Книга «Нанива но кадзэ» («Ветер Нанива»), написанная Кусуми Сукэтоси, представителем известной торговой семьи, — своеобразное кредо коммерческого мира. Она полна дифирамбов в адрес осакских купцов. Если верить ему, то они, оказывается, были людьми и мужественными, и жизнестойкими, и честными, и беззаветно преданными гильдии и жителям города, нередко жертвующими во имя их интересов своими собственными. «В торговле они (осакские купцы. — Г. Н.) действовали прежде всего во имя будущего, даже если это приносило минимальную прибыль»[17].

Однако множество разнообразных документальных свидетельств, в частности о деятельности тех же вышеупомянутых компаний, вносят в этот несколько идеализированный образ купца весьма реалистические детали.

Обе компании не только осуществляли контроль над перевозкой основных товаров между Осака и Эдо, но и, по свидетельству Такидзава Мацуо, вели жестокую конкурентную борьбу. В 1772 г. компания «Тару Кайсэн» получила от сёгуната монополию на торговлю винно-ликерной продукцией. Предварительно представителями компании было сделано «подношение» (десять кусков серебра) самому сёгуну. На следующий год «Хигаки Кайсэн» тоже прибегла к подобной тактике, испросив монополию на перевозку всех остальных товаров, кроме основных семи статей (бумага, хлопок и хлопковые товары, лаковые изделия, татами, бобы и бобовые соусы, вина и сакэ).

«Тару Кайсэн» отреагировала на это увеличением количества судов, обслуживающих купеческие гильдии, и усовершенствованием процедуры транспортировки грузов. Компания попыталась даже выбить почву из-под ног конкурента, предоставив суда под товары, на перевозку которых «Хигаки Кайсэн» имела давнюю монополию. «Война» между компаниями все больше разгоралась. В нее включились две компании из Осака и Эдо, связанные совместными торговыми операциями. В Осака в объединение входило двадцать четыре гильдии, и называлось оно «Двадцать четыре гильдии», в Эдо — «Десять гильдий». Товары этих компаний перевозились «Хигаки Кайсэн», и мощные купеческие корпорации обратились к сёгуну с просьбой наложить запрет на нелегальные перевозки «Тару Кайсэн».

Наконец 8 июня 1845 г. «Хигаки Кайсэн» (после непрерывной семидесятитрехлетней борьбы) добилась победы. Однако ненадолго. В отместку конкурирующая компания полностью дезорганизовала транспортировку грузов между Осака и Токио.

Такие конкурентные войны с крушением одних компаний и обогащением других не были редкостью для торгового мира Осака — «кухни страны». Немало «столкновений» происходило и в Мацумае-бунэ. Однако, как бы ни были длительны и суровы торговые сражения, в Осакский порт неизменно шли вереницы судов. Осака оправдывал славу города с тысячью «прибывающих и убывающих судов».

Забитый судами порт, густая сеть рек и каналов придавали своеобразие городу. Жизнь здесь била ключом, словно повторяя пульс всей страны. Но не только они формировали яркий, самобытный облик. Самобытность городу придавали рынки. Весь Осака казался одним огромным рынком, переполненным шумной толпой. Каждый год, когда заканчивался сбор урожая, в «державе» бога Дайкоку наступал самый буйный и красочный сезон. В спокойной и наименее украшенной части рынка расставляли шеренгами и укладывали многоярусными баррикадами тысячи, миллионы аккуратно запечатанных светлых мешков с рисом. Именно здесь определялась конъюнктура года, решалась судьба страны: ждут ли даймё высокие прибыли и наступил ли для простолюдина голодный год или сытый.

Рынок занимал большую территорию в южной части города. В него входили десятки специализированных рынков. Весьма своеобразен архитектурный облик этого обширного района городской застройки — улицы, идущие с севера на юг, были густо застроены домами-лавками. Они так тесно примыкали друг к другу, что казалось, будто дома стоят под одной длинной черепичной крышей. По типу рынков крупных китайских городов одна из центральных улиц торгового района была перекрыта единой высоко поднятой над лавками крышей. Здесь располагались со своим товаром представители богатых ремесленных объединений — ювелиров, резчиков по металлу, ремесленников, занимающихся ткачеством и производством аксессуаров для национальной одежды.

