— Вы освобождены от командования, сэр Генри. Теперь батальон подчиняется мне.

— Что...

Однако подполковник уже не слушал Симмерсона. Он повернулся к улыбающемуся Форресту и начал отдавать приказы. Батальон быстро перестроился и зашагал в сторону продолжающегося сражения. Симмерсон ехал сзади и возмущенно что-то кричал, но подполковник повернулся к нему, в его руке сверкнула обнаженная сабля, и он оскалил в усмешке зубы. Сэр Генри решил, что сейчас, пожалуй, не место и не время для споров, и повернул коня.

Элегантный офицер взглянул на Гиббонса:

— Как ваша фамилия, лейтенант?

— Гиббонс, сэр.

— Ах да, припоминаю. Из роты легкой пехоты?

— Да, сэр. — Гиббонс бросил отчаянный взгляд на дядюшку, но Симмерсон смотрел на приближающихся французов.

Подполковник ударил лошадь Гиббонса плоской стороной сабли:

— Ну так займите свое место, мистер Гиббонс! И поторопитесь! Им сейчас совсем не помешает помощь. Даже ваша!

Французы наступали через поле, усеянное телами и скрытое за пеленой дыма, однако перед ними не было солдат противника. Сэр Генри сидел на лошади и наблюдал за тем, как Южный Эссекский марширует навстречу неприятелю. Он заметил, что 48-й полк устремился наперерез врагу, а с противоположной стороны ему на помощь шли другие британские батальоны, намеревавшиеся остановить наступление французских Орлов. Штабные офицеры, поднимая тучи пыли, скакали на лошадях вверх и вниз по склону, тяжелые шестифунтовые пушки с грохотом посылали в гущу вражеских колонн одно ядро за другим, британская кавалерия была готова пресечь атаки конницы противника, если та попытается устремиться в бреши, образовавшиеся в рядах пехоты. Сражение все еще не было проиграно. Сэр Генри огляделся по сторонам и почувствовал себя ужасно одиноко.

Шарп не мог представить себе общей картины сражения — мешали спины солдат голландского батальона и дым, который окутал поле битвы. После отступления первых линий французских колонн голландцы превратились в отличную мишень для британских пушек, поэтому командиры — что было весьма разумно — решили перестроить солдат в шеренги. Теперь они образовали грязно-белую стену, стоящую под углом к берегу реки, и оказались лицом к отступающим остаткам Королевского немецкого легиона. Шарп видел, что голландцы перезаряжают мушкеты и стреляют в потерявшие строй батальоны, но не предпринимают никаких попыток пойти в наступление и покончить с оставшимися в живых британцами. Очевидно, после того, как Хэгмэн застрелил полковника, батальон не знал, что делать дальше, и ждал второй французской атаки.

— Сэр! Сэр! — Прапорщик Денни дернул Шарпа за куртку и показал на холм Меделин. Сквозь дым, окутавший все вокруг, Шарп увидел марширующий батальон. — Это наш, сэр! Haш!

Глядя на единственный штандарт, проплывающий сквозь дым, Денни от возбуждения подпрыгивал на месте. Вскоре полк уже было прекрасно видно, он находился примерно в четверти мили, позади роты Шарпа, а за ним следовал другой батальон в надежде закрыть брешь и противостоять второй, более мощной атаке французов.

Шарп снова услышал бой барабанов, настойчивый и напряженный, и почувствовал — приближается решительный момент сражения. Словно в подтверждение, неприятельские пушки вновь открыли огонь. Их огнедышащие жерла осыпали снарядами британские батальоны, которые поспешно смыкали строй, готовясь отразить наступление врага. Французам нужно было лишь прорвать слабую линию британской обороны, и тогда этот день принесет им еще одну победу.

О роте Шарпа забыли — небольшой отряд, затерявшийся в грохоте сражения. Батальоны, занимавшие позицию по обе стороны от его роты, несли серьезные потери, сотни солдат гибли. Теперь в реке вместо воды текла кровь, а французы продолжали наступать сквозь дым и грохот. В любой момент новая атака может оказаться последней, и британский резерв падет — или удержит свои рубежи. Шарп стоял с палашом в руке, не зная, что предпринять. Харпер дернул его за рукав и показал на медленно приближающегося к ним со стороны Меделина всадника:

— Лейтенант Гиббонс, сэр!

