А Николас Корвин тем временем продолжил, глядя вервольфу в глаза.
— Вам доводилось слышать о связке артефактов «Душа волка», капитан?
В воздухе сразу что-то изменилось. У Валлоу выступила испарина, а мастер Алмия едва заметно напряглась и чуть-чуть подалась вперед. Вольфгер дернул плечом и сухо отрапортовал:
— Никак нет.
— А о Хранилище Скарлтона?
Игра в вопросы капитану тоже не нравилась, но тут он признавал за собеседником право вести диалог так, как тот считает нужным. К тому же на этот вопрос он мог ответить утвердительно.
Хранилище Скарлтона было тем самым секретным местом, о котором известно всем вокруг. Тайна за семью печатями, хранилище опасных, запрещенных артефактов. Некоторые из них вообще нельзя уничтожить. Некоторые нельзя уничтожить, потому что мало ли — пригодятся. Третьи уничтожать не надо, но они как бы не существуют. Лежат там и ждут своего часа. Государство оберегало эту тайну, как зеницу ока, хотя капитан мог поспорить, что те, кому очень надо, прекрасно могли добыть эту информацию.
— Связка артефактов «Душа волка» служит ключом для этого хранилища. Без нее попасть в него абсолютно невозможно. Она состоит из нескольких элементов, один из которых — медальон «Волчье сердце» — находился у меня на хранении.
Находился.
Прошедшее время.
«Приплыли», — подумал капитан Лейт.
— После того, как некто попытался вскрыть сейф, в котором хранился медальон, мне показалось небезопасным оставлять артефакт там же, где он лежал. Я посоветовался с теми людьми, которые по долгу службы были в курсе моих обязательств, и мы пришли к выводу, что вещь временно, пока не будет оборудован новый безопасный тайник, должна быть передана на хранение доверенному человеку. Подальше от меня. В условиях строжайшей секретности, естественно.
Вольфгеру становилось все тоскливее.
— Мы выбрали для этой миссии Аморелию Ревенбрандт, которая была хранительницей артефакта лет пятнадцать назад. Она была сильным магом, к тому же посвященным в тайну и уже давно отошедшим от политических и околополитических дел. Мы посчитали ее идеальным вариантом. Артефакт был передан ей со всей осторожностью. И госпожа Ревенбрандт заверила меня, что не спустит с него глаз. Но сегодня, когда я наведался к ней, чтобы забрать артефакт и перевезти его в новое место, я узнал, что вчера она скончалась. Сердечный приступ, согласно заключению семейного доктора. Вот только, как и следовало ожидать, никакого артефакта ни при ней, ни в ее доме не обнаружилось.
Как и следовало ожидать.
Капитан слушал и чувствовал, как рациональную тоску медленно затапливает совершенно иное чувство. Как внутри сам собой просыпается тот самый юношеский азарт, который он считал давно уснувшим — загадка! След! Взять! Выследить! Разнюхать и представить к ответственности!
Дело пахло мерзко. Отвратительно, прямо скажем, пахло. Только идиот будет радоваться тому, что его втягивают в дело, которое может стоить участникам головы. Но как ни крути, Вольфгер Лейт был сыщиком не только по должности, а по состоянию души. А такие дела — пусть мерзкие, но зато сложные и неоднозначные, бросающие вызов его мастерству — попадались нечасто.
И сейчас он отчаянно боролся с желанием податься вперед, чуть приподняв голову и замереть так, впитывая слова, запахи, чужие страхи и ожидания.
— Естественно, я поставил в известность о случившемся всех, кого должен был, и они, — он особенным образом выделил это слово, — дают нам возможность решить проблему самостоятельно — быстро и эффективно, чтобы оправдать оказанное доверие. Остальные части «Души волка» сейчас находятся под усиленной охраной и поводов для паники пока что нет, поэтому они не хотят привлекать к ситуации лишнее внимание. Капитан Лейт, вы считаетесь лучшим мастером сыска в лидийском управлении, поэтому это дело поручается вам.
Закономерное завершение речи вызвало невольную дрожь предвкушения вдоль холки, и Вольфгер едва заметно передернул плечами, чтобы ее унять.
— Ну и поскольку дело касается сферы достаточно специфической, со своими законами и особенностями, было решено прикрепить к вам на время расследования консультанта и выдающегося специалиста в своей области. И именно поэтому, мастер Алмия, мы и пригласили вас сюда. Я лично за вас поручился.
«Вы» в адрес сиятельной блондинки в исполнении важного чиновника хоть и звучало совершенно непринужденно, все равно казалось Вольфгеру фальшивым.
