– Да и с патронами худо, – заметил кто-то.

– Худо, – согласился Пашков. – Поэтому сидеть нам тут и ждать, пока нас хватятся да на помощь придут, нечего. Надо пробиваться к своим.

– Атаковать будем? – спросил командир второго взвода Одинцов.

– Не было бы у нас лазарета – атаковали бы. А зараз по другому действовать будем. Давайте-ка сюда нашего хлопца!

В полутьме и сутолоке Ашота нашли не сразу. Но нашли и привели к Пашкову. Пашков, ярко осветив факелом его лицо, сказал:

– Помнится, ты говорил, что пещера эта аж на ту сторону горы выходит. Или мне такое только послышалось?

– Говорил, – подтвердил Ашот.

– И можно по ней на ту сторону выйти?

– Можно.

– А ты ходил?

– Ходил.

– И помнишь, как пройти?

– Найду, – уверенно ответил Ашот.

– Господь бог тебя нам послал, сынок! – сказал Пашков.

– Нет, – покрутил головой Ашот. – Сам из колодца вылез.

Командиры засмеялись.

– И то верно, – согласился Пашков. – Одним словом, времени терять нечего. Будем из этого каменного мешка к своим выбираться. Ты покажешь дорогу.

Пашков достал из сумки карту, нашел на ней пещеру, обвел ее карандашом и передал карту командиру второго взвода.

– Возьми трех человек побойчее в двигайте к нашим. Дойдете – покажешь на карте, где мы. Значит, нас выручат. Не дойдете – дня через три всем нам тут крышка. Ситуацию понял?

– Понял, – ответил Одинцов.

– Тогда вперед, – хлопнул его по плечу Пашков.

Взводный быстро отобрал людей. Бойцы вооружились факелами, зажгли их. Факелы нещадно чадили, разливая по сторонам неяркий, колеблющийся свет.

– На животе ползти буду, а к нашим приду. И наших сюда приведу, – полушепотом поклялся Ашот и пошел вместе с бойцами в глубь пещеры.

Он шел впереди. За ним, подсвечивая ему факелами, двигались бойцы. Пещера была просторной, и идти было легко. Пока шли по прямой, за спиной долго мерцал дневной свет. Но как только свернули по каменному коридору пещеры в сторону, вокруг сомкнулся мрак. Теперь только огненные языки факелов давали возможность ориентироваться в темноте. С каменных сводов пещеры то и дело срывались летучие мыши и беззвучно проносились над головами людей.

Ашот по каким-то только ему одному известным признакам находил путь и вел бойцов все дальше и дальше.

Раза два командир взвода останавливал Ашота и справлялся:

– Не сбились? Точно?

– Правильно идем, – отвечал Ашот.

– А долго еще идти-то?

Ашот недоуменно пожал плечами.

– Как можно в темноте время считать? Часов нет. Солнца тоже нет. Надо еще идти, – словно оправдываясь, отвечал он.

Часов действительно во всей группе ни у кого не было. И никто точно не мог сказать, сколько времени они уже двигаются в этой кромешной тьме.

За большим каменным уступом Ашот неожиданно остановился.

– Заблудился? – с тревогой спросил командир взвода.

– Нет, идем правильно, – успокоил взводного Ашот и показал рукой вверх. – Только потолок почему-то совсем низкий стал.

Бойцы подняли факелы. Каменная кровля действительно спустилась почти на головы людей.

– В горах так бывает. Может, обвал. Может, земля тряслась. В горах всякое бывает, – объяснил Ашот.

Они двинулись дальше. Каменный коридор становился все ниже и уже.

– И так было? – снова спросил взводный.

– Так не было. Но идем мы правильно, – решительно ответил Ашот.

– Будь они прокляты, эти горы! – не выдержал взводный. – Только баранам на них и жить.

– Правильно идем, – повторил Ашот. И вдруг увидел впереди неясное белесое пятно. – Вон же!

– Что? – вскрикнули бойцы все разом.

– Свет вижу!

Радость была большой, но оказалось, преждевременной. Чем ближе бойцы продвигались к долгожданному выходу из пещеры, тем труднее было им протискиваться между каменными глыбами. Теперь они уже не шли по пещере, как вначале, а ползли: где на четвереньках, а где и просто на животах. Но скоро изо всей группы ползти мог только Ашот. Он карабкался между камнями, до крови царапая колени и руки об их острые края. Он разорвал на себе штаны и куртку, перемазал в грязи лицо, но упорно лез вперед и вперед.

