— Ты держись, ладно?

Я снова и снова гладила его, не зная, что еще сделать, с трудом давя подступавшую к горлу панику.

А Лейт дышал все тяжелее.

Горячий. Какой же он горячий.

Закусив губу, я шумно выдохнула носом и, осторожно переложив тяжелую голову с коленей на пол, принялась стаскивать серый свитер. Тот с трудом, но поддавался. Свернув шерсть в рулон, я подложила ее волку под голову и взялась за рубашку, почти насквозь мокрую от пота.

Ну вот. Так чуть легче дышится, верно?

«Неверно», — наверняка ответил бы мне Вольфгер, если бы был в сознании.

Теперь его потряхивало. И я бы решила, что от холода, если бы не обжигающий жар, исходящий от кожи. Веки закрытых глаз подрагивали, из-под них виднелся белок.

Я не выдержала, метнулась к двери, шандарахнула по ней кулаком со всей силы.

— Хоть воды принесите, ублюдки! Или вы ждете, пока мы тут сами подохнем, чтобы руки не марать?!

— Заткнись! — несколько истерично прозвучало в ответ.

Я бессильно стукнула по гладкому дереву еще раз и привалилась к нему лбом. Страх подступал к горлу, и почему-то прямо сейчас меня почти до тошноты, до трясучего озноба пугало не то, что с нами сделают эти идиоты за стеной, а паническая мысль, что Вольфгер в его состоянии может не дожить до того, что они с нами сделают.

Позади раздался еще более громкий хрип, я резко обернулась, готовая броситься оказывать непонятно какую помощь и застыла, а потом и вовсе подалась назад, прижимаясь лопатками к доскам.

Полуобнаженное тело вервольфа выгнуло дугой, причем как-то совершенно немыслимо, будто переломило пополам. Голова запрокинулась, пальцы вскинутых рук скрючились, глаза распахнулись — желтые, бессмысленные…

И я смотрела, как вытягивается массивная челюсть, превращая лицо в длинную хищную морду, как на загорелой коже, блестящей от пота, проступает серая шерсть, как и без того крупное тело словно еще слегка увеличивается в размерах…

Но только когда оглушительную тишину в каморке громом нарушил треск рвущейся ткани брюк, я сумела осознать происходящее и стремительно зажала себе рот руками, чтобы не завизжать.

Огромный волк рыкнул и стремительным движением перекатился со спины разом на все четыре лапы. Он тряхнул лобастой башкой, низко опустил ее, глядя на меня исподлобья — вздернулась черная губа, прикрывающая клыки, и каморку наполнил тягучий грудной рык.

Сердце рухнуло в пятки, воздух застрял в горле. В голове панически метались обрывки каких-то мыслей, воспоминаний, знаний. Да каких там знаний! Что я знала об оборотнях?! Ничего! Кроме общеизвестного факта.

После оборота это зверь. Не разумное существо.

Все мои фырчания, вроде «собака страшная», обрели сейчас совершенно иной, куда более глубокий смысл.

Страшная.

До жути.

Я ме-е-едленно отвела руки от лица, развернув их ладонями к волку в безотчетном жесте слабого, и с трудом разомкнув ссохшиеся губы, тихо произнесла:

— Вольфгер.

Зверь зверем, но и у зверей клички есть.

Клыки обнажились еще сильнее, под серой шкурой перекатились мышцы — волк переступил лапами.

— Вольфгер, это я, — я даже не слышала собственного голоса, полностью сосредоточившись на немигающем взгляде желтых глаз. — Это я, Эва.

Волк зарычал.

Вроде негромко, но я успела подумать, что пора бы хлопнуться в обморок, и вообще хорошая выдержка — это не всегда хорошо.

Лохматая башка мотнулась. Я попробовала сделать крохотный шаг вперед (назад просто все равно некуда), и рык сделался чуть громче. Обратно — еще громче. И снова качнулась морда.

Эм? В сторону?

Шаг. Еще шаг. Еще.

Я чуть выдохнула… и все-таки завизжала, когда массивное тело стремительно сорвалось в прыжок.

Чтобы грудью обрушиться на несчастную дверь.

Хрустнуло — и я взмолилась, чтобы это было дерево, а не волчьи кости.

Зверь озлобленно рыкнул на неподатливое препятствие, клацнул зубами и сделал круг, вернувшись на исходную позицию. Тряхнул башкой, мотнул хвостом, снова напрягся, собираясь в тугую пружину.

