– Может, дальше его не тащить, ваше благородие? – снова снял с плеча винтовку Чибисов. – Теперь в аккурат все ясно.

– Не спеши, Чибисов, – остановил казака есаул. – В руках у капитана он бога молить будет, чтобы его кто-нибудь пристрелил. А ты сам хочешь сделать ему такую услугу. А сейчас по коням! К мосту!

И снова казаки погнали коней по берегу реки. Скакали лугом. Потом по жнивью. Потом опять лугом, пока возле самого моста путь им не преградила колючая проволока. Она опоясывала мост двумя рядами, между которыми торчали ежи. А у самого моста были сложены из мешков с песком два пулеметных гнезда, в них стояли пулеметы и сидели расчеты, в любую минуту готовые открыть огонь. Казаки остановились, и начальник охраны моста, прапорщик, потребовал у Попова документы. Есаул показал их. Начальник охраны разрешил ему пройти за колючую проволоку.

– Есть у вас связь с Благодатью? – спросил Попов.

– Так точно, господин есаул, – доложил прапорщик. – Прошу к телефону.

Попов подошел к аппарату и приказал дежурному связисту:

– Соедини-ка меня, голубчик, с «Засадой».

Дежурный покрутил ручку аппарата и назвал позывной. Услышал ответ и протянул трубку Попову.

– «Засада» на проводе, ваше благородие.

Попов взял трубку.

– «Засада»? – удостоверился он. – Попрошу капитана Мещерского.

Очевидно, связь работала не очень хорошо и слышно было слабо, потому что есаул разговаривал очень громко, так, что было слышно всем.

– Да, да! – кричал Попов. – Мои канальи упустили двух связных большевиков. Идут к линии фронта. Но через лес. Да, да! Мальчишка и девчонка. Кто их может опознать? Есть у меня такой. Сейчас же доставлю вам. Что? Пробовал. Молчит. Что? Заговорит? Надеюсь. И еще посылаю вам донесение. Прошу пару ящиков динамита…

Откозыряв прапорщику, Попов вернулся к казакам. Он написал на листке бумаги донесение, свернул листок вчетверо и передал Чибисову.

– Доставишь лично начальнику контрразведки капитану Мещерскому и донесение и этого оборванца! – приказал он.

– Слушаюсь, ваше благородие! – вытянулся в струнку Чибисов. – Разрешите взять напарника?

– Бери, – разрешил Попов. И добавил: – И если и на этот раз у вас что-нибудь случится, расстреляю обоих собственноручно!

Начальник контрразведки капитан Мещерский, человек невысокого роста, худощавый, с рыжеватыми подергивающимися усиками и большим шрамом на щеке, положил на рычаги аппарата трубку и подошел к окну. Над городом собирались тучи. Они плыли из-за гор, скапливались над лесом, наглухо закрывая небо и солнце. Их тяжелый лиловый, местами переходящий в свинцовый цвет предвещал грозу. Солдаты, чистившие во дворе оружие, с опаской поглядывали на небо, спешно свертывали свои дела.

Капитан открыл окно и громко позвал:

– Дежурный, ко мне!

По ступеням крыльца проворно взбежал широкоскулый солдат и, вытянувшись перед капитаном, доложил:

– Младший унтер-офицер Сыч слухает!

– Поднимайте, дежурный, по тревоге первый взвод и немедленно отправляйте прочесывать лес у реки! – приказал Мещерский. – Всех, кого встретят, особенно подростков, доставить сюда. В город не должна проскочить и мышь. Понятно?

– Слухаю! – отчеканил дежурный.

– Да не «слухаю», а так точно! – потребовал Мещерский.

– Слухаю, так точно! – вытаращил глаза дежурный.

– Тьфу! – плюнул капитан. – Выполняй!

Дежурный выскочил из кабинета, а в кабинет зашел подпоручик Геборян. Мещерский закурил и сел в свое кресло. Дел у начальника контрразведки было много. Подпоручик положил перед ним на стол пакет.

– От кого? – спросил капитан.

– От начальника гарнизона, – доложил подпоручик.

Мещерский вскрыл пакет и прочитал бумагу. И бросил ее на стол. Лицо его посуровело, левый ус нервно задергался.

– Черт знает чем приходится заниматься, – недовольно проворчал он.

