Они шли рядом, не тратя сил на разговоры и внимательно гладя под ноги. Впрочем, это не мешало Сэму украдкой разглядывать спутницу, которая нуждалась в помощи, но не рвалась ее принять.

Странная это была девушка. Необычная. Преисполненная достоинства, но отчаянно хрупкая. Рука, так крепко сжимавшая его локоть, была белая, ухоженная, с рисунком голубых жилок. Рядом с его сильной загорелой кистью она казалась бескровной. Да и лицо Лидии поражало бледностью и несколько болезненным изяществом и вызывало в памяти не картины маслом с их богатством красок, а наброски тончайшими карандашными штрихами. Он мог измерить ее запястье двумя пальцами, и еще осталось бы место. Тем более странно было вспоминать круглые крепкие ягодицы, которыми – по странной прихоти – наградила ее природа. Это был контраст из числа многочисленных контрастов Лидии. Сэм видел это в каждом ее движении, в каждой черте. Увидев Лидию в толпе только со спины, он решил бы, что она, как говорят, кровь с молоком, а встретившись лицом к лицу, счел бы типичной англичанкой, чахлой и малокровной.

Но нет, малокровной она не была. При движении ее груди соблазнительно колыхались, а значит, они были отнюдь не маленькие. И как они удерживались на такой узкой грудной клетке? Строгая элегантность телосложения делала их по контрасту почти чувственно пышными. Худенькая девушка с роскошным задом, ногами, бедрами и грудью. И как только это возможно?

– Мы взяли хороший темп, – сказал Сэм, чтобы как-то выразить свои переживания.

И тотчас вернулся к созерцанию.

Волосы у нее тоже роскошные. Растрепавшись, прическа стала еще пышнее. Шляпка дерзко сползла набок. Сэм промолчал – так ему больше нравилось.

– Да, темп хороший, – с запозданием согласилась Лидия. – Если бы только знали мои родители… – Она помрачнела, опустила глаза и добавила: – Тоник вместе с сумочкой засосала трясина.

– Что?

– Тонизирующее средство. Лекарство. Доктор прописал его мне, чтобы улучшить циркуляцию крови. – Она скрыла тревогу за веселым смехом. – Что ж, отныне моя кровь будет циркулировать, как ей заблагорассудится. Сэм промолчал, не зная, верить или нет.

– Вы служите горничной и при этом живете с родителями?

– Я… да! – На этот раз она солгала, это было совершенно очевидно. – А что тут странного? Вся наша семья служит в одном доме.

– Кухарка и садовник, – предположил Сэм, улыбаясь как можно простодушнее.

Лидия устремила на него пристальный взгляд, ее лучистые глаза затуманились, но быстро прояснились. Она кивнула. Возможно, она не так уж любила лгать, просто не могла иначе. Патологическая лгунья, которая не в восторге от собственных выдумок.

– Кухарку и садовника тревожит кровообращение дочери, – задумчиво произнес Сэм.

Еще один быстрый кивок.

– А что, есть о чем тревожиться? – настаивал он. Возможно, она была более хрупкой и болезненной, чем

ему хотелось думать. В чем же заключается ее болезнь? Неужели в самом деле малокровие?

На этот раз Лидия кивнула печально и безнадежно. Сэм окончательно сник.

– Мэм, вы меня пугаете!

– Ох, простите! – воскликнула она. – Пугаться нечего! Мне не стоило вам признаваться.

Она отвернулась и демонстративно отстранилась, давая понять, что способна передвигаться без посторонней помощи и вообще куда крепче, чем он думает. Как раз это заставило Сэма встревожиться по-настоящему.

– Не надо так смотреть. Ничего страшного не происходит! – заявила Лидия, словно убеждая в первую очередь себя, и он понял, что она до смерти напугана.

– Скажите же, что с вами!

– Не знаю, и никто не знает. Доктора не могут поставить диагноз. Родители говорят, что мне не следует переутомляться.

– Так дело в ваших родителях? Это что-то наследственное?

