая лаборатория представляла собой жалкую картину: пол был усыпан обломками металла, какими-то хромированными деталями, кусками трубок от осциллографов; многочисленные провода измерительных приборов страшно перепутались; новый рентгеновский аппарат валялся в куче щебня.

Эксперты пожарной охраны и страхового агентства, осмотрев здание, пришли к выводу, что пока еще рано говорить о причине взрыва. Эксперты земельной полиции констатировали, что взрыв был довольно сильным.

Доктор Зайдельбах подготовил пробный запуск некоторых приборов. Он вполне допускал, что взрыв мог произойти от утечки горючего газа с последующим его самовозгоранием. Эксперты, однако, не исключали и возможности саботажа или же диверсии.

Зайдельбах, сгорбившись, сидел на табурете, лицо его было бледным.

— Все! Конец! С этим конец!..

Лорхер прислонился к лабораторному столу из бетона: воротник пальто поднят, шляпа сдвинута на затылок, в зубах незажженная сигара.

— Ты несешь чепуху, Герберт!

— Каков ущерб, по предварительным данным? — поинтересовался представитель страхового бюро.

— В добрые полмиллиона, — ответил Лорхер, — а то и больше!

Он был готов вступить в спор с каждым присутствующим, что объяснялось его ужасным состоянием.

Лорхер набросился на Ромера, обвинив его в преступной небрежности и легкомыслии. Ромер же пытался всю вину свалить на Ховельмана, который, как выяснилось, в момент взрыва находился в старой лаборатории. Ромер тут же отправился к Ховельману, чтобы все выяснить. Их разговор состоялся в старом бараке.

Старик сидел напротив Ромера, который тотчас же перешел с обычного, дружеского «ты» на холодное, официальное «вы».

— Я жду от вас объяснения, коллега Ховельман, — начал он. — Скажите, с какой целью вы нажали на контрольные часы по приходе в старую лабораторию на две минуты позже?

Вахтер пожал плечами:

— На одну-две минуты мы никогда не обращаем внимания… Мои собственные часы редко идут правильно, а фирма нас часами не обеспечивает.

— Так, все ясно! Но поскольку не исключен случай саботажа или диверсии, — продолжал Ромер, — придется известить о случившемся помимо полиции еще одну инстанцию, которая отвечает за военную сторону инцидента. — Ромер нервно побарабанил пальцами по столу. — А там обязательно заинтересуются, почему вахтер прибыл в лабораторию на две минуты позже положенного срока?.. Не потому ли, что было бы гораздо опаснее находиться двумя минутами раньше поблизости от места взрыва?.. А так — полная безопасность! — Ромер выжидающе смотрел на Ховельмана.

Старик поднялся и посмотрел на Ромера сверху вниз:

— Что вы хотите этим сказать?

Ромер, словно защищаясь, поднял обе руки.

— Абсолютно ничего! Но вы должны быть готовы ответить на подобные вопросы! Не устраивайте тут спектакля и сядьте! — возбужденно проговорил Ромер.

Вахтер обессиленно плюхнулся на стул.

— Вы хотите мне что-то приписать!.. Я давно заметил, что вы придираетесь ко мне! Что вы имеете против меня?

Лицо Ромера приняло выражение холодной надменности:

— Если здесь кто-то имеет право спрашивать, так это я!

Ховельман решительно встал: