Слова Ориэллы все еще звучали у него в ушах. «Так, значит, я не правлю миром, — подумал Миафан. — Ну что ж, когда-нибудь я буду править — и тогда эта чертовка ответит за свое неповиновение! Забавно, что это произойдет отчасти благодаря Анвару». Миафан улыбнулся. С дополнительными силами, которые он похитил, ничто не сможет остановить его. Теперь нужно просто выждать время и найти подходящий момент, чтобы нанести удар.

Миафан был одержим властью и мечтал возродить былые дни, когда Волшебный Народ использовал свой дар, чтобы править расой смертных. Для этой цели он с безжалостным коварством украдкой расчистил себе путь к посту Верховного Мага.

Они с Джерантом были друзьями, пока отец Ориэллы, с его позорной любовью к смертным, не стал следующим претендентом. Организовать «несчастный случай», который устранил соперника, оказалось проще простого, но Миафан не предвидел того чувства вины, которое будет преследовать его после убийства мага. Во искупление он поначалу планировал назначить Ориэллу своей преемницей, но теперь у него созрел новый замысел относительно дочери Джеранта: она станет его супругой. Ориэлла рядом с ним, в его постели! От этой мысли Верховный почувствовал всплеск желания. Но он никак не мог забыть ее угрозы уехать.

Теперь Миафан точно знал, что ошибся, вызвав Форрала в Нексис. Он надеялся, что используя Ориэллу в качестве рычага, удастся контролировать голос гарнизона в Совете Трех, но этот план провалился. Преданная своему смертному другу и учителю, его подопечная становилась все неподатливее, и ее верность, взлелеянная Миафаном за годы напряженной заботы и внимания, начинала слабеть. К сожалению, в настоящее время с этим ничего нельзя было поделать. Если бы даже удалось устранить Форрала, Ориэлла никогда бы ему этого не простила.

Миафан решил набраться терпения. Рано или поздно представится возможность расправиться с воином, а пока он должен любой ценой сохранить доверие и любовь Ориэллы. Тогда, убрав с дороги Форрала, он вскоре подчинит девушку своей воле и сможет использовать ее силу в собственных целях. Миафан тихонько улыбнулся. Если подумать, не так уж трудно избавиться от одного человека. В конце концов Форрал всего лишь смертный.

Ориэлла чувствовала себя усталой, но довольной. Это была ее первая попытка применить знания, полученные от Мериэль, но все прошло гладко. Долгие часы, ушедшие на изучение всяких тонкостей человеческого организма и овладение умением направлять свою силу на то, чтобы восстановить повреждения и ускорить естественное заживание, не пропали даром, и хотя девушке многому еще предстояло научиться, ее первый самостоятельный опыт закончился, успешно. Словно отряхивая руки, Ориэлла стерла с ладони последние мерцающие следы голубоватого магического света.

Ее новый слуга покойно лежал на чистых простынях в комнате, неохотно предоставленной Форралом, и она видела, как синяки быстро исчезают на его чисто вымытой бледной коже. Скоро от них не останется и следа, и волшебница гордилась, что ее целительные способности могут совершать такие чудеса. Глаза юноши открылись, и у Ориэллы захватило дух от их сияющей голубизны.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Не болит, — изумленно отозвался он. — Правда, не болит!

«Боги, я и забыл…»

Ориэлла отвела взгляд. Как же страдал этот бедняга!

— Больше не будет болеть, — пообещала она. — Я об этом позаботилась.

— Волшебный Народ не лечит смертных! — недоверчиво воскликнул юноша. — Волшебница Мериэль отказалась лечить моего деда, и он умер!

Зная целительницу, Ориэлла со смущением подумала, что он, должно быть, говорит правду.

— Ну а волшебница Ориэлла лечит, — резко сказала она. — А ты определенно нуждался в лечении!

— Что со мной будет дальше, госпожа? — спросил Анвар, и в глазах его мелькнул страх.

Девушка ободряюще улыбнулась ему:

— Неужели не помнишь? Отныне ты мой слуга, и я позабочусь о том, чтобы тебя никто больше не бил. Теперь ты в безопасности.