Обычно осенью рынок был переполнен товарами, поэтому торговля шла даже с лодок. Их ставили в воде вплотную, таким образом получался единый помост.

И каких товаров тут только не было! На одной улице лавки выстроились в длинный ряд. Пестрыми грудами возвышались там изделия из лака. Долбленные из дерева, сверкающие глянцевитыми боками большие и малые чаши и чашки[18], красные и черные подносы, столики и шкатулки, ларцы и сундуки — лазурь и золото, расплеснувшиеся на черном и красном лаке. Каждое из искусно выполненных изделий, и дорогое и дешевое, отражавшее национальный вкус и техническую виртуозность традиционного производства, по праву могло стать и обиходной вещью в небогатой семье, и украшением в аристократическом жилище. На другой улице продавались изделия из бамбука. Это растение — символ долголетия, гибкости и упорства — весьма почитаемо японцами. Ветвями бамбука обычно украшались двери дома в праздники; молодые гибкие прутья шли для плетения корзин, шкатулок; стволы использовались как своеобразные ведра для воды, а также в качестве дренажных труб в очистительной системе города.

В нескольких торговых рядах торговали благородным серебром (черненым, узорчатым, в слитках), произведениями искусства, ювелирными украшениями — сверкающие груды, поглотившие блеск разнообразных даров подземных кладовых и огромный человеческий труд и фантазию. Эти ряды сменяли лавки, набитые медной утварью, посудой, светильниками, звонкими колокольчиками с чистейшими голосами и басовито рокочущими гонгами. Пожалуй, одним из интереснейших уголков рынка был тот, где покупателю предлагали изделия из металла и оружие.

Еще с первых веков нашей эры на Японских островах были известны приемы литья и художественной обработки металла. С распространением буддизма изделия из металла начинают занимать все более значительное место в художественной культуре Японии — создавались бронзовые статуи, отливались колокола и замысловато-сложных форм бронзовые и медные фонари. Для буддийских храмов по всей стране лили из бронзы храмовую утварь: вазы и курильницы, украшения к переносным храмам, ритуальные сосуды и шкатулки с резными металлическими застежками. Для декора культовых интерьеров использовались чеканка и резьба по металлу, инкрустация драгоценными металлами.

Широкому производству разнообразного холодного оружия с начала XII в. способствовали рост феодальных усобиц и борьба за власть между феодальными кланами. Из поколения в поколение в семьях кузнецов-оружейников передавались секреты изготовления боевых клинков, искусство ковки и закаливания мечей. Высоко ценилось также и художественное оформление оружия — короткие мечи вакидзаси (полуметровые) и длинные (полутораметровые), слегка искривленные двуручные катана, годные для фехтования двуручным мечом и для сэппуку. Клинки обычно украшались гравировкой по металлу, а рукоятки — драгоценными камнями. Наиболее декоративной частью боевого меча была цуба (гарда) — круглая или овальная пластинка с прорезями в центре. Благодаря ювелирному искусству оружейников на незначительной по размеру поверхности цубы создавались поэтические пейзажи и детально разработанные сюжетные композиции. Особенно этот тип декора был характерен для XV–XVI вв. Позднее поиски художественной выразительности приводят художников к использованию в декорировании рукояток и ножен оружия различных сплавов. Сочетание в одной композиции глубокого черного цвета сякудо — сплава меди, олова и свинца с золотом и сибуити — сплава меди и серебра давало возможность достигать необычайной выразительности и живописности в выполнении сюжета. Благодаря широкому спектру оттенков, получаемых в результате сплавов различных металлов, использованию резьбы по металлу, инкрустации золотом и серебром боевой меч становился высокохудожественным образцом прикладного искусства.