– Крышка, командир, – послышался вдруг сзади него приглушенный голос кого-то из бойцов. – Застрял я как кость в горле: ни туда, ни сюда.

– И я тоже, братцы, как тот квач в бочке, шоб ее разорвало, – признался взводный. – Ни на вершок ни назад, ни вперед. Что будем делать?

– Похоже, щель эта не для нас. И нам через нее не выползти, – послышался ответ.

– А как же отряд? Кто же приведет помощь?

– Проси мальца, командир. Может, он еще как-нибудь вылезет отсюда…

– Доверить мальцу такую задачу? Да с нас Пашков головы посрывает! – испугался взводный.

– Тогда вытащи отсюда меня, и я дойду до наших! – сердито прохрипел боец.

Весь этот разговор долетал до Ашота будто издали, хотя бойцы были совсем рядом. Взводный даже время от времени помогал Ашоту, подталкивая его вперед то головой, то руками. Зажатые со всех сторон камнями, не зная, что предпринять, бойцы долго спорили, ища выход из создавшегося крайне нелепого положения. Взводный никак не хотел соглашаться с мыслью, что через завал им не пробиться, и шумел сильнее всех, кляня на чем свет стоит и горы, и пещеру, и не поддающиеся никаким его усилиям холодные, бездушные камни.

– И карту ему отдадим? – спросил он в конце концов совета у бойцов.

– А черта ли в ней секретного? Белым и так известно, где мы, – рассудили бойцы. – А нашим она службу сослужит… Да ты не тяни! Не тяни время!

– А, была не была! – смирился наконец с полной своей беспомощностью взводный и окликнул Ашота: – Слышал, парень, о чем мы тут толковали?

Ашот все слушал очень внимательно. Он прекрасно понимал, почему так долго не решается на этот шаг взводный, и не обижался. Шутка ли сказать, от него одного будет зависеть теперь судьба всего отряда!

– Я все слышал.

– Тогда, дорогой, я засуну сейчас тебе в ботинок карту. А ты выползай отсюда и передай ее нашим, – сказал взводный. – И скажи: больше трех дней мы тут не продержимся.

– А где мне их искать?

– Пробирайся на Благодать. А там они недалеко. Знаешь, в какую сторону идти?

– Примерно знаю.

– Тогда спеши! – взводный хлопнул на прощанье Ашота по ботинку. – Вся наша надежда теперь только на тебя, парень.

Есаул Попов пришел в бешенство, когда, смяв, как ему казалось, заслон красных, казаки не нашли перед собой их обоза. До него, как говорится, уже рукой было подать, еще напор – и казаки захватили бы сотни полторы-две пленных красноармейцев, оружие, коней, повозки. И вдруг все это словно сквозь землю провалилось. А когда сотня, в поисках так неожиданно исчезнувшего врага, вырвалась на поляну, из-под горы в упор по казакам ударил дружный залп. Еще один! Еще! Казаки спешно отступили, оставив на поляне больше десятка своих людей. Пока определили точно, откуда ведется стрельба, и пытались проскочить под градом пуль через поляну по дороге дальше, чтобы посмотреть, не ушел ли обоз вперед, потеряли еще несколько человек.

Попов поклялся не выпустить из пещеры живым ни одного человека.

– Удушу там всех! И раненых и здоровых! Рубите ельник! Больше рубите! – кричал он на своих подчиненных.

Казаки клинками рубили зеленый лапник и стаскивали его в кучу. А те, кто не был занят этой работой, пробивали в камнях тропу над входом в пещеру. Там, на этой тропе, будучи недосягаемы для красноармейцев, казаки могли надежно контролировать вход и выход из пещеры. Но не только для этого была нужна им эта тропа. Когда ее в конце концов пробили, казаки набросали с нее перед входом в пещеру целую гору сухого валежника и подожгли его. А когда костер разгорелся и над поляной заплясали языки огня, забросали костер сверху зеленым лапником. В пещеру потянулся густой, как вата, желтый удушливый дым.

– Лапника не жалеть! Валежника не жалеть! Я посмотрю, сколько они там выдержат, – наблюдая из леса за входом в пещеру, говорил Попов.