Шарп снова повернулся туда, где шло сражение. Скорее всего, Гиббонс прибыл с очередным приказом Симмерсона, но Шарпа не особенно интересовали идиотские идеи полковника. Южный Эссекский все еще находился на достаточном расстоянии от поля боя и не мог открыть огонь по солдатам в белых куртках, но когда они это сделают, голландцы тут же перенесут огонь на них. Шарп считал, что Симмерсон не сможет ничего противопоставить вражеской атаке. Лучше всего не обращать на Южный Эссекский внимания.

Бой разгорелся с новой силой. Теперь полог дыма, затянувший долину, превратился в густую грязно-белую тучу, которая скрывала все; только вдалеке раздавалось почему-то кажущееся зловещим пение кавалерийских труб. Шарп заставил себя расслабиться. Сейчас ему не нужно принимать решения: исход битвы зависит от тысяч людей, сражающихся в дыму голландских мушкетов, а рота легкой пехоты Южного Эссекского выполнила свой долг.

Капитан повернулся к Харперу и улыбнулся:

— Ты видишь то же самое, что и я?

Ирландец радостно улыбнулся в ответ, и на почерневшем от пороховой гари лице ослепительно сверкнули белые зубы.

— Прямо так и манит, сэр. Я и сам на него глаз положил.

В двухстах ярдах, в самом центре голландской линии сиял в ярких лучах солнца Орел. Его широкие крылья отбрасывали тень на шест, где он был закреплен. Харпер посмотрел на голландских пехотинцев, которые стреляли по невидимой в густом дыму цели.

— Вот уж будет о чем порассказать, можете не сомневаться.

Шарп сорвал травинку, пожевал ее немного и выплюнул.

— Я не могу отдать тебе такой приказ.

Сержант снова улыбнулся, улыбка получилась широкой и счастливой.

— А мне сейчас все равно нечего делать. Кроме того, там и двоих-то маловато.

Шарп кивнул и насмешливо проговорил:

— Может, лейтенант Гиббонс нам поможет? Харпер уставился на Гиббонса, который остановился в пятидесяти ярдах от позиции роты.

— Что ему надо?

— А черт его знает. Какое нам дело?

Шарп подошел к своим людям. Солдаты сидели на траве, лица у всех были грязные, глаза запали и покраснели от порохового дыма и напряжения битвы. Они сделали даже больше, чем было в их силах. И теперь с ожиданием смотрели на своего командира.

— Вы сражались отлично. Вели себя просто здорово, я вами горжусь. — Все заулыбались, одновременно смущенно и радостно, довольные похвалой офицера. — Больше я вас ни о чем не прошу. К нам идет батальон, через минуту мистер Денни построит вас на левом фланге, как обычно. — Солдаты перестали улыбаться, они не понимали, что происходит. — Мы с сержантом Харпером с вами не пойдем. Нам кажется, что нашему батальону не хватает еще одного знамени. Поэтому мы решили заполучить вот это. — Он показал на Орла, и солдаты проследили взглядами за его рукой. Кто-то ухмыльнулся, другие были поражены. — Мы отправляемся прямо сейчас. Любой, кто захочет к нам присоединиться, — полнейший идиот, но мы с удовольствием примем его в нашу компанию. Все остальные вернутся с мистером Денни, а мы с сержантом догоним вас, как только освободимся.

— Я хочу с вами! — запротестовал Денни.

— Я готов взять всех, кто пожелает... кроме вас, мистер Денни. — Шарп покачал головой. — Мне хочется, чтобы вы отметили свое семнадцатилетие.

Солдаты стали улыбаться, Денни покраснел, а Шарп отвернулся. Он слышал, как Харпер достал свой штык; к нему присоединился звон других. Опустив палаш, капитан пошел в сторону врага, и в следующее мгновение услышал у себя за спиной шаги. Его догнал Харпер.

— Они все идут, сэр. Все до единого. Шарп удивленно вскинул брови.

— Все? Мистер Денни? Вернитесь в батальон! Это приказ!

— Но, сэр...

— Нет, мистер Денни. Назад!

Он проследил за тем, как парнишка повернулся и сделал несколько шагов. Гиббонс по-прежнему сидел на своей лошади и наблюдал за происходящим, Шарп опять подумал, что не знает, зачем прибыл лейтенант, но в данный момент это не имело никакого значения; прежде всего — Орел. Он снова пошел вперед, моля всех святых о том, чтобы неприятель их не заметил, чтобы небеса, которые заволокло черным пороховым дымом, послали им удачу. Этот Орел запал ему в душу.