— Батальон! — еще громче взвыл Шарп. — Огонь! Ружье Бейкера выплюнуло пулю в сторону французов, и Шарп услышал короткий крик. Вряд ли противник заметил вспышку, но он быстро откатился вправо и схватил палаш.

— Tirez![10] — снова выкрикнул он приказ всей колонне.

Дюжина самых взвинченных солдат не выдержала напряжения и спустила курки, Шарп услышал, как над травой запели пули. Наконец-то! Теперь британцы должны проснуться!

Он посмотрел назад и увидел, что солдаты вскочили со своих мест у костров и в панике заметались в разные стороны.

— Tirez! Tirez! Tirez! — продолжал орать Шарп, и опять раздались мушкетные выстрелы.

Французские офицеры кричали, чтобы солдаты прекратили стрельбу, но дело было сделано. Британцы услышали пальбу, увидели вспышки, схватились за оружие и принялись надевать на мушкеты штыки, готовясь отразить атаку противника.

Французы снова двинулись вперед, а Шарп помчался к британским позициям. Его заметили на фоне костров. Раздался мушкетный залп, над головой просвистели пули.

Он продолжал бежать, на ходу отдавая приказы:

— Французы! Приготовиться к бою! Французы!

Шарп увидел, что Харпер и другие стрелки бегут вдоль линии обороны к тускло освещенному краю плато, в сторону от того места, куда придется основной удар неприятеля. Разумный ход. Ружья не годились для ближнего боя, и сержант решил спрятать людей в темноте, чтобы вести оттуда снайперский огонь по неприятелю.

Кровь отчаянно стучала в ушах. Шарп начал задыхаться, бежать становилось все труднее, ранец неумолимо тянул к земле. Южный Эссекский пытался организовать оборону, тут и там возникали отдельные группы, которые мгновенно распадались, — никто не понимал, что происходит. На правом фланге другой батальон британцев тоже метался в панике, а у себя за спиной Шарп слышал наступающих французов.

— Французы! — Шарпу не хватало дыхания. Харпер исчез. Капитан перескочил через костер и натолкнулся прямо на огромного сержанта, который обхватил его за плечи и помог удержаться на ногах.

— Что происходит, сэр?

— Французская колонна. Идет в нашем направлении.

— А почему же их не остановила первая линия обороны? — Сержант был явно удивлен.

— Вы — первая линия обороны!

— Никто нам ничего не сказал!

Шарп огляделся по сторонам. Солдаты бегали взад и вперед в поисках сержантов и офицеров, вдалеке появился какой-то офицер на лошади. Шарп его не узнал, а через некоторое время офицер скрылся там, где была колонна. Раздался крик, потом мушкетный залп, заржала лошадь, и с тяжелым стуком на землю упало тело. Вспышки мушкетных выстрелов показали расположение неприятеля, и на фланге уверенно заговорили ружья Бейкера.

Вскоре появилась вся колонна. Теперь белые рейтузы четко выделялись в свете костров — французы устремились в самый центр британской позиции.

Шарп начал выкрикивать приказы:

— Приготовиться. Огонь!

Послышались мушкетные выстрелы, белый дым моментально поглотил мрак, и капитан снова остался один. Увидев столько французов сразу, англичане начали разбегаться. Раздавая направо и налево удары плоской стороной палаша, Шарп бросился за ними.

— Здесь вам не грозит опасность! Занимайте оборону!

Но все было бесполезно.

Южный Эссекский, как и соседний батальон, запаниковал. Солдаты с громкими воплями бежали назад, в тыл, где кто-то уже начал строить роты, ощетинившиеся штыками.

Возникла ужасающая неразбериха. Шарп бросился на фланг, туда, где в темноте прятались его стрелки. Там он нашел Ноулза с частью роты и послал их вперед, чтобы они присоединились к Харперу, но батальон продолжал в панике отступать. Французы сделали первый залп, который громом прокатился в тишине ночи. Словно страшная коса прошлась по рядам британцев. Забыв обо всем, батальон отчаянно пытался добраться до следующего ряда костров. Шарп наталкивался на беглецов, отбрасывал их в сторону, стараясь побыстрее оказаться среди своих людей.

— Что случилось? — услышал он чей-то крик у себя за спиной.

Шарп обернулся. Перед ним в расстегнутом мундире и с саблей в руке стоял Берри, черные волосы падали на мясистое лицо. Шарп остановился, слегка согнул ноги и зарычал. Потому что в этот момент вспомнил Жозефину, ее ужас и боль. Стремительно преодолев разделявшие его и Берри несколько шагов, он схватил лейтенанта за ворот мундира. Тот испуганно на него уставился.

