К стыду своему, Лидия находила всю эту показную роскошь потрясающей, потому что та напоминала о кровопролитных сражениях с индейцами, об охоте на бизонов, ограблениях на большой дороге, о существовании где-то на грани, всегда между жизнью и смертью. На деле все было далеко не так романтично, но об этом хорошо мечталось. Через несколько часов ей предстояло сойти в Блейкотте и проститься с подобными фантазиями, быть может, навсегда. К тому же этот человек не носил ни шпор, ни «кольта». Он мог быть просто коммивояжером.

Лидия снова покосилась на незнакомца. Что-то в его позе заставило ее обратиться к нему – громко, чтобы перекричать грохот и скрип.

– Я вижу, вы проснулись!

– Да, мэм, – не сразу ответил он и сдвинул шляпу выше, открывая глаза.

Если бы не хрипота, голос у него был бы даже приятным, глубокого и низкого тембра. Очевидно, этот человек никогда не спешил с ответом, а если отвечал, то медленно и оттого как бы с ленцой. Речь его изобиловала словечками вроде «мэм» и «пожалуйста», но эту вежливость нельзя было назвать неотъемлемой. Во всяком случае, когда он сердился, она превращалась в издевку.

– Можно узнать, кто такая Гвен? – полюбопытствовала Лидия.

Незнакомец сдвинул шляпу еще выше, так что лицо его теперь было открыто предвечерним лучам.

– У вас хорошая память, мэм.

– Так кто же она?

Сэм непроизвольно ссутулился, словно желая уйти поглубже в воображаемую раковину. Леди, от которой он не ожидал ни единого слова на всем протяжении пути, внезапно проявила интерес к его личной жизни. Он пожевал здоровый угол губы. Кто-то сказал, что нет ничего лучше, чем исповедаться случайному попутчику.

– Гвен – та, с которой сегодня утром я должен был обвенчаться.

Сэм внутренне передернулся. Теперь мисс Английская Чопорность решит, что он сбежал от алтаря. В каком-то смысле он и вправду сбежал, а значит, заслужил строгий выговор.

– Сочувствую, – просто – сказала девушка.

Дилижанс резко вильнул в колее. Оба инстинктивно наклонились в противоположную сторону, гася инерцию. Сэму пришлось для этого напрячь мышцы вытянутых ног, и он заметил, что девушка держится за скобу с такой натугой, что побелели костяшки пальцев.

– Что между вами произошло? – спросила она.

Сэм сдвинул брови, думая: где эта добрая самаритянка была пять часов назад, когда он нуждался в слушателе? Тогда ни одной живой душе не было дела ни до него, ни до его проблем! Но вопреки досаде этот внезапный и искренний интерес сразу расположил его к попутчице. Он чуть было не схватил и благодарно не сжал ее руку, но вовремя удержался.

– Я как раз направлялся в церковь, когда стал случайным свидетелем ограбления, о котором уже упоминал. На Плимут-стрит какой-то человек попытался выхватить у женщины сумочку, но она слишком крепко ее держала. Уж не знаю, что на него нашло, только он решил во что бы то ни стало заполучить добычу и свалил женщину на тротуар ударом кулака. Я проезжал мимо в наемном экипаже и… словом, кровь бросилась мне в голову. Я был на голову выше этого негодяя и надеялся подмять его под себя, выскочив на ходу из кеба. Мне просто не пришло в голову, что он может быть не один. – Сэм помолчал. – Вот как оно бывает, мэм. Едешь в церковь венчаться, а вместо этого проводишь время в компании доктора.

– А что же ваша невеста?

– Она не захотела слушать оправданий.

Сэм прочел во взгляде девушки искреннее сочувствие. Глаза у нее были карие с золотыми искорками, отчего казалось, что из них льется ласковый свет. С минуту она молчала, раздумывая, потом повела плечами. – j

– Как странно! Увидев вас в таком состоянии…

– Она даже не вышла ко мне, просто высказала все, что обо мне думает, сквозь запертую входную дверь. Слугам было приказано не впускать меня.

– Какая нелепость!

– Я тоже так думаю.

– А почему вы не отправили к ней посыльного с запиской?

– Я отправил, конверт вернулся нераспечатанным.

