Когда они поели, Миафан неожиданно заявил, что все случившееся с Ориэллой было лишь досадным недоразумением, и отныне он лично будет руководить ее занятиями.

Девочка похолодела:

— Но.., но Элизеф говорит, что от меня мало толку… — покраснев, призналась она. Миафан поднял брови:

— Что? От дочки Джеранта и Эйлин мало толку? Никогда не поверю! — Небрежным жестом он погасил единственную свечу в серебряном подсвечнике, стоявшем в центре стола, и теперь комнату освещало только трескучее пламя камина.

— Ориэлла, зажги, пожалуйста, эту свечу — я не вижу стола. В панике девочка растеряла все мысли, и чем сильнее она пыталась сосредоточиться, тем хуже у нее это получалось. Что же он сделает с ней, если ничего не выйдет? Внезапно сильная рука Миафана стиснула ее ладонь, и ласковый голос моментально ликвидировал весь хаос в ее сознании.

— Не волнуйся, дитя. Думай о пламени. Представь его. Сначала это лишь горящая точка, цепляющаяся за фитиль. Потом воск постепенно начинает плавиться и испаряться — ты чувствуешь его запах — крошечный огонек расцветает и растет…

Ориэлла не верила своим глазам: это и в самом деле происходило! Вот возникла мерцающая точка, потом маленький огонек ожил и увеличился, и мягкий круг света начал подбираться к темным углам комнаты.

— Я сделала это! — победно воскликнула Ориэлла, и, словно отвечая на ее восторг, ревущий столб пламени взметнулся над свечой и лизнул потолок.

— Ой! — Ориэлла машинально погасила огонь, словно это был огненный шарик, и в ужасе прижала руки ко рту:

— Простите меня…

Миафан запрокинул голову и разразился рокочущим хохотом:

— Ну что ж, — задыхаясь, проговорил он, — я сам просил тебя об этом, и теперь вижу, что в будущем мне придется быть поаккуратнее в своих просьбах!

Ориэлла была совсем сбита с толку:

— Ты не сердишься? Но ведь я только что испортила тебе потолок!

— Забудь о потолке, моя дорогая! Слуги в два счета его починят. Гораздо важнее было доказать, что в твоем распоряжении — сильный дар, и ты успешно с этим справилась. Теперь нам остается лишь научить тебя призывать его — кстати, у тебя это прекрасно получилось, когда я объяснил тебе, что нужно делать, — и контролировать. Понимаешь ли, сейчас ты не успела разорвать свою связь с пламенем, и оно просто ответило на твой эмоциональный всплеск, но со временем ты будешь делать это автоматически.

— Покажи мне, как! — нетерпеливо попросила Ориэлла. Миафан улыбнулся:

— А ты не устала? Уже очень поздно.

— Устала? Ни капельки! Это же так… — конец фразы потонул в широком зевке.

Миафан протянул ей руку:

— Идем, — сказал он. — Сегодня ты переночуешь на моей кровати, а утром я распоряжусь о твоем переезде. Этажом ниже есть несколько свободных комнат — по сути дела, они принадлежали твоему отцу, и думаю, отлично тебе подойдут. Раз мы отныне работаем вместе, я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Ну, что скажешь?

— О, спасибо, спасибо! — От избытка чувств Ориэлла обняла Миафана и прижалась к нему. На секунду она испугалась, что зашла чересчур далеко, но тут же заметила, что его суровое старческое лицо сияет. С этой минуты Ориэлла полюбила Верховного Мага. Счастливая и спокойная, она уснула на его огромной мягкой кровати, и на этот раз ее последние сонные мысли занимал не Форрал, а Миафан.

Верховный Маг задумчиво смотрел на спящую девочку, когда его отвлек нетерпеливый стук.

Вздохнув, Миафан вышел из спальни, осторожно прикрыв за собой дверь. Как он и думал, это оказалась Элизеф.

— Неужели нельзя было подождать до утра? — сердито спросил Миафан.

Элизеф подошла к камину и протянула руки к огню.

— Я не могу уснуть. Мне не терпится узнать, как все прошло.

— Ну что ж, ты весьма успешно сыграла свою роль. Бедная девочка была так перепугана, что едва соображала. Но какова ее сила, Элизеф! Это просто невероятно для такой малышки!

— И что ты собираешься делать теперь? — Голос волшебницы стал резким. — Раз ты решил сам заняться ею, стало быть, готовишь себе преемницу?

Миафан фыркнул.

— Так вот какова настоящая причина твоего визита! Мне следовало бы догадаться с самого начала. Не тревожься, моя бесценная. Я не собираюсь пока назначать преемника. По сути дела, я вообще не собираюсь его назначать.

