— Но я не уверен… — с сомнением начал Д'Арван.

— Чепуха! Ты же должен попробовать, правда? По крайней мере будешь знать наверняка. И потом, нельзя же просто так уступить все этому твоему братцу!

— Ну, по правде говоря, мне всегда нравились растения и все такое…

— Еще бы! — Тут Ориэлла заметила, что у Д'Арвана слипаются глаза. — Послушай, отдохни немного. Устраивайся на кушетке, а я сейчас принесу одеяло. Здесь ты будешь в безопасности, а через денек-другой мы сообразим, как незаметно вывезти тебя из города. Никто из остальных магов не должен знать, где ты прячешься.

— Мара проводит его, — предложил Форрал. — и позаботится, чтобы он благополучно добрался.

— Конечно, я поеду, — отозвалась Мара и, нагнувшись, обняла юного мага. — Не тревожься, — сказала она тихо. — Мы о тебе позаботимся.

Мара и Паррик ушли, а Ориэлла с Форралом еще долго стояли обнявшись и смотрели на спящего Д'Арвана.

— Бедняга, — тихо сказал Форрал. — Благодарение богам, у него есть ты. Ты всегда принимаешь на себя несчастья своих друзей. Моя бесценная любовь, из тебя вышел бы чудесный Верховный Маг!

Теперь, когда Д'Арван уснул, Ориэлла больше не собиралась скрывать свою ярость по поводу случившегося.

— Я не желаю быть их проклятым вожаком? Меня тошнит от того, что происходит в Академии, а что касается Миафана — после того, как он обошелся с Анваром, и.., и теперь это… — Она не могла заставить себя рассказать Форралу о том мерзком событии, зато приняла решение. — Все, Форрал, с меня хватит! Я сыта по горло Академией и Волшебным Народом. Нам дана власть, но мы и не думаем использовать ее во благо людям. Сколько добра мы могли бы сделать, не будь мы такими надменными и самовлюбленными. Я хочу уйти — я хочу найти свой собственный путь в мире. И я хочу быть с тобой — все время, а не только эти короткие мгновения!

Форрал серьезно посмотрел на нее.

— Может, ты и права, — мягко проговорил он. — Я уже давно чувствую то же самое и, если бы не ты, сбежал бы еще много лет назад. Значит, надо уходить, любовь моя. Но нам придется тщательно все продумать, а потом удирать со всех ног, чтобы избавиться от Миафана. Он не отпустит тебя за здорово живешь!

— Мы должны взять с собой и Анвара, — поспешно прибавила Ориэлла. Она оглянулась на своего слугу, который заснул в кресле. — По крайней мере мы сможем вернуть ему свободу. — Осторожно, чтобы не разбудить, она накрыла юношу одеялом, принесенным Форралом из спальни.

— Я бы тоже не отказался соснуть, — предложил Форрал. — Как только Д'Арван и Мара уедут, можем начать строить собственные планы. — Он зевнул. — Идем, любовь моя. Идем в постель. Мы слишком устали, голова уже не варит — а голова мне завтра понадобится. Завтра мне предстоит очередная стычка с Миафаном — он собирается снова поднять налог на канализацию, представляешь? Я вижу, он не уймется, пока не выжмет из города все соки, и если это наше последнее столкновение, то пусть оно будет славным — особенно после того, что я сегодня ночью видел.

Ориэлла с облегчением взобралась на постель своего возлюбленного и уныло отметила, что одеял маловато.

— Лучше тебе не тянуть их сегодня на себя, — заметила она. — Мне и так нелегко согреться. — Девушка тесно прижалась к нему. — Помнишь, когда я была совсем маленькой, я отдала тебе все свои одеяла, чтобы ты не ушел из Долины.

— Она обняла его. — О боги, Форрал, как я люблю тебя! Мне больно даже думать о том, что я потеряю тебя.

Форрал прижал ее к себе и погладил по волосам.

— Ты никогда меня не потеряешь, — твердо сказал он. — Никогда, пока я жив.

Едва он произнес это, как Ориэлла почувствовала предательский укол страшного предчувствия — словно ледяной шип вонзился в обнаженную кожу. Она вздрогнула и крепче прижалась к Форралу. Тот протестующе заворчал, засыпая. «Это не правда, — отчаянно успокаивала она себя. — Я просто устала и переволновалась, — вот мне и чудится всякая ерунда!».