— Что случилось?

Шарп потащил лейтенанта на другую часть склона, где было совсем темно. Берри продолжал бессмысленно задавать один и тот же вопрос, но Шарп молча волок его за собой до тех пор, пока они не остались одни. Шарп слышал, как мимо, в сторону вершины, промчались последние беглецы, затрещали мушкетные выстрелы, но вскоре все стихло. Он выпустил из рук мундир Берри, и только теперь лейтенант узнал его.

— Боже мой! Капитан Шарп? Это вы?

— А ты разве не ждал? — Голос Шарпа был холодным и твердым как сталь. — Я тебя искал.

Над головой Шарпа просвистела шальная мушкетная пуля, шум сражения становился все слабее, лишь отблески далеких костров освещали безлюдный склон Меделинского холма.

— Шарп! — продолжал бестолково лепетать Берри. Он лежал на спине и пытался выскользнуть из цепких рук высокого стрелка. — Нужно уходить отсюда, Шарп! Французы... они там, наверху.

— Знаю. Я уже прикончил парочку. — Шарп прижал острие палаша к груди Берри, и тот застыл на месте. — Скоро я туда вернусь и отправлю на тот свет еще столько, сколько удастся.

Разговор о смерти заставил Берри замолчать. Шарп знал, что лейтенант смотрит на него, но в темноте не видел выражения его трусливой рожи. Впрочем, он легко представил себе влажные толстые губы на помертвевшем от страха жирном лице.

— Что ты сделал с девушкой, Берри? Лейтенант молчал. Забытая сабля лежала рядом в траве; Берри даже не пытался защищаться, он надеялся уговорить Шарпа.

— Что ты с ней сделал? — Шарп переместил клинок к самому горлу Берри.

Дыхание с хрипом вырывалось из груди лейтенанта.

— Ничего, Шарп, клянусь. Ничего.

Шарп слегка повернул кисть, и лезвие чуть-чуть оцарапало подбородок Берри. Клинок был острым как бритва, и лейтенант вскрикнул.

— Пустите меня. Пожалуйста! Отпустите меня!

— Что ты с ней сделал?

Где-то справа послышался ружейный выстрел. Слева прогремел мушкетный залп, и Шарп понял, что французы бросили свой авангард на фланг, где сосредоточились небольшие группы англичан, продолжающих сопротивление. Нужно было спешить; он хотел как можно скорее оказаться рядом со своими людьми на вершине холма. Но сначала... Берри должен испытать те же страдания, тот же ужас, что пережила Жозефина.

— Разве она не просила вас о пощаде? — Голос Шарпа был похож на ночной ветер, налетевший с берегов Северного моря. — Разве не просила, чтобы вы ее отпустили?

Берри продолжал молчать. Шарп снова чуть повернул клинок.

— Не просила? — повторил он.

— Просила, — едва слышно прошептал Берри.

— И ей было страшно? — Шарп, едва касаясь, провел острием по горлу Берри.

— Да, да, да.

— Но вы все равно ее изнасиловали?

Берри был слишком напуган, чтобы говорить. Он что-то бормотал, закидывал голову и смотрел на сверкающий клинок, уходящий вверх, к страшной фигуре мстителя.

Шарп вдруг почувствовал терпкий запах горящего пороха. Нужно спешить.

— Ты меня слышишь, Берри?

— Да, Шарп. Слышу. — В голосе Берри появилась слабая надежда.

Но Шарп быстро лишил лейтенанта последних иллюзий.

— Я собираюсь тебя убить, Берри. И хочу, чтобы тебе было так же страшно, как и ей. Ты меня понимаешь?

Лейтенант снова принялся лепетать, просить пощады, затряс головой и протянул обе руки к Шарпу, словно молился. Стрелок посмотрел на него сверху вниз и вдруг вспомнил странную фразу, которую слышал в Индии, во время построения для молебствия. Перед ними стоял полковой капеллан в белом стихаре и читал молитвенник. Из множества бессмысленных фраз почему-то запомнилась только одна, и теперь, когда Шарп раздумывал о том, сможет ли убить человека, который изнасиловал его женщину, эта фраза всплыла в памяти. «Спаси мою душу от меча, а любимую — от злобной собаки». Шарп хотел было предложить Берри встать, взять саблю и попытаться защитить свою жизнь. Но тут он подумал о потрясении, которое испытала Жозефина, вспомнил алую кровь на белых простынях, увидел жирное перепуганное лицо и, словно его одолела усталость и захотелось просто отдохнуть, наклонился вперед и обеими руками нажал на рукоять палаша.