За окном во дворе послышалась команда:

– Первый взвод, за мной, рысью, марш!

Зацокали подковы, и взвод выехал со двора.

– Вот моя работа, – указал на окно Мещерский. – Ловить красных шпионов. А не вшей.

– Полковник просил вас лично связаться с доктором Прозоровым, – заметил подпоручик.

– Как будто в гарнизоне нет других офицеров, – продолжал ворчать Мещерский, искоса поглядывая в окно. Попадать под ливень ему явно не хотелось. А сегодня, судя по внезапно наступившей в природе зловещей тишине, небо собиралось разразиться именно ливнем. – Почему бы, например, не съездить к доктору вам, подпоручик?

– Вы же знаете характер этого эскулапа, – усмехнулся подпоручик. – Только вы, Юлий Константинович, можете повлиять на него.

– Да вы разве не понимаете, что он первым делом потребует, чтобы я нашел его внучку? А где я ее найду? Где?

– Полковник ждет от вас доклада, – ушел от ответа на вопрос подпоручик.

Мещерский потушил папиросу и встал из-за стола. Он подошел к большому, черному, как гранитная глыба, сейфу, открыл его, сунул в сейф распоряжение начальника гарнизона, а из сейфа взял какие-то другие бумаги.

– Конечно, я поеду, – сказал он. – Распорядитесь, чтобы подали мой экипаж и двух верховых в сопровождение.

Подпоручик быстро вышел из кабинета. А Мещерский развернул и внимательно прочитал только что взятые из сейфа бумаги.

Влиять на доктора Прозорова было не так-то просто. И надо было хорошенько подготовиться к разговору с этим ершистым и чересчур непокладистым субъектом. Естественно, в другое, совсем недавнее и спокойное время, когда власть в Закавказье, да и на всем Кавказе, прочно удерживалась в руках белых, с доктором можно было бы и не церемониться. Но сейчас фронт находился всего в нескольких верстах от Благодати, раненых солдат и офицеров привозили прямо с передовой, и все они нуждались в немедленной помощи. А на всю округу остался один-единственный врач, который мог оказать им необходимую помощь, и в этой ситуации разговаривать с ним надо было крайне деликатно. Тем более, что контрразведка, несмотря на все старания, до сих пор ничем не могла помочь доктору в розыске его внучки. Как только эта злополучная девчонка пропала, доктор Прозоров сейчас же позвонил Мещерскому. Капитан отдал распоряжение перекрыть все дороги, ведущие из города. Патрули обыскали все дома, все дворы, все сараи. Но девчонка словно в воду канула. Доктор очень нервничал, перестал ходить на работу. И именно в эти дни в городке появились первые тифозные больные. Начальник гарнизона, крайне обеспокоенный тем, что в гарнизоне может вспыхнуть эпидемия, потребовал от Мещерского любым путем вернуть доктора в больницу. Почему от Мещерского? На это были особые основания…

Мещерский поднялся на крыльцо докторского дома как раз в тот момент, когда первые крупные капли дождя упали на ступеньки, гулко забарабанили по крыше и окнам.

Капитан проворно постучался в дверь.

– Входите. Не заперто, – услышал он недовольный глуховатый голос доктора.

Мещерский вошел в дом. Доктор был небрит, взлохмачен, небрежно одет. Он поднял на капитана покрасневшие от бессонницы глаза, нетерпеливо спросил:

– Есть новости?

– К сожалению, ничего сообщить не могу, – ответил Мещерский.

Доктор нахмурился и отвернулся к окну.

– Но мы не теряем надежды. И настойчиво продолжаем поиски, – попытался утешить его Мещерский.

Прозоров никак не отреагировал на это заверение капитана, словно бы и не слышал его. А капитан, сделав небольшую паузу, продолжал:

– Однако не это прискорбное дело привело меня на сей раз к вам, уважаемый Петр Федорович. В городе появились больные тифом. И мы хотели бы, чтобы вы приняли соответствующие меры, предупреждающие распространение этой заразы.

Доктор не отрывал взгляда от тропинки, ведущей в сад. Женя, если бы она вдруг появилась, подошла бы к дому только по этой тропинке. В саду вовсю бушевал ливень. Упругие струи воды хлестали по листьям, примяли траву на лужайках, барабанили по лужам, выбивая из них быстрые, юркие фонтанчики.