Она крепко закрыла глаза, изо всех сил гоня от себя ночные страхи. И все же, несмотря на усталость, в эту ночь Ориэлла так и не смогла уснуть.

Заседания Совета Трех проводились в Зале Гильдии, величественном круглом здании неподалеку от Главного Пассажа. Решения, от которых зависела жизнь города, принимались за маленьким золоченым столиком в центре огромного круглого зала, а для желающих поглазеть на эту процедуру существовала обширная галерея, однако обычно там сидели лишь несколько праздных зевак. Нарвиш, городской летописец, тщательно записывал все происходящее.

Но на этот раз все зрительские места были заняты, ведь предмет обсуждения касался каждого горожанина, будь то мужчина, женщина или ребенок. Верховный Маг намеревался поднять канализационный налог. Прежде это была мизерная сумма, которую каждый гражданин Нексиса платил Волшебному Народу за то, что тот поддерживал в порядке канализацию, делавшую жизнь города столь здоровой и приятной. С помощью магии вода бежала по трубам, выводя все нечистоты в реку, и никто не возражал, чтобы уделять за эти удобства малую толику своего дохода Волшебному Народу. Однако новые требования Миафана были прямо-таки разорительными, особенно для больших семей, и недовольство горожан Советом вообще и Верховным Магом в частности росло как на дрожжах.

Ваннор уже явился и в одиночестве сидел за золоченым столом. По всему было видно, что чувствует он себя весьма неуютно.

Когда Форрал занял свое место, глава Купеческой Гильдии наклонился поближе и сразу взял быка за рога:

— Не обижайся, Форрал, но не секрет, что из-за Ориэллы у тебя в Совете чрезвычайно щекотливое положение. Конечно, ты всегда делал все возможное, но послушай — ты хорошо обдумал это дело с канализацией? Налог непомерно высок, а выжимать его придется тебе. И куда денутся те, кто не сможет платить? А что если вообще все откажутся платить — настроения сейчас такие, что это вполне возможно. Если новый закон пройдет, мы окажемся по уши в дерьме, и не только в переносном смысле!

Форрал невольно усмехнулся.

— Неплохо сказано, Ваннор.

— Сам знаю, — с улыбкой ответил упрямый купец, и Форрал пожалел, что его отношения с Ориэллой мешают ему вступить в открытый спор с Верховным, но Ваннор заслуживал поддержки, и воин не мог отказать себе в удовольствии помочь ему на этот раз.

Наконец явился Миафан в сопровождении подобострастной маленькой жабы, Нарвиша. При виде городского летописца губы Форрала сжались — это беззубое ископаемое уже попортило ему немало крови. Ходили слухи, что Нарвиш берет взятки у Миафана, и Форрал точно знал, что протокол их последней встречи был намеренно искажен в пользу Владыки, — то есть ничего, что могло бы быть доказано, но измененный кое-где порядок слов да парочка вставленных не к месту выражений успешно придали определенную двусмысленность отчету о ясном и открытом обсуждении вопроса. «Ну ничего, сегодня это не пройдет», — мрачно подумал Форрал. Публичное обсуждение должно было завершиться простым голосованием, и теперь, когда Ориэлла решила покинуть Волшебный Народ, Форрал больше не собирался плясать под дудку Миафана. «Верховного ждет большой сюрприз», — злорадно подумал воин.

Прения заняли все три отведенные на них часа, и удивление зрителей росло с каждой минутой. За всю бытность Миафана Верховным Магом такого еще не было. Он всегда обеспечивал себе по крайней мере одного сторонника в Совете, и, как правило, добивался своего, сметая с пути всякое противодействие. Но на этот раз все было иначе. Через некоторое время Ваннор уже не пытался скрыть улыбку, и двое смертных последовательно громили все убедительные на первый взгляд доводы Владыки. Форрал ликовал, наблюдая, как лицо Миафана становится все мрачнее и мрачнее.

Прозвенел колокол, положив конец всякому дальнейшему обсуждению. Пора было голосовать. Нарвиш, в продолжение всей дискуссии ерзавший от беспокойства, поднялся на ноги и обратился к собранию.