Прыжок. Удар. Громкий треск.

Дверь вынесло с петель и, судя по звуку, еще и разломало. А судя по следующему звуку, еще и остервенело погрызло доски, брызнув щепой во все стороны.

Снова грохот. Дикие крики.

Я, зажмурившись, вжималась в стену, вслушивалась в какофонию, судорожно пытаясь понять, что там происходит, но не находя в себе смелости высунуть нос.

А потом все стихло.

Я постояла, не веря своим ушам, минуту, другую.

Тишина.

Решившись, я как-то машинально подхватила с пола серый свитер, подобрала запачканную юбку и вышла из камеры, щурясь от света.

В тайной лаборатории царил разгром. Столы перевернуты, вещи раскиданы, разбиты. А почти у самых моих ног — тело того, кто помогал стаскивать вервольфа вниз.

Волк стоял в углу, над еще одним телом.

Широко расставив лапы, низко опустив голову. Блестящие, серебристые бока часто вздымались. Я сделала шаг к нему, под туфлей хрустнул какой-то осколок — и оборотень мгновенно обернулся, выщерив в оскале окровавленную морду.

— Вольфгер, — строго произнесла я. — Ты, конечно, молодец. Но нам лучше поскорее убраться отсюда.

Я шагнула к выходу, волк остался стоять, где стоял.

— Вольфгер, — еще раз позвала я.

Ни проблеска понимания в расплавленном золоте глаз.

Я все еще боялась его. Ладони взмокли и подрагивали. Несмотря на случившееся в камере, я отнюдь не была уверена, что Лейт не бросится на меня, повернись я к нему спиной. Другое дело, что поворачиваться к нему спиной не хотелось совершенно по иной причине.

— Идем. Пожалуйста, — я протянула свободную руку, разворачивая ее ладонью кверху.

Ответом мне был настороженный взгляд исподлобья.

— Ну же!

Я сделала шаг, и волк рыкнул, взъерошил загривок, заставив меня замереть соляным столбом. Потом помедлил немного и двинулся вперед. Настолько беззвучно, что это вызывало неподконтрольный ужас.

Я стиснула вторую руку, цепляясь за свитер так, будто он мог меня спасти от нападения, а в следующее мгновение в мою раскрытую ладонь ткнулся сухой горячий нос.

Щекотно обнюхал ее, подрагивающее запястье…

Мне было страшновато даже дышать. Зверюга доходила мне почти до груди, и вся моя выдержка уходила сейчас на то, чтобы сохранять хотя бы относительную видимость спокойствия. Внутри все дрожало и трепетало, как сигнальные корабельные флажки на ветру.

Я попробовала коснуться короткой гладкой шерсти на лбу и тихо охнула, когда волк увернулся и ухватил меня зубами за запястье. Мне понадобилось несколько мгновений на то, чтобы понять, что оное запястье по-прежнему при мне, и ему, осторожно прихваченному острыми клыками, даже не больно.

Ой, не сильно-то и хотелось! Не трогать — так не трогать!

Я потянула руку на себя, и волк ее легко выпустил. Чтобы потом метнуться вперед, точно так же легко «куснуть» меня за бок и отскочить, обмахнув морду длинным розовым языком. Янтарные глаза смотрели до невозможности… шкодно.

Так. Стоп! Он мне тут что — играется?!

В ответ на мой гневный взгляд, волчище как будто даже закатил глаза — «Ой, да ладно тебе! Подумаешь!» — а потом двинулся вперед, к выходу, продемонстрировав мне обвислый пушистый хвост.

Я бросила еще один взгляд на оставшийся после нас разгром и поспешила следом.

На удивление — на улицу мы выбрались беспрепятственно. Лавка пустовала, более того, дверь была заперта — но, к счастью, не магически, а просто на ключ, так что с этим замком я, повозившись, справилась, не прибегая к волчьим услугам. И было как-то странно после пережитого оказаться вдруг на оживленной улице, с людьми, спешащими по своим делам, с пролетками, выстроившимися чуть дальше, рядом с известным рестораном, в ожидании клиентов…

Судя по солнцу, мы провели в подвале ночь.

И стоило мне это осознать, как усталость обрушилась на тело. Голова загудела, глаза устало щурились, а ноги нервно подкашивались.