Хлопнула входная дверь, и в пивную вошел поздний гость с чемоданом в руке. Ромер внимательно посмотрел на вошедшего и был удивлен тем, что им оказалась женщина, которая, чуть помедлив, подошла к стойке. На ней был плащ-дождевик. Чемодан приезжей, видимо, весил немало: он заметно оттягивал руку. Картежники замолчали, чтобы не пропустить ни слова.

— Добрый вечер, — поздоровалась молодая женщина приятным голосом. — Тетушка Марта дома?

Ромер подошел к женщине.

— Тетушка Марта… — произнес растерянно он и вдруг вспомнил: — Так это вы, выходит…

— Я Нелли, ее племянница! — Она протянула руку, внимательно рассматривая Ромера. Одета она была безупречно. Ее карие глаза лукаво блестели. От ее взгляда Ромер почувствовал себя неловко.

Марта однажды рассказала ему о дочери своей умершей сестры, которую она считала несколько экстравагантной. Разве могла нормальная, здравомыслящая девушка вступить в какую-то левую студенческую организацию и даже войти в ее стачечный комитет?.. Вот, собственно, почему, успешно сдав все экзамены, она так и не получила места учительницы.

— А разве тетушки Марты нет дома? — повторила Нелли свой вопрос.

— Нет, — коротко ответил он.

Нелли была единственной родственницей Марты. И если она приехала надолго — а именно об этом свидетельствовал ее тяжелый чемодан, — то своим присутствием могла в какой-то степени помешать Ромеру.

— Не хотите ли чего-нибудь перекусить с дороги? — спросил он у Нелли так, будто она была просто приезжей.

— Спасибо, нет, — ответила девушка. — Я хотела бы знать, когда тетя Марта вернется обратно?

— Об этом я не имею ни малейшего представления, — пробормотал Ромер. — Она находится в Испании!

— У своего Нойройтера? — И не успел Ромер ничего ответить, как она с ожесточением добавила: — Это лишний раз доказывает, что на этом свете нет никакой справедливости! Этот тип должен был бы давно умереть от проклятий тех, кого он погубил!

Посетители тем временем расплатились и поспешили разойтись по своим домам, чтобы рассказать своим близким о том, что к Марте Фенске приехала племянница.

Освещенные окна яхт-клуба яркими четырехугольниками отражались в темной глади озера. Небольшие волны глухо бились о причал для лодок. Две моторные лодки, затянутые брезентом, лежали на берегу.

За дверьми, выходящими на открытую террасу, мелькали силуэты танцующих пар и доносились приглушенные звуки музыки. Со стороны шоссе на площадке перед зданием клуба стояло несколько легковых автомобилей, среди которых ярким пятном выделялся красный «мерседес» фон Венгена.

В этот вечер в «Посейдоне» отмечали двадцать седьмую годовщину со дня основания клуба. Старший официант Буссе с неприязнью посматривал на приходящую прислугу, специально нанятую на этот день. Приближалась полночь. Несколько натянутая в начале вечера атмосфера постепенно оживилась: зазвучали громкие голоса, то тут, то там чаще стал слышаться смех. Выражения лиц охмелевших гостей говорили об их хорошем настроении. Буссе был бы доволен, если бы не пепельница, поставленная им на столик перед камином, которая в течение многих недель за ненадобностью стояла в его комнатушке. Буссе уже начал было надеяться, что больше ему не придется выполнять подобных поручений института, занимающегося изучением экономического рынка, как это было в тот раз, когда он организовал подслушивание разговора фон Венгена. Однако за два дня до юбилея яхт-клуба раздался телефонный звонок, и ему снова приказали поставить злополучную пепельницу на такое место, чтобы можно было подслушивать разговоры, которые велись в салоне клуба.

И на этот раз звонил незнакомый мужчина, судя по голосу — лет сорока с небольшим. Буссе решил поставить пепельницу на столик возле камина, вокруг которого стояли удобные кресла с высокими спинками, занятые какими-то важными господами.

Останется ли доволен таинственный агент, отдавший приказ на подслушивание, который сейчас сидит себе где-то неподалеку, в радиусе одного километра, и через приемник слушает то, о чем говорится за столом, Буссе, разумеется, не знал. Стройный мужчина лет под семьдесят, биржевой маклер, оживленно беседовал со своим соседом, заведующим пересыльного пункта. Телевизионный оператор и модный писатель, отвернувшись от обоих бизнесменов, увлеченно рассказывали друг другу анекдоты и громко смеялись.