— Э! — Парень ничуть не казался убежденным. «Ну а чего же еще ждать от сервов?» — подумала Ориэлла. — Благодарности?» Волшебница улыбнулась своей наивности. «Будь я на его месте, — решила она, — я бы, пожалуй, тоже не стала бы мне доверять».

На этот раз юноше удалось проглотить бульон, и вскоре он уснул. Девушке тоже надо было поесть, чтобы восстановить силы, затраченные на лечение, не говоря уже о том, что после того как ей пришлось вымыть своего пациента, она сама нуждалась в ванне.

И все же Ориэлла немного задержалась, наблюдая за спящим, не в силах избавиться от назойливого чувства, что где-то видела его раньше. Анвар, кажется, так назвал его Миафан? Его длинное тело вытянулось во всю кровать, плечи были очень широкие, но сам он исхудал ужасно. Ну что ж, это можно исправить. Теперь юноша выглядел моложе, чем ей показалось с первого взгляда, возможно, немногим старше ее самой. Даже во сне его лицо было печальным. Между бровями и в уголках благородного рта залегли глубокие складки. Подбородок был достаточно твердый, а вот нос немного великоват. Чудесные волосы цвета бронзы спадали до самых плеч. А эти глаза! Ориэлла никогда не видела у смертных таких глаз.

Войдя в комнату, Форрал обнаружил, что Ориэлла с какой-то странной нежностью смотрит на своего пациента, и круто развернулся, охваченный приступом ревности. Что она нашла в этом парне, черт бы его побрал, чтобы так отчаянно защищать его перед Миафаном — да и перед самим Форралом? Ориэлла быстро обернулась, и взор ее затуманился.

— Я не слышала, как ты вошел.

— Я заметил, — не смог удержаться от колкости Форрал. Девушка смутилась.

— Форрал, прости, я вышла из себя. Я действительно очень признательна тебе за помощь…

— У тебя отважное сердце, и ты умеешь защищать то, во что веришь. Так наброситься на Миафана! Ты знаешь, я всегда готов помочь тебе, но… Ориэлла, ты уверена, что поступила правильно?

— Форрал, только не начинай все с начала! Неужели ты не понимаешь, что я уже не ребенок? — Было очевидно, что она имеет в виду.

Ориэлла казалась такой печальной, такой одинокой, что воину пришлось подавить внезапный порыв признаться в любви, сказать, что хочет ее так же сильно, как она его. Форрал открыл было рот… Нет, это невозможно! Воин запретил себе поддаваться своему чувству, заставил себя оставаться только ее другом. Запрет на любовь между Волшебным Народом и смертными имеет свои причины — и такие, о которых она даже не задумывалась. Он должен оберегать ее.

— Прости, душа моя, — произнес он. — Я заботился о тебе, когда ты была еще совсем крошкой, помнишь? Мы, старики, часто забываем, как быстро растут наши питомцы.

Девушка отвернулась, и Форрал понял, что она пытается скрыть от него свою боль. Это было невыносимо! Он торопливо вышел из комнаты и, прислонившись к отполированным панелям, несколько минут тихо и монотонно ругался. Сколько еще это может продолжаться? Ему не следовало возвращаться! Он должен уехать прямо сейчас, но.., он не может. Не может бросить ее еще раз. Форрал со вздохом отвернулся от двери и отправился в таверну, чтобы основательно напиться. Теперь это было единственное средство…

Вернувшись в Академию в качестве слуги Ориэллы, Анвар обнаружил, что его жизнь полностью изменилась. Ему больше не приходилось страдать от придирок кухонной братии, так как личные слуги Волшебного Народа жили отдельно и на других условиях. Главный мажордом Элевин, высокий, худой и седой как лунь старик с мягким выражением лица, управлял ими железной рукой, но был до щепетильности честен и не допускал никаких слухов среди своих подчиненных. Пока Анвар прилежно трудился и не ввязывался в ссоры, Элевин не беспокоил его.

У Анвара появилась собственная кровать в общей спальне рядом с Башней магов, и его регулярно кормили горячими кушаньями в соседней трапезной. (Анвар чувствовал некоторое удовлетворение при мысли, что Джаноку и его злобным прихвостням приходится готовить для него.) Личным слугам ежедневно выдавали чистую рабочую одежду, а так как они постоянно сталкивались с Волшебным Народом, им приходилось быть почтительными и воспитанными.