– Рабочая пауза. Вытяните ноги. Проследите, не попаду ли я снова впросак.

– Матти, никто и никогда не винил вас в том, что случилось...

– Кроме меня самого. Черт, помнится, я смеялся над Шекспиром – или это был кто-то другой? – который сказал:

«174.., армия разбита, конница бежит, враг вступает в город, пленных не щадя, оттого, что в кузнице не было гвоздя» или что-то в этом роде. Так вот, он был прав. У меня не было гвоздя, и пошатнулось все королевство. Кстати, могу я задать один вопрос?

– Валяйте.

– Мне только показалось или вы на самом деле немного даже обрадовались, когда все наши компьютеры испустили дух?

– Вам не показалось. Меня это не обрадовало, но...

– Какая самоуверенность! Прошу прощения, Пол, но я принял это именно за самоуверенность.

– Возможно, вы были правы. Иногда у меня возникает такое ощущение, словно все мы стали жертвами какой-то невероятной гонки, в которой все мчится быстрее, чем это в принципе возможно. Прежде, когда средства связи не были такими молниеносными, а разведка работала медленно, у людей было время подумать и успокоиться, прежде чем начать вышибать дух друг из друга.

– Но в конце концов все равно начиналась драка. Кризис в Форт-Самтере произошел бы и без помощи Дана Ратера и Стива Джобса. Мне кажется, вам просто нравится быть добрым папашей, но современные дети не нуждаются в родителях, пока не загонят семейный автомобиль в канаву. Худ не успел возразить – по пэйджерной связи его вызвал Боб Херберт. Позднее, вспоминая об этом разговоре, Худ признался себе, что был рад вызову, потому что во многом Столл был прав. Худ снял телефонную трубку и набрал номер Херберта.

– Говорит Худ.

– Шеф, плохие новости. Оказывается, сегодня майор Ли был очень занят, по крайней мере большую часть дня.

– Готовил новые террористические акты?

– Похоже на то. Со склада особо опасных материалов нашей военной базы в Сеуле он получил четыре двадцатипятифунтовых барабана с отравляющим газом табун. Все документы были оформлены правильно, все выглядело вполне законно. Он сказал, что везет табун в демилитаризованную зону.

– Когда это было?

– Примерно через три часа после взрыва.

– Значит, у него было достаточно времени, чтобы организовать взрыв у дворца, вернуться на базу и отправиться на север – если он действительно поехал к демилитаризованной зоне. А между делом он решил убрать Ким Хвана.

– Да, все могло быть примерно так. Худ бросил взгляд на часы.

– Если Ли сразу поехал на север, то он находится в районе демилитаризованной зоны уже не меньше семи часов.

– Но зачем? Что он задумал? Что он делал эти семь часов? Табун – довольно тяжелый газ. Чтобы применить его для поражения людей, Ли потребуется распылитель, а незаметно зарядить табуном ракету невозможно.

– Мы не знаем, кого намерен отравить Ли. Он может распылить табун в расположении наших войск, и тогда Лоренс будет в бешенстве, а может предпринять газовую атаку на северокорейские войска, и в таком случае выйдет из себя правительство КНДР. Боб, с этой информацией я не могу идти к президенту. Позвоните в демилитаризованную зону, свяжитесь с генералом Шнейдером. Если понадобится, разбудите его и сообщите о майоре Ли. Попросите его также разыскать Доналда, пусть он позвонит мне.

– Что вы хотите сказать Грегу?

– Я хочу попросить его связаться по радио с генералом Хонг-ку и сообщить ему, что среди нас появился сумасшедший.

Херберт невольно охнул и на мгновение потерял дар речи.

– Вы хотите сообщить северокорейскому генералу, что за всем этим стоят южнокорейские офицеры? Шеф, президент собственноручно вас расстреляет.

– Если я ошибаюсь, я сам подам ему заряженный пистолет.

– А как быть со средствами массовой информации? Репортеры мгновенно унюхают жареное.

– Это мы обсудим с Энн. У нее будут кое-какие заготовки. Кроме того, общественное мнение может заставить президента задуматься, а мы тем временем успеем доказать свою правоту.

– Или нас вышибут ко всем чертям.

– Речь идет о человеческих жизнях. Боб, выполняйте распоряжение. У нас мало времени. Худ положил трубку.

