Всех дел не переделаешь.

Всех собой не заменишь.

Свою голову никому не приставишь.

Меньше стал уделять времени налаженным производствам и больше НИОКРу. На производствах управляющие на то и поставлены, чтобы управлять. Причем это у них даже лучше получается, чем у меня. Все же они специалисты в своем деле. За мной остался только контроль. Больше плановый и финансовый, нежели производственный.

Калуга с каждым днем все больше стала походить на город, а не на гигантскую стройплощадку. Мне как-то положили на стол статистику. Только зарегистрированных жителей, не считая пленных, в городе уже восемнадцать тысяч. Из них семейных тысяч пять уже. И две дюжины борделей на разный вкус и кошелек.

Отдел регистраций гражданского состояния ратуши уже клянчил увеличение штата и обустройства филиалов в районах. Свадьбы шли потоком.

И еще в городе родился первый его коренной житель. Девочка в рабочей семье с тракторного завода. Ей город (то бишь я, который в это вложился финансово) подарил красивую грамоту в рамке, именную медаль на шею и дом в рабочей слободе. Родители назвали ее Калужей.

Достроили железнодорожный вокзал в три этажа. На третий этаж поселили всю рабочую группу строительства новой горной железной дороги. Штаб Вахрумки, если короче. На втором рассадили местное железнодорожное начальство и управление моей дорожной компании. Первый полностью отдали пассажирам, включая туалеты, буфеты, круглосуточный ресторан, кассы, залы ожиданий по классности вагонов, камеру хранения багажа, жандармский участок и даже такое нововведение для этого мира как 'комната матери и ребенка'.

Речной вокзал также подвели под крышу с бельведером и начали внутреннюю отделку. Длинный бетонный пирс, проложенный вдоль берега, вполне мог принимать сразу по три пассажирских парохода.

Рядом с ним разметили площадку для крытого рыбного рынка, который решили построить в едином архитектурном стиле с Речным вокзалом из белого известняка. Думаю, как его построим, то рыбацких артелей в округе станет не две, а двадцать две.

Речной порт обрел свои плановые очертания, но как было зримо, просчитались мы с его размерами и вскоре придется строить еще один, ниже по течению за сухими доками.

Бывший царский мичман достраивал второй сухой док на Речном заводе и уже разметили место для строительства третьего. Нам страшно не хватало транспорта.

Мартеновские печи оказались еще теми проглотами. Да и остальные производства требовали все большего потока грузов.

А еще город надо было кормить. По реке выходило дешевле, чем по железной дороге.

Нас еще выручало то, что пастухи весной, отобрав элитных баранов на горные пастбища, выбракованных оставили на лето в степи, постепенно продавая их нам на мясо живым весом. А кто-то из предприимчивых предгорных помещиков стал гонять ближе к городу небольшие пока стада коров. Птица, овощи и фрукты в основном поступали по реке из низовий.

Так что когда мне объявили, что канцлер князь Лоефорт назначил местом очередного общеимперского совещания правительства с фабрикантами в Калуге, я остался спокойным.

Конференц-зал в отеле в строй уже пустили. Его открытие прошло с аншлагом. На концерт заезжих знаменитостей билетов не хватило. Пришлось их еще тормознуть на пять дней. Они не возражали, им со сборов сорок процентов причиталось.

Единственно о чем я распорядился, так это не селить в отель новых гостей — забронировать все номера под делегатов съезда. И ускорить отделочные работа в железнодорожной гостинице 'Колесо'. Путейцев туда заселим после имперского мероприятия.

И пора думать о том, что отелей в городе недостаточно. Особенно среднего и нижнего ценового сегментов.

Вот так оно все… одно цепляет за собой другое, а у того уже на пристяжке третье…

Длинный блюм откатился обратно, и его опять сжало с боков, удлинив еще немного и придавая в разрезе форму прямоугольника, снова подало вперед на роликах, выплюнув в подогревательную печь.

Князь Лоефлорт тщательно выбритый от седины по всей голове, кроме кустистых седых бровей, прикрыл глаза ладонью, когда на блюминг подали очередной раскаленный слиток металла, который тут же принялись вертеть и со всех сторон мять мощные 'губки' блюминга, протаскивая вперед-назад.

