Говорить не хотелось. Войча то и дело поглядывал на небо, прикидывая как идти дальше. В душе оставалась смутная надежда, что Змеи ночью спят — ведь положено им когда-нибудь спать! А если так, то можно будет двигаться ночами. Увы, очень скоро Войчемир понял, что из этого ничего не выйдет. Чем темнее становилось вокруг, тем больше ярких вспышек озаряли небо. Они появлялись беззвучно, словно неведомые яркие цветы. Зрелище было необыкновенно красивым
— и столь же страшным. К полуночи небо горело, стало светло, как днем. Казалось, Змеев вокруг сотни, даже тысячи. Несколько раз над головами слышался знакомый свист, и Войча, которому сон не шел на ум, невольно втягивал голову в плечи. Присмиревшие кони не ржали, они стояли смирно, кося испуганными темными глазами в сторону людей.
Как ни странно, Ужик сразу же заснул. Войчемир желчно позавидовал, но будить недотепу, конечно, не стал. Пусть выспится — завтра будет нелегко.
В конце концов Войчу сморило, и он уснул тяжелым сном без сновидений. Разбудил его Ужик. На горизонте еще только начинало белеть, зато небо теперь было чистым — Змеи сгинули.
По холодку прошли около часа. Дорога исчезла, и Войчемир несколько раз останавливался, опасаясь сбиться с курса. Но каждый раз Ужик молча указывал рукой вперед, и Войча послушно шел дальше.
Наконец встало солнце, а вместе с ним появились Змеи. Вначале что-то блеснуло у горизонта, затем вспыхнуло ближе, еще ближе. Войча поглядел на Ужика, но тот упрямо шел вперед. Войчемир не знал, что и делать. Басаврюк, которого он вел в поводу, дрожал крупной дрожью, да и ему самому было не по себе. К счастью, в это утро Змеи почему-то решили оставить в покое далекую землю. Их манило небо — вспышки загорались где-то в самой выси, в невыразимой дали. Войча начал понимать — похоже, перед рассветом эти твари спят (если, конечно, они вообще спят), а утром у них какие-то дела наверху. Это порадовало — значит, остается еще какой-то шанс.
Дорога, точнее тот путь, которым вел их Ужик, нырнула в неглубокую лощину, где чудом сохранились несколько колючих кустов, а когда и лощина осталась позади, глазам Войчи предстала гряда огромных холмов, склоны которых были усыпаны серым камнем. Ноги утонули в мелкой щебенке, но вокруг лежали и камни побольше, размером с булыжник. А дальше громоздилось что-то громадное, целые скалы, похожие на странных, невиданных зверей. То ли ветер придал им эту диковинную форму, то ли потрудился огонь. Войчемир оглянулся и понял — Серые Холмы. Значит, за ними и начинается самое страшное — Змеева Пустыня.
Подниматься было нелегко, и людям, и особенно коням. Но зато скалы надежно закрывали от беспощадного летнего солнца, и, что было самым важным, от Змеев. Ближе к полудню приходилось буквально перебегать от одного каменного навеса к другому. То и дело рядом слышался свист, и склон охватывало высокое белое пламя. Вначале было страшно, но затем страх куда-то исчез. Войчемира охватил азарт, словно вокруг кипел настоящий бой. Он уже научился быстро находить надежную скалу и, воспользовавшись недолгим затишьем, занимать новое укрытие. С Ужиком они понимали друг друга без слов, даже кони, и Ложок, и норовистый Басаврюк, послушно рысили вслед за людьми, не дожидаясь особого приглашения. Пару раз огненная смерть падала туда, где они только что стояли, и близкий жар заставлял бросаться ничком на теплые пыльные камни.
Под вечер удалось подняться на самый гребень. Сил уже не оставалось, и Войча был рад найти глубокую трещину, окруженную зубцами скал. Здесь и остановились.
Пришла ночь, но не принесла с собой темноты, Небо было белым — как и день назад. Но теперь Змеи стелились над самой землей, в воздухе стоял свист, от которого закладывало уши. Войча сжался в комок, положив перед собой бесполезный меч, и с тоской думал о завтрашнем дне. Если Ужик не ошибается, то пока они видят лишь цветочки. О ягодках предстояло узнать очень скоро. Но если Змеева Пустыня действительно пустыня, то спрятаться там негде. Часа два-три, пока солнце будет вставать, у них есть, а что дальше? Войчемир с запоздалым сожалением сообразил, что надо было идти не на полдень, а на закат. Где-то там, у Харпийских гор, пустыня, говорят, кончается. Путь, конечно, долгий, но зато не надо каждый миг прислушиваться к тому, что вот-вот упадет с безоблачного неба. Теперь собственные рассуждения о Змеиной шее и длине клинка воспринимались как детский лепет. Вот бы этих мудрецов-Змееборцев сюда! Пусть покажут, как надо работать двуручником! Но болтуны остались далеко, в Савмате, а Змеи тут, только высунься…
— Завтра будет туман…
— А?! — вскинулся Войча, не сразу сообразив, о чем это толкует Ужик.