– Ну что вы! – Она засмеялась. – Просто… просто они волнуются по пустякам. В детстве я была слабого здоровья, почти ничего не могла есть, да и теперь часто страдаю несварением желудка. Стоит подуть ветерку посвежее, как я уже чихаю, а когда утомляюсь, кружится голова. Доктор считает, что я не слишком вынослива, только и всего, но родители уж слишком со мной носятся. Они бы рады завернуть меня в вату и держать под стеклом, а у меня не хватает характера им перечить. – Она понурилась. – Отчасти поэтому я здесь и оказалась: чтобы хоть ненадолго вырваться из-под опеки, ощутить вкус свободы, надеяться только на себя. – Оглядевшись, она засмеялась, с типичной для нее быстротой переходя из одной крайности в другую. – Вот только я не думала, что свободы будет так много!

Когда она смеялась, глаза ее буквально излучали свет.

К тому времени они шли уже минут десять и приближались к цели, когда лошади вдруг насторожились, уставились на них – и бросились врассыпную. Одна скрылась за выступом скалы, другая остановилась на виду, но примерно на том же расстоянии, что и поначалу. Казалось, это было сделано намеренно: «Я здесь по вашей милости, двуногие создания, так неужто вы думаете, что я стану облегчать вам жизнь?»

Сэм и Лидия сбавили темп, притворяясь, что просто прогуливаются. Однако стоило им снова подойти, как лошадь неспешной рысцой отбежала подальше. Она явно не собиралась даваться в руки.

– Вы только посмотрите! – возмутился Сэм, прекращая бессмысленное преследование. – Мы и сейчас не ближе к цели, чем когда выползли из трясины! – Он задумался, почесывая в затылке. – Вот что, останьтесь здесь, а я попробую подобраться ближе.

– Остаться здесь? Ни за что! Скоро стемнеет! Нам нельзя разделяться, мистер Коди! – Голос Лидии задрожал. – Я…

мне страшно! – призналась она, блуждающим взгля – ел дом осматриваясь по сторонам.

Что тут было делать? Сэм неохотно кивнул, надвинул шляпу пониже и зашагал снова. Верно, им не стоило разделяться на ночь глядя, однако нога доставляла Лидии больше неприятностей, чем она старалась показать. Она просто храбрилась. Как же быть?

Как и следовало ожидать, лошадь вскоре повторила свой зловредный маневр. На этот раз она скрылась за той же самой скалой, где раньше ее товарка. Сэм понял, что с него довольно.

– Хватит! Сядьте, мэм, и ждите, пока я не приведу лошадь. – Нет!

– Придется, – сказал он строго.

Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. С той стороны начали вздыматься серые груды облаков. Казалось, за ними тлеет громадный костер, но сама равнина была погружена в унылый преждевременный сумрак.

– Я пробегусь до скалы, обогну ее по возможности бесшумно и…

– Здесь я не останусь!

– Останетесь. В том, что я задумал, у вас будет своя роль, так что молчите и слушайте. Поймите, у нас нет времени на пререкания. Вы что, не видите, как быстро темнеет?

– Но я хочу пойти с вами!

Сэм прижал палец к губам Лидии, требуя тишины. Это ее рассердило, она оттолкнула его руку и приготовилась разразиться возмущенной отповедью.

– Довольно болтовни! Не усложняйте мне дело.

– Так я для вас обуза? Стоит взяться за дело одному, как все сразу устроится? Это несправедливо. Я соображаю не хуже вашего!

– У вас есть план?

Это заставило Лидию замолчать. Какое-то время она хмурилась, потом признала, что никакого плана у нее нет и в помине.

– В таком случае воплотим мой.

– О, сделайте одолжение, мистер Умная Голова! –

Она раздраженно передернула плечами. – Само собой разумеется. Все, что ваша милость изволит. Хотите дать представление «Шоу Буффало Билла»? Превосходно! Я вся внимание.

– Послушай, Лидди…

Это вырвалось само собой. А что такого? Лидия, Лидди – почти одно и то же! Не называть же ее «миссис Браун». Она такая же «миссис», как он «мисс», и если уж высмеивать представления, то все разом. Представление, которое она дает ему вот уже три часа подряд, – самая нелепая комедия, какую он только видел.

– Послушай, Лидди, я бы оскорбился, не будь мне так смешно. Думаешь, я не вижу, что от страха у тебя дрожат поджилки и помутилось в голове? Для женщины это нормально, но сейчас, прошу, возьми себя в руки.