— Я подпишу все, что угодно, лишь бы избавиться от него!

— Тогда я заберу его прямо сейчас! — Жесткая рука грубо встряхнула Анвара за плечо, и он увидел над собой угловатое ястребиное лицо Верховного Мага. — Поднимайся, парен», — рявкнул он. — Ты пойдешь со мной!

— Пошевеливайся, болван! — Миафан яростно дернул за веревку, которой связал запястья своего нового раба, и подстегнул лошадь. Юноша с криком упал, разбивая в кровь колени и руки. За время их мучительного путешествия по улицам на Анваре не осталось ни одного живого места. Лишь проскакав несколько ярдов, Миафан понял, что на этот раз парню подняться не удалось, и с проклятьем натянул поводья. Не хватает еще нарваться на какого-нибудь не в меру любопытного стражника, и тогда весь город будет болтать «о жестокости проклятых волшебников»! Верховный спешился, благодаря судьбу за то, что час уже поздний и улицы почти пусты. Анвар валялся в грязи и судорожно всхлипывал. «Там тебе и место», — презрительно подумал Миафан.

— Поднимайся, ты! — Вне себя от ярости маг пнул свою жертву, юноша болезненно дернулся, но остался лежать неподвижно.

— Нет уж, погоди, тебе еще рано подыхать! — пробормотал взбешенный Миафан и с яростной, магически увеличенной силой поднял Анвара и небрежно швырнул поперек седла, стараясь не смотреть мальчику в лицо: он был слишком похож на Риа. «Теперь она мертва, — напомнил себе маг. — Наконец-то мертва».

Торопя коня по скользкому покатому лугу к мосту, Миафан все гадал, как ей удавалось все эти годы прятать от него сына. Конечно, она понимала, что он ни за что бы не позволил ей выносить это отвратительное существо. Черт возьми, каким же он был дураком, если простая смертная обвела его вокруг пальца!

Основной частью надменного высокомерия Миафана было невероятное презрение к смертным, с которыми ему приходилось делить свой мир и свой город. Он считал их чем-то вроде животных, и Анвару особенно не повезло, ибо он попался под горячую руку именно тогда, когда Верховный искал, на ком бы выместить злобу, вызванную предательством Ориэллы и ее идиотской дружбой с этой низкой, презренной расой. Из-за того что ему было необходимо вернуть уважение и сотрудничество своей воспитанницы, Миафан оказался в крайне неудобном и унизительном положении и был вынужден идти на уступки Форралу и Ваннору, с которыми при других обстоятельствах он бы и не подумал церемониться.

Верховный Маг уже начинал жалеть, что так неосторожно вернул Форрала в Нексис. Этот человек в свое время испортил его бывшего друга, Джеранта, всякими вредными идеями о каких-то мифических правах смертных. Ориэлла, по крайней мере, еще молода и на нее легче повлиять, размышлял Миафан. А повлиять на нее надо! Именно сегодня, когда юная волшебница вернулась в Академию, его планы приобрели новый, неожиданный поворот. Меньше чем за месяц ребенок превратился в женщину, и Миафан был поражен этой переменой, которая отразилась не только на одежде. Ее невинная зрелость и сознание своей женственности, которое окутывало девушку аурой бессознательной чувственности, будили в нем желания, которые, он считал, давно уступили место холодному честолюбию.

И Верховный Маг возмутился, что какой-то презренный смертный — да еще которого он сам отыскал — сумел вызвать в волшебнице такое превращение. Неожиданно для себя Миафан обнаружил, что сам жаждет Ориэллы — и боги свидетели, она будет принадлежать именно ему, а не этой пустоголовой безродной скотине. Верховный Маг был готов любыми средствами отвоевать ее, но пока перед ним был другой смертный — тот, что осмелился существовать вопреки его воле, — и на него Миафан обрушил свой гнев.

За окнами Башни царила ночь. Помаргивая, Анвар стоял в теплых и светлых роскошных покоях Владыки. Он до сих пор находился под действием сонного зелья и плохо соображал, что происходит вокруг. Все его тело было в синяках и царапинах после кошмарного путешествия по улицам, ноги ныли от подъема по бесконечным ступенькам винтовой лестницы, а руки и запястья горели от грубой веревки и безжалостных рывков. Юноша был растерян и испуган. Зачем он здесь? Почему Архимаг забрал его из дому? Неужели Волшебный Народ собирается наказать его за гибель матери? Анвар подавил рыдания. Ну почему, почему он не пришел на секунду раньше!? Да, он виноват! И все же, почему отец отдал его Миафану? Неужели Торл действительно так его ненавидит?

