— Ее… Ее хотят выдать замуж-За этого урода прыщавого…
Голос парня звучал тихо, в нем было отчаяние, и Згуру на миг стало страшно. Как бы он повел себя на месте бедо лаги? Но тут же приказал себе опомниться: он не на его месте. В этом-то все и дело.
— Слыхал, — бросил он как можно равнодушнее.' — Завтра. Уже и гостей созывают…
— Он… Бычара поганый! — Черемош скрипнул зубами. — Он права не имеет! Как он смеет…
— Смеет, — все с тем же спокойствием откликнулся Згур. — Он — дедич, а значит, глава рода. Он приносит жертвы за всю округу, ну и…
— Убью! Згур, дай мне меч! Я убью бычару! И ублюдка прыщавого убью! Я… Згур вздохнул.
— Палаты охраняют тридцать два стражника, из них двенадцать — в полном вооружении. Улада заперта в комнате на втором этаже, окошко маленькое, даже голубь не пролетит, а у дверей — четверо с гочтаками. В дом никого, кроме челяди, не пускают. Еще рассказать?
Рассказать было что — некрасивая девица с птичьим именем оказалась весьма болтливой.
— Ты? Ты узнал? — парень радостно встрепенулся. — Ты ее видел? Говорил? Згур покачал головой:
— Не видел и даже в дом не попал. Завтра к Колдашу приедут гости — одиннадцать окрестных дедичей и с десяток войтов, все — с семьями и при оружии. Не то что они его очень любят, но на нас двоих и этого хватит.
Черемош застонал и подошел к окну. Згур отвернулся — жалко парня! Дий с ней, с длинноносой, а вот чернявого жаль…
— Я дедич, — тихо проговорил Черемош. — Я потомственный дедич тамги Лютого Зверя. Я имею право вызвать Колдаша на поединок. Дай мне меч, Згур! Если меня убьют, мой отец вернет тебе серебро…
— Или повесит, — Згур вздохнул. — Ладно, если ты обещаешь не выходить до утра из комнаты, я сейчас попытаюсь кое-что узнать. Вдруг поможет!
Сойка обещала впустить его в дом после полуночи. Вначале Згур и не думал идти. К конопатой дурнушке его не тянуло, а попадаться в лапы Колдашевых холопов и вовсе не хотелось. Но он вдруг понял, что пойдет. Это было глупо, нелепо, но Згур решился. Тогда, в страшную ночь Солнцеворота, он не мог нарушить приказ. Но сейчас приказа не было. Точнее, приказ, полученный от дяди Барса-ка, никак не касался этого доверчивого бедолаги, влюбившегося в длинноносую дочь предателя, изменившего Краю.
Наутро весь Злочев говорил о грядущей свадьбе. Ворота были открыты настежь, и по шаткому деревянному мосту валом валили гости: дедичи с семьями, их слуги, дворня и просто любопытный окрестный люд. На майдане возле палат весело стучали топоры плотников, и этот стук заранее приводил весь город в восторг. Все уже знали: в загоне за палатами мычит и блеет стадо, которому вскоре предстоит отправиться прямиком на столы. Из глубоких подвалов челядь выкатывала бочки со старым медом и даже — о диво! — с ромейскими и алеманскими винами. Злочев гудел, предвкушая и предстоящий пир, и редкое зрелище. Не каждый день газда женит своего наследника. Да еще такого, за которого, ежели по совести, и жаба по доброй воле не пойдет!
Все должно было начаться с закатом солнца. Где-то за час Згур нашел Черемоша возле самых палат. Парень с безумным видом ходил вокруг, что-то неумело пряча под полой кафтана. Не будь холопы Колдаша столь заняты, чернявого давно бы уже схватили и отправили в освобожденный от винных бочек подвал. Пришлось взять парня за ворот, отволочь на постоялый двор, забрать спрятанный под кафтаном нож и усадить на ложе.
Разговаривать Черемош не хотел. Он лишь просил Згура одолжить ему меч или хотя бы кинжал, а если нет — просто убить его, ибо пережить эту ночь парень не желал. Стало ясно — еще немного, и быть беде. Згур смотрел на побелевшее, неузнаваемое лицо приятеля, и на душе становилось все тяжелее. Еще немного — и Черемоша не удержать. Он пойдет выручать эту перезрелую девицу, парня убьют и… И все? Згур представил, как он рассказывает об этом дяде Барсаку. Или не расскажет — умолчит? Впрочем, тысячник Барсак, старший наставник Учельни Вей-сковой, лишь посмеется. Он ведь незнаком с этим чернявым парнем, который имел глупость полюбить дочь предателя — и поверить заброде-волотичу, который так умело напросился в друзья!
