– – Потрясающе, – сказал Скуайрз. Роджерс расстегнул сумку.

– Поэтому сейчас самое время показать вам, как пользоваться этими игрушками.

Генерал вытащил из сумки два шарика диаметром около полудюйма, один – светло-зеленый, другой – тускло-серый.

– Это ЭХК. У меня здесь двадцать штук, десять зеленых и десять серых. Радиус действия каждого ЭХК – одна миля.

– Здорово, – сказал Скуайрз. – Но все же, что они делают?

– Они выполняют ту же функцию, что и хлебные крошки в сказке про Гензель и Гретель[5].

Генерал передал шарики Скуайрзу, снова сунул руку в сумку и извлек из нее устройство, формой и размерами напоминающее маленький стаплер. Роджерс открыл крышку устройства, под которой оказались крохотный экранчик на жидких кристаллах, а под ним четыре кнопки – зеленая, серая, красная и желтая. Сбоку к приборчику был присоединен наушник. Роджерс снял наушник и нажал красную кнопку. На экранчике появилась красная стрелка, указывавшая на Скуайрза. Одновременно «стаплер» издал громкий сигнал.

– Поднимите шарик, – сказал Роджерс.

Скуайрз поднял руку, и стрелка потянулась за шариком.

– Если вы отойдете, то звуковой сигнал ослабеет. Эти игрушки сделал для меня Матт Столл. Простые, но очень надежные. Когда вы пойдете к цели, время от времени бросайте шарики. Зеленые – в лесистой местности, серые – в скалах. На обратном пути включайте искатель, наденьте наушник, чтобы враг не услышал сигнала, и уверенно следуйте от шарика к шарику.

– Получается что-то вроде вычерчивания кривой по точкам, – сказал Скуайрз.

– Совершенно верно. С этим искателем и с нашими приборами ночного видения мы сможем бегать по горам, как снежные барсы.

– ЭХК – «Электронные хлебные крошки»! – рассмеялся Скуайрз и отдал шарики Роджерсу. – Гензель и Гретель! Но сэр, это ведь не для взрослых, не так ли?

– Дети любят драться и редко задумываются о смерти. Они – идеальные солдаты.

– Кто это сказал? Роджерс улыбнулся.

– Я, Чарли. Я сказал.

Грегори Доналд узнал о ракетном ударе по Саривону час назад, когда он закончил очередную обзорную поездку вдоль демилитаризованной зоны, и не мог поверить своим ушам. Сначала разбудили генерала Шнейдера и сообщили ему, потом Шнейдер передал известие Доналду. Генерал говорил об ударе с радостью, которая показалась Доналду отвратительной.

Убит еще один человек, оборвана еще одна жизнь – только ради того, чтобы президент США выглядел крепким парнем. Интересно, подумал Доналд, что бы сделал Лоренс, если бы тот северокорейский зенитчик стоял в трех футах от президента и смотрел в дуло направленного на него пистолета? Тоже нажал бы не задумываясь на курок?

Конечно, нет. Один цивилизованный человек не может просто так убить другого.

Тогда почему тот же цивилизованный человек не останавливается перед убийством лишь ради того, чтобы набрать больше голосов или отстоять свою точку зрения? Лоренс мог бы возразить – как возражали многие президенты до него, – что эта смерть предотвратила много других смертей. Но Доналд был уверен, что переговоры могли бы сохранить еще больше человеческих жизней, если только одна из договаривающихся сторон не боится показаться слабой или чрезмерно уступчивой.

Доналд перевел взгляд на здание, в котором изредка проводились переговоры. С каждой стороны границы здание было ярко освещено, чтобы ни одна живая душа не смогла проскользнуть незамеченной. На противоестественно высоких флагштоках обвисли государственные флаги КНДР и Республики Южная Корея. На южнокорейском флагштоке недавно вместо шара установили шпиль, и теперь он стал на пять дюймов выше северокорейского. Надолго ли? Никто не сомневался, что в КНДР уже заказали шестидюймовый шпиль, который доставят на границу со дня на день. Тогда южанам придется снова удлинять свой флагшток за счет, например, радиоантенны или флюгера. В этом абсурдном соревновании не было предела фантазии.