— Завтра будет туман, — повторил недотепа. — Сразу как рассветет.
Войчемир осторожно выглянул и тут же покачал головой. Небо, светлое от ярких вспышек, было совершенно чистым — ни облачка. Кроме того, туман обычно бывает в низинах.
— Будет, — Ужик усмехнулся и тоже на миг выглянул наружу. — И сильный.
— Да с чего ты взял? — не выдержал Войча. — Не туман нам будет, а конец — полный и окончательный. Если не придумаем чего.
— Вот и думай, альбир, — невозмутимо согласился заморыш. — А туман точно будет. Видишь, Змеи низко летают.
Войчемир лишь моргнул, не зная, как отнестись к подобному бреду. Низко летают! Тоже мне, ласточки! Но что-то заставило все же задуматься. Ведь пока еще Ужик ни разу не ошибся.
— Туман… А ежели туман, то садимся верхом — И ходу. Галопом! Эх, заблудимся!
Войча начал лихорадочно соображать. С холмов они, конечно, спустятся. А вот дальше… — Ужик, а эта Пустыня, она широкая? Недомерок выразительно пожал плечами.
— Ты словами, — ласково попросил Воиче-мир, — словами скажи…
— Широкая… Пешком — дня два пути.
— Ага…
Это было уже кое-что. Войча взялся за подсчеты. Два дня пешком, это… Конечно много, но если верхами…
— Галопом не годится, — решил он. — Коней заморим. Поедем рысью, а вот если туман этот раньше времени рассеиваться станет, вот тогда — и в галоп… Ах ты, карань! Кони не поены, не кормлены…
И тут Войчемир сообразил, что это еще полбеды. А беда в том, что заморыш Ужик только пешком ходит. Конечно, сил у Войчи хватит, чтобы взять его в охапку и усадить на Ложка, но что дальше? Свалится через версту — и все. Привязать? Ну, разве что привязать…
Ужик, не ведая, о чем размышляет его спутник, уже устраивался поудобнее на жестких камнях, явно собираясь спать. Войча махнул рукой, решив, что утро вечера мудренее. Сам он спать не собирался, надеясь вовремя увидеть этот самый туман, ежели он вообще будет. Иначе и проспать можно, а там подставляй бока Змеям!
Ночное небо горело — яркими, переливающимися огнями. Пламя вспыхивало, гасло, появлялось вновь, его языки то уходили к зениту, то падали вниз, к самой земле. На миг Войчу захватила эта невиданная красота. Он вдруг представил, что сам поднимается в небо, а рядом, оставляя за собой огненный след, молниями скользят Змеи — послушные его воле, готовые выполнить любой приказ. Ведь летал же по небу его предок, славный КеЙ Кавад. Правда, летал он на орле, и орел был особый, богами посланный, а главное, Войча — не Кей Кавад. Ему не по небу летать, ему бы к завтрашнему вечеру живым остаться! Войча вздохнул и вдруг вспомнил, что Змеи — разумны. Значит, и они о чем-то думают, чего-то хотят, и по поднебесью летают не как комарье глупое, а с какой-то ведомой им одним целью. А может, и без цели, просто им, Змеюкам, приятно…
Тут Войча сообразил, что заехал явно не туда, и попробовал поразмышлять о чем-то более конкретном, хотя бы о дне завтрашнем, но глаза стали слипаться, и он незаметно для себя заснул.
Снилась Войчемиру всякая чушь, причем чушь весьма неприятная. То он был альбиром, который пытался рубить мерзавца-Змея по длинной черной шее, но выяснялось, что в руках у него не двуручник, а жалкий скрамасакс. А мерзавец-Змей разевал пасть и дышал на него, но не огнем, а могильным холодом. То он был Змеем и пытался прищучить нахала-альбира, но тот доставал из-за спины двуручник — и какой двуручник! — и внезапно превращался в «опыра», после чего с диким хохотом бросался за Бойчей в погоню. От такой ерунды Войчемир еще больше устал, и когда довелось раскрыть глаза, чувствовал себя совершенно разбитым. А может, и сон был тут ни при чем, просто спал Войча совсем мало. На горизонте едва белел восход, а рядом стоял Ужик и расседлывал Ложка-Войчемир протер глаза, пытаясь сообразить, что происходит, между тем недомерок уже успел снять седло и занялся уздечкой.