«Я тебя пригласил, Эва, потому что доверяю тебе. Потому что ты моего круга. Помоги мне, пожалуйста», — слышал за этими словами капитан Лейт.
Плевать, в общем-то. К обществу «фифы» ему не привыкать.
Он почему-то мысленно усмехнулся, позволив сознанию немного вильнуть в сторону от рабочих проблем.
Вкус победы неделю назад оказался настолько сладок, что до сих пор вызывал у вервольфа ощущение какого-то внутреннего торжества. На самом деле знакомые духи на лестничной площадке он учуял еще тем утром, до того, как блондинка выцепила его на проспекте. Просто не придал им особого значения, лишь поморщился досадливо — вот уж мода на аромат.
И только потом, вдыхая и вдыхая его поблизости в течение всего дня убеждался — нет, не совпадение. Въехавшей в квартиру сверху новой соседкой действительно оказалась мастер Алмия.
Собственно, изначально он хотел этот факт утаивать от самой госпожи Алмии как можно дольше — сложно ли не пересекаться при их-то графиках? — потому и попросил высадить раньше. Но мастер взбрыкнула в своей излюбленной манере, вервольф не выдержал и… от души клацнул, наконец, зубами в ответ.
А потом все выходные слушал, как в квартире наверху долго-долго двигали мебель в спальне и с грохотом разбирали коробки, роняя на пол, кажется, абсолютно все небьющиеся предметы. Но от этого тоже почему-то хотелось только улыбаться.
В одном он оказался прав. Не пересекаться при желании было совершенно несложно — звонкий стук каблуков вверх или вниз по лестнице прекрасно извещал Вольфгера о появлении противника на горизонте. Тыкать в гадюку палкой лишний раз не хотелось, и капитан благополучно избегал добрососедских обменов приветствиями.
Единственное неудобство от нового соседства на данный момент заключалось для капитана в том, что, подкрепленные беспрестанно витающим на лестничной клетке ароматом, сны и не думали пропадать, хоть полнолуние и миновало. И это порядком раздражало.
«На шею не смотри!» — напомнил сам себе Вольфгер, мазнул взглядом вверх, на губы, сегодня подчеркнутые помадой сочного персикового цвета. Вниз — на грудь, чьи очертания соблазнительно проступали под ослепительно белой блузкой. Мысленно ругнулся и посоветовал себе не смотреть вообще.
Чем и занялся, сосредоточив все свое внимание на потерпевшем.
— Прежде чем отправиться в особняк госпожи Ревенбрандт, я хотел бы задать несколько вопросов вам, господин Корвин. И хотел бы, чтобы на этот раз вы ответили на них предельно откровенно.
— Можете воспользоваться моим кабинетом, я вас пока покину, — выдвинул щедрое предложение Валлоу, решивший, очевидно, убить всех зайцев разом — и высказать уважение высокой особе, и не присутствовать при допросе, чтобы потом, ежели что, не быть виноватым. Кажется, бестолковое нагнетание суеты при первой попытке похищения артефакта его чему-то научило.
Он бросил на Вольфгера предупреждающий грозный взгляд и вышел.
Николас Корвин поднялся и совершенно спокойно пересел на место начальника управления стражи, освобождая капитану одно из кресел напротив.
— Когда артефакт был передан госпоже Ревенбрандт? — не стал тянуть кота за хвост вервольф.
— На следующий же день после попытки ограбления сейфа. Выходит, неделю назад.
— Вы встречались с ней после этого?
— Нет, мы сговорились, что будет надежнее, если мы не будем контактировать попусту и в следующий раз встретимся уже только для возвращения «Волчьего сердца».
— Когда вы узнали о смерти госпожи Ревенбрандт?
— Сегодня утром, из газеты. Я тут же поехал в ее особняк, где ее родственники сообщили мне, что Аморелия скончалась вчера днем — согласно заключению ее лечащего врача, сердце не выдержало. Возраст, в конце концов. Скончалась тихо, в послеобеденный сон. Меня провели к телу, артефакта на нем не было. Я подумал, что его могли снять перед омовением — не хоронить же даму в повседневных украшениях? Но Элиза Ревенбрандт, жена старшего сына Аморелии, утверждала, что присутствовала при том, как камеристка снимала с покойной украшения, чтобы подготовить к омовению, и что никакого медальона на ней не было. Камеристка сообщила, что видела медальон на госпоже, когда одевала ее утром, но подтвердила, что среди украшений, которые она сняла с тела, ничего подобного не было. На всякий случай я потребовал вскрыть все домашние тайники и сейфы, о которых было известно семье, но ни в одном из них артефакта, как и следовало ожидать, не обнаружилось. После этого я сразу же отправился к господину Валлоу.