– Вы могли обратиться к друзьям. Наверняка среди них нашелся бы человек понимающий и объяснил ей…

– Друзья от меня отвернулись. Я подумал, что остается только отъезд.

– Но как же так можно! – воскликнула девушка. – Какое бесчувствие! Люди должны относиться друг к другу с пониманием.

Именно это и мечтал весь день услышать Сэм, но, когда слова прозвучали, они показались наивными.

– Может, и должны, – он хмыкнул, – но не относятся. Девушка слегка поджала губы, словно перед резкой отповедью, и сказала:

– Какая нелепость!

«Боже, благослови добрых самаритян», – подумал Сэм. Какое-то время он изучал свои разбитые руки, потом вздохнул.

– Отнюдь.

– Конечно, нелепость!

– Это вы сейчас так думаете. А что вы скажете, узнав, что я уже однажды не явился на свадьбу – восемь месяцев назад?

Девушка выпрямилась на сиденье, покрепче взялась за скобу и посмотрела на него так, словно говорила: ах, вот как! Однако она сочла нужным снова выказать лояльность.

– Хм… но ведь вы это не нарочно, правда? Если сегодня у вас была на то серьезная причина, могла быть и в тот раз. Что помешало вам явиться в церковь восемь месяцев назад?

– Я проспал, – угрюмо признался Сэм.

– Это невозможно. Ведь есть шафер, который все; устраивает! Помогает жениху… набраться духу…

– Шафер, конечно, был, но он не знал, где меня искать. Сэм провел ночь с сестрой зеленщика, кухаркой, которая должна была стряпать свадебный обед и которая тоже не явилась на свадьбу по той же самой причине. Но ведь тогда он, к дьяволу, был еще не женат! Сэм не находил в своем поступке ничего ужасного – ну, кроме самого факта неявки, которых за ним теперь числилось две. Он дважды провинился и готов был это признать. Неужели нельзя было позволить ему раскаяться и исправить дело?

Он увидел, что благовоспитанная английская леди отодвинулась на сиденье, словно желая быть как можно дальше от никчемного типа, который не только пустил по ветру свое счастье, но и имел наглость плакаться в жилетку случайным попутчицам. Дело все равно было сделано, так что он смело мог выложить остальное.

– А еще раньше, с другой женщиной, я тоже не явился на свадьбу.

Он снял шляпу, внимательно оглядел ее, поскреб голову и уставился в окно, сознавая, что ему нет прощения. То, что случилось сегодня, было ему свойственно – и как раз поэтому друзья и родные считали его отчасти романтическим героем, отчасти человеком низким. В промежутках между неявками к алтарю он забывал брать своих дам на обещанные пикники и вечеринки, потому что видел особенно сладкие сны или объезжал особенно норовистую лошадь. Невольно приходило на ум, что женщина как таковая значит для него не больше, чем утренняя яичница после плотного позднего ужина, и мало – помалу Сэм начал готовить себя к одинокой старости.

Он ожидал, что девушка на сиденье напротив демонстративно отвернется, давая понять, что разговор окончен раз и навсегда. Укоряя его, что он сыграл на ее добрых чувствах, которых не заслуживал. Теперь она, конечно, глубоко его презирает за то зло, которое он причинил Гвен. Надо быть полным болваном, чтобы начать за здравие, а кончить за упокой!

– Что ж, – неожиданно сказала она, – вы наделали много ошибок.

– Да уж, мэм, – буркнул Сэм.

– Но ведь вы их смыли – кровью.

Сэм невольно коснулся своего разбитого лица. В самом деле, крови было пролито немало!

– Верно, мэм, – признал он.

– Грустная история.

– Да уж, мэм, невеселая.

Он покосился на девушку и спросил себя, чего ради она так мила с ним. Вид у нее в этот момент был рассеянный, словно она так и эдак обдумывала его рассказ. Наконец она заговорила:

– Я вам вот что скажу: женщина не стоит того, чтобы вести ее к алтарю, если она может простить всего один раз.

– Ну нет, это не так! – запротестовал удивленный Сэм. – Гвен того стоит! Когда она успокоится, я сделаю ей такой подарок, что она не устоит. Я намерен снова начать за ней ухаживать.

В самом деле, Гвен того стоила. Ему пришлось соперничать с пятью ухажерами, чтобы завладеть ее вниманием безраздельно. Она была лучшей из лучших.