– Я все понял, – сказал Столл, не отрываясь от экрана. – Я буду стучать по клавишам, пока не добьюсь результата. Только узнайте, на какой машине ехал Ли, а я сделаю все, что от меня зависит, чтобы поскорее вернуть нашим спутникам нормальное зрение.

Ли не раз приходилось ползать по тоннелям, но он так и не смог решить, что лучше – сырые, грязные норы с навязчивым запахом гнили, от которого невозможно было избавиться неделями, и с корнями, царапавшими лицо и руки, или сухие тоннели вроде этого, в которых, казалось, нечем было дышать, где пыль и песок забивали глаза, нос, рот, оставляя болезненное ощущение сухости.

Сухие тоннели хуже, решил майор Ли. Можно свыкнуться с запахом, но не с жаждой.

К счастью, его работа подходила к концу. Ли и рядовой Йо катили последний барабан по последнему отрезку тоннеля. Через несколько минут они окажутся в колодце, заблаговременно вырытом на другой стороне границы. Ли поможет Йо вытащить барабаны на поверхность, а потом рядовой сам перенесет их ближе к цели и установит еще до рассвета. Йо уже принес все необходимое, а несколькими днями раньше они тщательно изучили тропинки и укромные места на холмах. Никто не сможет их заметить.

Пока Йо будет заниматься барабанами, Ли вернется на южную сторону границы и позаботится о том, чтобы мистер Грегори Доналд не встретился с генералом Хонг-ку. Типичный американец, этот Доналд. Если американец не строитель империи, то непременно лицемер, всюду сующий свой нос. За это Ли ненавидел американцев. И еще за то, что они остановились, когда до окончательной победы в войне было рукой подать. Американцы давно прекратили помогать ему и его единомышленникам в их попытках свергнуть пхеньянское правительство, поэтому Ли решил, что в конце концов добьется того, что в его стране не будет ни одного американского солдата.

В его стране. Не в стране Гарри Трумена или Майкла Лоренса, не в стране генерала Норбома или генерала Шнейдера. Слишком много лет все старались принизить и извратить национальные черты и особый интеллект его народа. Теперь пора положить этому конец.

Несмотря на наколенные подушечки, от долгого ползания по тоннелям колени Ли стерлись в кровь, его повязка на глазу намокла от пота, единственный здоровый глаз воспалился. И все же Ли с трудом сдерживал себя, чтобы, забыв об осторожности, не броситься вперед, как можно быстрее преодолеть эти последние метры тоннеля, – ведь каждая минута приближала второй и третий этапы операции, которую они начали разрабатывать два года назад, когда Ли впервые поделился мыслями с полковником Суном.

Упираясь в стенку тоннеля левой рукой и толкая барабан правой, майор Ли упрямо полз вперед. Единственным зрячим глазом он внимательно осматривал путь перед собой. Наконец, преодолев последние сантиметры тоннеля, Ли и рядовой Йо поставили четвертый барабан рядом с тремя другими и распрямились.

Из вырытой в колодце ниши Йо достал аккуратно сложенную веревочную лестницу и, упираясь спиной и ногами в стены колодца, вскарабкался наверх. Он закрепил лестницу за огромный валун и спустил ее вниз. Ли и Йо начали поднимать барабаны из колодца.

Весь обратный путь по тоннелю майор Ли проделал на четвереньках. Иногда он даже не касался коленями земли, а лишь торопливо отталкивался ногами, забрасывая их впереди локтей. Недалеко от выхода из тоннеля на южной стороне границы Ли снял с плеча фонарик, включил его и осмотрел колодец. Быстро перебирая руками и ногами, он поднялся и, высунув сначала лишь голову, осмотрелся.

Нигде не было ни души. Майор Ли подтянулся, выбрался из колодца, похлопав себя по карманам, убедился, что не потерял в тоннеле стилет, и побежал.

«Браунинг» калибра 7,65 миллиметра, который в КНДР официально называли пистолетом модели 64, был изготовлен в Северной Корее. Это оружие было более или менее удачной копией бельгийского «Браунинга 1900», но полковнику Суну нравилось в нем другое (и именно по этой причине он просил полковника Око достать его) – модель 64 изготавливалась с глушителем.