Без конца нахлестывая лошадь, Ваннор с головокружительной скоростью несся по узким улочкам. Он только что получил известие от перепуганных лавочников, которые, заметив взрывоопасное состояние толпы, тут же послали за главой Купеческой Гильдии.

— Безмозглые идиоты! — в отчаянии бормотал он. — Почему они не послали в гарнизон, это же ближе? — Просто счастье, что Паррик был у него, когда прибыл испуганный гонец.

Чтобы не тратить времени, купец направил упиравшуюся лошадь прямо по ступенькам, которые были кратчайшей дорогой к рынку. Пока Паррик поднимет гарнизон, положение может выйти из-под контроля. Однако, добравшись до рынка, Ваннор увидел, что это уже произошло. В центре площади полыхало огромное кострище из перевернутых прилавков, а вокруг кипела разъяренная толпа. У некоторых были дубины, но многие, к огромному беспокойству Ваннора, вооружились факелами, ножами и топорами.

— Долой купцов! — скандировали они. — Долой Волшебный Народ!

Ваннор выругался. В душе он соглашался с последним заявлением, но как глава Купеческой Гильдии, полностью отвергал первое. Купцы паническим стадом столпились за баррикадой из поставленных на попа телег и пока служили мишенью лишь для оскорблений и брани. О причине мятежа нетрудно было догадаться: повсюду валялись ящики с летними фруктами, всевозможные овощи, подсохшие, но свежие разнообразные сыры, клетки с живой птицей. Телеги были отмечены знаком Волшебного Народа и определенно направлялись в Академию. Купцы опасались миафанова гнева больше, чем разъяренных сограждан, и стойко пытались защитить свой бесценный груз.

Ваннор осадил всхрапывающую лошадь у края площади. «Что я могу поделать?

— подумал он. — Где воины?» Дело осложнялось еще и тем, что, пробив себе дорогу к своему нынешнему положению из убогой нищеты, он в глубине души сочувствовал этим отчаявшимся, голодным людям. И все же Ваннор был главой Купеческой Гильдии и отвечал за своих людей. Он должен пробиться к торговцам и заставить их бросить эти чертовы телеги! Стараясь не думать о последствиях, купец пришпорил лошадь и въехал в толпу.

Это оказалось непросто. Лошадь упрямилась, шарахаясь от озлобленных людей. «Значит, нас двое», — мрачно подумал Ваннор, отдирая от себя цепкие руки и по мере сил увертываясь от камней. Бледные лица, искаженные голодом, повернулись к нему, где-то в толпе поднялся крик, и Ваннор, похолодев, запоздало осознал свою ошибку. Для этих люден его; лошадь была мясом. Они толпились у него за спиной, отрезая путь ж отступлению, но все еще не решались приблизиться к сверкающим подковам скакуна. Ваниор попытался пробиться вперед, но не продвинулся ни на шаг. Он закричал, чтобы привлечь внимание купцов, но те не могли услышать его в таком оглушительном шуме.

Неожиданно конь отчаянно заржал и, забив копытами, рванулся вперед. Толпа в панике отпрянула, и новый крик заставил купца посмотреть вниз. Молоденькая девушка упала под копыта его коня. Едва не вывихнув руку, Ваннору удалось повернуть коня в сторону. Наклонившись, купец схватил девушку за руку и одним рывком забросил в седло: всхлипывающая, испуганная, вся покрытая синяками — она, конечно, не имела ничего общего с этой толпой.

Девушка мертвой хваткой вцепилась в него и истерически зарыдала.

— Все в порядке, — уверил ее Ваннор. — Теперь все будет хорошо! — Это была откровенная ложь. Лошадь споткнулась, толпа навалилась, и девушка пронзительно завизжала. «О боги, — подумал купец, — как же мне теперь отсюда выбраться?»

С одного взгляда Форрал оценил положение. Выскочив из «Быстроногого Оленя», воин оказался на площади с противоположной стороны, прямо за баррикадой торговцев.

— Проклятие Чатака! — выругался он.

Хорошо же начинается его карьера! А где же, черт возьми, стража? Они должны быть здесь! По опыту воин знал, что теперь толпу ничем не успокоишь. Купцам надо сматываться, и побыстрее. Несколько парней, с перекошенными от ярости лицами, уже зажигали от костра факелы. Уворачиваясь от потока отбросов и увесистых булыжников, Форрал нырнул в тесный просвет между повозками. Перепуганные торговцы изо всех сил пытались сдержать толпу, тыкая мечами в щели между телегами. Форрал схватил за плечо ближайшего купца и резко повернул к себе.