Миафан резко толкнул юношу на стул и некоторое время стоял, глядя на него сверху вниз. Смертельный холод был в его глазах. Анвар задрожал.

— Итак, — резко начал Владыка, — после стольких лет ты наконец появился, звереныш! Я собирался уничтожить тебя еще до твоего рождения, но твоя проклятая мать сбежала. Однако из тебя еще можно извлечь пользу.

Он приложил руки к голове Анвара, и тот вскрикнул от боли. Казалось, внутри него все перевернулось. Он согнулся дугой, и его вырвало на пол.

— Слабоумный! — Голова юноши закачалась от удара Владыки.

Анвар попытался отодвинуться в сторону, но Миафан ухватил его за волосы и повесил ему на шею плоский мерцающий кристалл на серебряной цепочке.

— Я не потерплю всяких выродков среди Волшебного Народа, — прошипел он. — Может, у тебя и есть сила, но я этим сейчас займусь! — Маг поднял жезл и выкрикнул несколько слов на странном и уродливом языке.

Кристалл на шее у Анвара вспыхнул резким неземным светом. Юноша вскрикнул от боли и, сжав руками голову, рухнул на пол. Ощущение было такое, будто сама жизнь вытекает из тела. Он даже не заметил, как Миафан снял кристалл, и когда боль немного утихла, а в глазах прояснилось, юноша увидел, что Верховный Маг с самодовольной улыбкой вешает его себе на шею.

— Вот и вся твоя сила, — сказал он. — Теперь она принадлежит мне, и, прежде чем ты отправишься, куда следует, запомни еще кое-что, ублюдок-полукровка! — Он снова возложил руки на голову Анвара и заглянул в испуганные глаза юноши. Тому почудилось, словно его лоб сжимает плотное кольцо ледяной стали.

— Чувствуешь? — спросил Миафан. — Этот обруч останется с тобой до конца твоих дней, Анвар. Обычно ты даже не будешь замечать его — но если попытаешься рассказать кому-нибудь о сегодняшнем пожаре или о своем родстве с магами — даже если ты просто станешь думать об этом — он сожмется, обрушив на тебя смертельную муку. А если будешь упорствовать, он убьет тебя, не сомневайся.

Раздался стук в дверь.

— Войдите, — крикнул Миафан.

В комнату вошел великан с сальными черными волосами и жестоким лицом. Он почтительно поклонился Верховному Магу и бросил быстрый взгляд на Анвара, который все еще корчился на полу.

— Ты звал меня, повелитель?

— Конечно, Джанок, — просиял Миафан. — Мне говорили, ты жаловался, что на кухне не хватает рук — но твой Владыка вникает даже в такие пустячные дела. У меня есть для тебя новый раб. Он бывший пекарь, так что может пригодиться. Его отец отдал парня мне после того, как этот ублюдок убил свою мать. Джанок нахмурился.

— Повелитель желает, чтобы я взял к себе на кухню убийцу?

— Не беспокойся, — беспечно отозвался Миафан. — Это просто трусливый маленький звереныш, вот и все. Обращайся с ним соответственно, и у тебя не будет трудностей. Но если окажется, что он не поддается дрессировке, ты, разумеется, всегда можешь обратиться ко мне. — И глаза Миафана блеснули смертельной угрозой.

— Я повинуюсь, повелитель, — пробормотал покорившийся, но явно недовольный Джанок. — Идем. — Подойдя к Анвару, он схватил его за шиворот и рывком поднял на ноги. Последнее, что видел Анвар, когда его поволокли прочь из комнаты, — ужасную усмешку жестокого удовлетворения на лице Миафана. Верховный Маг ликовал.

Как обычно, Анвар не заметил шутника. Он выносил из кухни тяжелое ведро с помоями, как вдруг кто-то подставил ему ножку, и юноша растянулся на полу, который сам же выскоблил с утра. Грязь, кровь и отбросы смешались на каменных плитах, и злорадное хихиканье потонуло в неистовом реве главного повара.