Генерал фон Венген принимал директора Виндиша и его супругу в красной гостиной, где известный артист варьете демонстрировал свои фокусы. Фон Венген со скучающим видом наблюдал за манипуляциями фокусника. Обменявшись с Виндишем многозначительным взглядом, фон Венген встал и направился в бильярдную.

Извинившись перед супругой, Виндиш последовал за отставным генералом. В бильярдной имелся собственный буфет, где фон Венген взял себе коктейль, а Виндиш полакомился бутербродом с икрой. Фон Венгену импонировало, сколь целеустремленно Виндиш делал карьеру. И хотя они принадлежали к разным поколениям, «ВОМА» чем-то связывала их. Фон Венгена подкупало то, что обер-лейтенант запаса смотрел на него как на высокопоставленного начальника.

Виндиш пил шампанское, а фон Венген — свое излюбленное виски. Он знал, что директор был в курсе всех дел фирмы «Лорхер и Зайдельбах». Чем больше проходило времени, тем больше фон Венген досадовал, что ему не дали возможности исправить свою оплошность. Неудача с сейфом сильно задела его самолюбие. Фон Венген видел в Виндише человека будущего и именно потому ввел его в «Посейдон».

На директорском этаже, похожем на крепость, все было расписано по минутам, там вряд ли можно было вести непринужденный, заранее не запланированный разговор.

— Мы с вами уже пили за все, — заметил отставной генерал — и за женщин, и за прекрасное искусство, и за здоровье. Так давайте же выпьем сейчас за барашков!

— Так точно, да здравствуют степные барашки!

— Мне кажется, барашки погрузились в летаргический сон, — тихо произнес фон Венген.

— Ни в коем случае, — не согласился с ним Виндиш, — напротив, им строят хлев со всеми удобствами!

— А вы что, заглядывали через забор?

Виндиш покачал головой и, понизив голос, ответил:

— Этого вовсе и не требуется. Скажу вам, господин генерал, если вы интересуетесь математикой, что у меня имеются копии счетов поставщиков Лорхера!

— Прекрасно! — довольно пробормотал фон Венген, вспомнив о своем разговоре с Вольнофом, который признался, что у него есть магнитофонная запись разговора с полковником Ролем. — Меня интересует общая сумма расходов фирмы.

— Около трех миллионов!

Геральд фон Венген тихо свистнул. Больше он уже не сомневался в том, что фонд Вольнофа вполне основательный.

— Я предполагаю, что скоро что-то должно произойти, не так ли?..

Виндиш налил себе еще бокал шампанского.

— Через несколько дней доктор Зайдельбах примет новую лабораторию! — прошептал он, подойдя совсем близко к генералу. — Что вы скажете относительно обмена информацией по операции «Степной барашек»?

— Очень многое, дорогой Виндиш!

— Тогда давайте выпьем за это!

И они чокнулись бокалами.

Моторная лодка плавно покачивалась на волнах, задевая носом о причал. Сегодняшняя операция проводилась по инициативе Венцеля, который во многом полагался на волю счастливого случая.

Печка почему-то не грела, и Венцель мерз в холодной каюте. Хорошо еще, что в термосе у него был горячий грог, который он пил из колпачка маленькими глотками.

«И куда только этот обер-кельнер поставил пепельницу с микрофоном», — рассерженно подумал он, вслушиваясь в раздававшуюся из приемника музыку, которая заглушала все разговоры. Чуть позже послышался звук закрываемой двери, и голоса стали более отчетливыми.

Капитан Венцель склонился над рацией. Он нажал на клавишу «Запись», и катушки магнитофона медленно закрутились. Биржевой маклер распространялся о биржевых спекуляциях, называл номера документов, а затем сообщил курс валюты. После заранее запланированного обманного трюка этот курс должен был резко подняться, а затем столь же стремительно скатиться «в подвал». У Венцеля пересохло во рту, когда он прикинул в уме сумму, которую можно было выиграть на этом. Он даже рассчитал, что будет иметь лично он, если включится в эту игру; было бы глупо упустить такой шанс.