— Меч! Дай мне меч! — наверное, в сотый раз повторил Черемош, и Згур не выдержал. Нет, он не сможет! Если кому-то из них суждено погибнуть, то пусть это будет не чернявый! Шансов все равно нет — ни у Черемоша, ни у него. Вернее, почти нет…
— Очнись! — он дернул Черемоша за плечо. — Очнись и слушай!
Чернявый моргнул и удивленно раскрыл глаза.
— Уладу не отбить. По крайней мере, до свадьбы. А после свадьбы — это уже будет похищение чужой жены. Понимаешь?
— Так ведь эта падаль!.. Он… Насильно! — отчаянно вскричал Черемош. — Палатин его на кол…
— По вашим улебским обычаям невесту редко спрашивают, — зло усмехнулся Згур. — Даже если это дочь Палатина. Итак, ее не отбить. Я ведь не Альбир Зайча!
Чернявый взглянул удивленно, и Згур пояснил:
— Песня у нас дома есть. Про Зайчище Альбирище и Навко Волотича. Старая — с войны. Так этот Зайча на семи дубах сидел, каленой стрелой десять всадников с коней сбивал…
Продолжать он не стал, иначе пришлось бы рассказать о том, кто такой Навко Волотич — Навко Месник, и почему о нем в Крае песни поют…
— Значит, остается одно…
Згур специально сделал паузу, и Черемош подался вперед, в последней, безумной надежде…
Удар был безошибочен — костяшками пальцев в левую часть груди, в неприметную точку, именно так, как учил его Отжимайло. «Мечом ты махать горазд, боец Згур! Ну а теперь делом займемся! Щас ты у меня на траву мешком повалишься!» Да, тогда он уже стал для наставника «бойцом»…
Згур уложил слабо стонавшего Черемоша на ложе и укрыл покрывалом. Часа два полежит, а больше и не надо. Теперь — пора!
Он собирался тщательно, словно на военный смотр. Кольчуга, шлем, меч, кинжал, поверх — плащ, чтоб не задержали на улице. Згур даже пожалел, что не взял с собой щит. Пригодился бы, особенно если станут стрелять. Впрочем, от «капли» из гочтака не спасет и щит…
Уходя, он на миг задержался в дверях и бросил взгляд на бесчувственное тело чернявого. Выходит, из-за этого войтова сынка ему, сотнику Велги, доведется сложить голову? Какая глупость! Ну и дурак же он! Но Згур знал — назад уже не повернуть, а значит, следует думать совсем о другом. Сойка обещала впустить его через черный ход — это раз. За столом соберутся все дедичи округи, и не каждый друг Колдашу — это два. И в-третьих — обычай, нелепый обычай, который на этот раз придется к месту…
В коридоре было пусто, лишь у дверей, ведущих в пиршественный зал, скучал стражник — здоровенный мордатый детина при секире и гочтаке. Правда, гочтак был закинут за спину, а на секиру кмет попросту опирался, словно на посох. Стражнику было голодно и тоскливо. Там, за дверями, пировали, а ему выпало весь вечер торчать в пустом коридоре. Правда, свой ковш ромейского он уже успел принять, а потому вояку неудержимо клонило в сон. Згур даже скривился — герой! Если б все были здесь такие!
Что-то испуганно щебетала Сойка, но Згур лишь покачал головой. Кажется, одной ночи хватило, чтобы эта рябая пигалица успела привязаться к нежданному дружку. Жаль, скучать будет! Он сбросил плащ на руки девушки, поправил шлем и хмыкнул. Порядок! Згур даже пожалел, что перед отъездом снял с кольчуги медную бляху с оскаленной волчьей пастью. Если придется пропасть зазря, так хоть при полной выкладке, как и надлежит сотнику Края. Он вздохнул, на миг закрыл глаза и вновь, в который раз, обозвал себя дураком. Да, дурак, и если погибнет — то по-дурацки, за длинноносую переспелку и чернявого сопляка. Что ж, видать, так Мать Болот рассудила! Ну что? Двейчи не вмирати!
Стражник у дверей лениво скосил глаза, но даже и не подумал заступить дорогу. Это спасло ему жизнь: Згур ударил не клинком, как намеревался, а всего лишь рукоятью. Но и этого хватило. Парень осел на пол, из уголка перекошенного рта хлынула темно-красная струйка. Сзади послышался отчаянный визг одуревшей от ужаса девушки. Згур отбросил секиру подальше, поднял упавший гочтак, хотел отправить его вслед за секирой, но передумал. Самострел был заряжен — пять «капель», способные пробить любую бронь. Згур вновь усмехнулся и перехватил самострел левой рукой — в правой уже был меч. Стрелять навскидку, да еще с левой, не так и просто» но один вид гоч-така внушает уважение. Теперь — — дверь. Руки заняты, но если как следует врезать ногой…