— Убирайтесь отсюда, парень, прежде чем они вспомнят об этой улочке и перекроют ее. Ваша жратва задержит на. Бледное лицо купца превратилось в маску ужаса.

— Мы не можем бросить телегу! Верховный…

— Плевать на Верховного! — взревел Форрал. — Вас убьют! Но было уже слишком поздно. С ревом и треском вспыхнула баррикада из сухого дерева. Торговцы с воплями подались назад, толпа приготовилась атаковать.

Ориэлла бежала за Форралом до самой площади. Там она остановилась, прикидывая, что делать дальше. Попробовать присоединиться к нему бесполезно: он наверняка отошлет ее назад — и уж непременно найдет что сказать ей, когда вся эта суета кончится. Но Форрал в опасности, и она должна быть рядом!

От мысли, что она может снова его потерять, у девушки подкосились ноги. И все же по прошлому опыту Ориэлла знала, что Форрал будет вне себя, если она рискнет своей жизнью. В нерешительности она двинулась вперед и неожиданно заметила, что боковая дверь в одном из домов, примыкающих к площади, слегка приоткрыта. Ориэлла остановилась. Она редко бывала в Нексисе, но, если память ей не изменяет, в этих домах есть балконы, выходящие на площадь. Девушка без колебаний скользнула внутрь. К счастью, дом был пуст — его обитатели скорее всего в данный момент буйствовали на площади.

Когда-то величественные, здания, окружавшие площадь, теперь осели и начали разрушаться, так как этот район вышел из моды. Пройдя через просторные, светлые комнаты, Ориэлла оказалась в зале с большим высоким окном, выходившим на балкон.

Она открыла задвижки и вздрогнула, увидев царивший внизу хаос. На той стороне какой-то всадник отчаянно боролся с толпой, стремящейся стащить его на землю. Перед ним в седле сидела светловолосая девушка, в истерике цеплявшаяся за его руку с мечом, которым он пытался отогнать нападающих.

Ориэлла оглянулась в поисках Форрала и обнаружила его внизу, спорящего с каким-то торговцем. Кровь застыла у нее в жилах, когда она увидела тоненькую полоску смертоносного пламени, змеящуюся сквозь толпу: к телегам спешили люди с факелами. Боги! Если баррикада сгорит. Форрал останется беззащитным! В голове у нее все спуталось от страха. Есть только единственная возможность остановить это безумие — и она обязана ее использовать.

«Дождь, — подумала она. — Я должна вызвать дождь!» Ей вспомнился ее последний магический опыт: бесконечные блуждания в темном лабиринте, ужас, отчаяние. Девушка похолодела: она ни разу не пользовалась магией с тех пор — остался ли у нее дар? Или ее снова постигнет та же участь? У нее нет никакого практического опыта в магии Погоды, а ведь это сложное и утомительное дело. Но она должна спасти Форрала…

Вцепившись пальцами в холодный металл балконной решетки, Ориэлла вспомнила все наставления и сделала так, чтобы дух ее покинул тело. Она взмыла в небо и, осмотревшись, яростно выругалась. Синева. Безупречная яркая синева, переходящая в жарко-белый цвет у самого горизонта. Где же тучи, что должна была двигать Элизеф? Ориэлла мучительно вспоминала все, что успела узнать о погоде из древних фолиантов Финбарра. Стало быть, они должны двигаться с запада… Теперь нужно сосредоточить все силы в одном направлении. Мысленный взор Ориэллы проникал все дальше и дальше. Ага! Вот они — там, далеко, над западным океаном…

Вспышка пламени и дикий рев толпы заставили девушку рывком вернуться в свое тело. Ориэлла судорожно вцепилась в чугунные прутья: голова кружилась от стремительного возвращения. Она с опаской посмотрела вниз и едва не потеряла сознание: повозки горели!

— Форрал! — в ужасе воскликнула Ориэлла. Тучи были слишком далеко — как же она сможет быстро передвинуть такую массу воды и воздуха? На секунду время остановило свой бешеный бег, и Ориэлла ощутила жар пламени, пожирающего телеги, и одновременно с тем — безумную, испепеляющую силу ярости толпы. Неожиданно образ ее отца, Джеранта — забытый, казалось, со времен младенчества, — возник перед девушкой, и она услышала его голос: «Формы энергии многообразны, и знающий может использовать любую из них. Сильные чувства — ненависть, страх, любовь, — все они могут служить пищей для магических сил…»