Первый слиток тем временем снова нагрели до красноты и полторы дюжины рабочих, зацепив его длинными клещами, потащили на прокатный стан. Уронили на катки, высекая оранжевые искры. Прокатный стан, завертев катками, потащил блюм через фигурные формы. Туда-сюда… туда сюда… Все сильнее вжимая его в матрицы. И вот, наконец, готовый рельс, после обрезки его большой циркулярной пилой упал на пандус и покатился, остывая, на площадку готовой продукции.

Канцлер империи покачал головой и сказал мне, стараясь перекричать звон и грохот цеха.

— Поздравляю вас, молодой человек, вам удалось меня удивить. Так быстро и готовый рельс.

— Это еще не все, ваша светлость, — поправил его я. — В этом рельсе надо еще шесть отверстий просверлить. Но это уже на холодную.

— Какие мелочи, право слово… — отмахнулся от меня глава имперского правительства. — Вы даже не представляете что вы сделали для империи. Империя — это дороги. Главные дороги — железные, так как они круглогодичные и всепогодные. Ваш завод резко приближает нас к будущему. К индустриальному укладу экономики. Вы понимаете, о чем я говорю?

И развернувшись, пошел к выходу, ни на секунду не усомнившись, что все мы обязательно последуем за ним.

— Понимаю, ваша светлость, — крикнул я уже в спину всесильному князю, сквозь звон нового блюма уроненного на катки прокатного стана. — Но и нас и на реке навигация круглогодичная.

— В империи есть еще и север, молодой человек. Впрочем, кому я это говорю, вы там воевали.

Вся свита и князя и моя вышли на осеннее солнце после полутемного цеха. Глазам стало больно и все дружно зажмурились.

— Хорошо тут у вас, — князь протер лысую голову клетчатым платком. — А у нас в Химери уже желтый лист падает. Дожди противные. Когда вы сможете распрастранить это ваш опыт на всю империю?

— Только после того как я поставлю здесь десятую печь. Но для этого требуется, чтобы весь уголь с Тевакуля и весь известняк из Шора шел только к нам. Тогда я смогу дать шестьсот тонн стали в сутки. А вот после того я буду готов строить такие печи по заказам, ваша светлость. На коммерческой основе.

— Губа у вас не дура, молодой человек, — повернулся ко мне князь и почесал верхнюю губу большим пальцем правой руки. — Но так и быть. Тевакуль и Шор ваши. На коммерческой основе поставок.

И ехидно усмехнулся.

— Я на другое и не рассчитывал, ваше сиятельство, — ответил я и соврал.

Рассчитывал, еще как рассчитывал. Но язык мой — враг мой. Ну что мне стоило просто пообещать… Пока… Не оговаривая окончательных условий. Глядишь и угольный разрез бы упал мне, по крайней мере, в концессию. Впрочем, и так хорошо. В Тевакуле на открытых карьерах уголь и так самый дешевый в стране. А баржи у меня свои. Была бы концессия я бы туда еще и техники подбросил бы. А теперь бульдозеры и экскаваторы им пойдут только на коммерческих условиях. Хотя есть идея пропихнуть лизинг через 'Бадон банк'. Здесь такого еще не знают.

— Прекрасно видеть такого молодого, но уже все понимающего человека. Побольше бы нам таких, — похвалил меня князь и вынув новомодные золотые часы плоской луковичкой с циферблатом под стеклом без крышки, напомнил. — Однако, пока бы нам и пообедать. Где кормить нас будете?

Это уже персонально ко мне как к принимающей стороне.

— В ресторане отеля 'Экспресс' только вас и ждут, ваше сиятельство. Но можно накрыть и в Малом каминном зале, если вы желаете обедать в узком кругу.

— Тогда пусть накроют у камина. В большом зале поесть спокойно не дадут. Надеюсь, вы обедаете со мной, ваше превосходительство?

— Как прикажете, ваше сиятельство, — поклонился я.

Тут подали коляски и, рассевшись в них по чинам, покатили на вокзальную площадь. Фотографы и корреспонденты газет остались ждать своей очереди у цеховых ворот.