— Что? Но ведь предельный срок на этом посту — двести лет. Так было всегда.

— Традиционно — да. Но традиции — вещь изменчивая. Мне нравится быть Верховным Магом, и кроме того, кто мог бы меня заменить? Ваши с Брагтаром амбиции…

— Браггар?! — вскричала Элизеф. Миафан рассмеялся.

— Как ты наивна! Неужели ты воображаешь, что он купится на твои прелести! Со мной это не прошло, так с чего ты взяла, что получится с ним? Конечно, забавно наблюдать ваши взаимные интрижки, но все-таки в этой игре я далеко впереди вас обоих, и тебе лучше оставаться на моей стороне, милочка. Когда-нибудь я завладею миром, и для соратников у меня найдутся и власть, и богатство. — Миафан помрачнел. — Но не вздумай вставать на моем пути, Элизеф. Я один в десять раз сильнее тебя, а теперь тебе придется иметь дело еще и с Ориэллой. Ты своими руками соорудила себе прекрасную ловушку. Ориэлла давно уже ненавидит тебя — а теперь, когда наш план удался, она безраздельно предана мне!

Так вот как ты это делаешь! — Пальцы Ориэллы пробежали по полкам со свитками, и магическое поле — сияющая аура голубого Волшебного света — заискрилась под их прикосновениями. Поглядев на ее вдохновенное лицо, Финбарр, уже в который раз, поразился тому, как изменилась юная волшебница за последние шесть лет. От прежней угловатой девчонки осталась только темно-рыжая непокорная грива, а в остальном Ориэлла превратилась в стройную молодую женщину. Лицо ее повзрослело, и теперь она действительно стала похожа на отца. Правда, из-за этого носа никто не решился бы назвать ее даже хорошенькой, но все же в девушке была какая-то своеобразная суровая красота, а ее манеры разительно отличались от поведения того затюканного нервного ребенка, которым она когда-то была.

Теперь Ориэлла была счастлива, уверенна и блистательна, ее силы росли день ото дня, а жажда знаний казалась неутолимой. Миафан хорошо поработал с ней — пожалуй, даже слишком хорошо, иногда думал Финбарр.

— Финбарр, ты меня слушаешь?

— Что? Да, конечно… Так о чем ты говорила? Ориэлла издала долгий, усталый стон и улыбнулась.

— Я спросила тебя, правда ли, что заклинание сохранения, которое ты используешь для старых документов, каким-то образом действительно останавливает время.

Финбарр был ошарашен.

— Ну да, наверное, останавливает. По правде говоря, я никогда над этим не задумывался, но такое объяснение имеет смысл. Я нашел это заклинание в свитке, написанном Баротасом — помнишь, тот древний историк, одержимый доказательством существования исчезнувшего Драконьего Народа? — и он говорит, что в нескольких более ранних ссылках — теперь, увы, для нас потерянных навсегда — упоминается их способность управлять временем и некоторыми другими измерениями. По сути дела, когда твой отец предпринял свою трагическую попытку переместиться из мира в мир, он использовал его записи, но конечно, если хочешь управлять пространством как противоположностью времени, надо…

— Мне кажется, Финбарр, из этого можно сделать интересные выводы. Неужели ты никогда не задумывался об этом?

— Какие выводы? — вырванный из привычного царства научных рассуждений, архивариус ощутил первые уколы тревоги. Ориэлла нахмурилась.

— Ну, точно не знаю, но уверена, что кое-что можно придумать. — В голосе ее послышались вкрадчивые нотки. — Финбарр, ты научишь меня этому заклинанию?

Маг бросил на девушку суровый взгляд. Ее лицо было воплощением самой невинности, но его не так-то просто было обмануть — Финбарр слишком хорошо знал Ориэллу.

— Если ты имеешь в виду, что я покажу тебе свиток, то ответ безусловно будет отрицательным. После трагедии с Джерантом я запер его в безопасном месте, и там он и останется. Утешайся тем, что не тебе одной недоступно это знание — я давным-давно решил, что волшебство Драконьего Народа слишком опасно, чтобы наши маги играли с ним. Честно говоря, я глубоко сожалею, что не сжег свиток сразу же, как только его нашел — но, видишь ли, даже зная, какое несчастье он может причинить, я не могу заставить себя уничтожить часть нашей истории. Никто, кроме нас с тобой, и еще, возможно, твоей матери не знает о его существовании — и, Ориэлла, я полагаюсь на твою честь и надеюсь, что ты не расскажешь о нем ни единой живой душе, даже Миафану. — Он взял ее руки в свои. — Обещаешь?