Все проблемы можно было бы разрешить за столом переговоров в тех же четырех стенах, если бы только участники переговоров проявили такое желание. В 1992 году в Нью-Йорке на конференции американских корейцев и негров, напряжение в отношениях между которыми тогда достигло предела, Сунджи произнесла речь.

– Представьте себе нашу проблему как передаваемое по нескольким адресам письмо, – говорила она. – Пусть на каждой из противоборствующих сторон появится хотя бы по одному человеку, который действительно хочет мира. Пусть этот человек убедит другого из своего лагеря, потом они обратят в свою веру еще двоих, а потом эти четверо – других четверых. Тогда мы заложим основы того, что нам нужно.

Только основы... Это еще не решение проблемы. Но даже в этом случае не будет напрасно пролитой крови, мы перестанем бесполезно распылять силы и средства, вбивать в психологию нового поколения жестокость и жажду мести.

Доналд медленно побрел от границы. Он поднял голову и посмотрел на звездное небо.

Неожиданно им овладела страшная усталость, он снова ощутил тяжесть понесенной утраты, глубокое отчаяние, сомнения. А если Шнейдер прав? Если северокорейские генералы и политики лишь воспользуются его неуклюжей попыткой «немедленно установить мир» в пропагандистских целях? Тогда он принесет больше вреда, чем пользы.

Доналд остановился, опустился на землю и лег на спину, положив голову на поросшую травой невысокую кочку. Нет, Сунджи одобрила бы его планы, благословила бы его. Она была оптимисткой, оптимизм часто уводил ее далеко от реальности, но ей удавалось выполнить почти все, что она задумывала.

– А я – прагматик, – бормотал Доналд со слезами на глазах, – я всегда был прагматиком. Тебе это известно, Сунджи. – Он попытался отыскать на небе знакомые созвездия, найти какой-то намек на порядок в расположении звезд. – Если я сейчас отступлю от того, во что я верил, значит, всю жизнь я лгал самому себе.., или теперь только начинается моя настоящая жизнь. Не думаю, что я ошибался, следовательно, я не должен отступать. Помоги мне, Сунджи. Поделись со мной своей уверенностью.

Подул легкий теплый ветерок, и Доналд закрыл глаза. Конечно, Сунджи никогда к нему не вернется, но он может встретиться с ней, если не в реальной жизни, то хотя бы во снах. Доналд лежал в абсолютной тишине, он не спал, но и не бодрствовал, и постепенно куда-то уходили ощущения неуверенности, одиночества, боязни.

В двух милях к западу от Доналда на глубине нескольких футов на север медленно катили последний барабан с его смертельной начинкой. Барабан обещал людям иные сны...

В кабинет Матта Столла вошел Худ.

– Как погода за этими стенами? – спросил он. Столл нажал «shift/F5», потом клавиши "3" и "2".

– Солнечно, температура двадцать шесть градусов, ветер юго-западный.

Он снова склонился над клавиатурой, вводя в компьютер команды, выжидая результата, потом давая новые команды.

– Как ваши успехи, Матти?

– Я очистил от вируса всю нашу сеть, за исключением спутников. С ними будет все в порядке примерно через девяносто минут.

– Почему так долго? Разве вы не запустили обычную программу для стирания вируса?

– В нашем случае такую программу создать невозможно. Осколки вируса рассеяны повсюду, во всех файлах изображений вплоть до 1970 года. Вирус вызывает изображения откуда угодно. В сегодняшних спутниковых фотографиях Северной Кореи заключена вся история этой страны. И понять, где подлинные снимки, а где исторические, невозможно. Хотел бы я встретить того парня, который изобрел эту электронную диверсию, – конечно, прежде чем его расстреляют.

– Этого я вам обещать не могу, – сказал Худ и потер глаза. – Вы сегодня делали перерыв?

– Да, конечно. А вы?

– Именно в этот момент я отдыхаю.