Сложила пальцы в отвращающем беду жесте и открыла дверь. Бак поприветствовал старосту своим коронным "и — и–а — а–а". Тот брезгливо отшатнулся и быстро прошел мимо меня в горницу. Огляделся, затем сказал удовлетворенно:

— Сообразительная девка. Собираешься? Ну и молодец. Нечего тебе тут делать.

Ведет себя по — хамски. А зря. Забыл с кем дело имеет. Я ведь тоже не кроткая лапочка.

— А когда твой внук и невестка отправлялись на встречу с богами, мне тоже тут нечего было делать? Или они тебе больше не нужны? Что дала, могу и назад забрать.

Пугала. Никогда ничего я не сделаю ребенку, тем более если сама его с того света вытащила. Но староста этого не знал. Его всего перекорежило.

— Прекрати, ведьма! Если ты чего моим сделаешь?

— То что? Убьешь на месте? Ничего, я всегда успею проклятье бросить. Такое, что долину Ласерн мертвой долиной величать будут. Мне терять нечего.

Ой, зря я так. Кажется, старик обмочился. Слабый мочевой пузырь на сторости лет стал. Как он обратно пойдет в мокрых портках? Но, кажется, это маленькое происшествие его отрезвило.

— Прости, прости меня, госпожа ведьма. Знаю, чем тебе обязан, да не только я, вся наша долина. Мало сыщется домов, куда ты не пришла с добром и помощью. Только не могу я смотреть на то, как терзается моя доченька. Плачет, убивается по жениху. А он на нее и не смотрит, все мысли о тебе. Так и сказал. Ты, говорит, перед нею, как светляк перед полной луною. Когда ночь темна, и светлячка видно, а когда луна светит, кому он нужен? Это он тебя с луной сравнил.

Ого, как поэтично. Только невдомек парню, что луна — она так в небе и останется, а светлячка поймать можно и в коробок посадить.

— Да поняла. Но скажу прямо: я про кузнецовы чувства первый раз слышу. А, нет, второй. Нынче утром розу кованую нашла в сенцах.

— Где? — вскинулся староста.

— А, там, на кадушке с капустой валяется. Можешь забрать. Отдашь мастеру при случае.

Увидев, как невысоко я ценю ухаживания парня, староста с одной стороны успокоился, а с другой обиделся. Надо же, обиделся за кузнеца. Или за свою доченьку ненаглядную?

— И он тебе совсем не нравится, что ты так его подарками расшвыриваешь?

Я снова перешла в наступление.

— Мне он абсолютно безразличен. И потом, причем тут нравится — не нравится? Сам скажи: я кого?нибудь привечала? — мужик покачал в задумчивости головой, — Вот то?то. Я здесь оставаться не собираюсь, меня ждут далеко отсюда, у самого моря. Так что ни кузнец, ни кто другой мне без надобности. Да и сижу я здесь только потому, что выхода нет. Могла бы — сей же день ушла.

Тут глазки у старосты коварно загорелись: что?то он задумал.

— Ушла бы, говоришь?

— Да хоть сейчас. Но мне всю зиму ваши сельчане по ушам ездили: мол, зимой отсюда выхода нет, а перевалы откроются не раньше чем зацветет слива.

Я показала пальцем в окно, где потихоньку таял снег

— Если ты видишь там цветущую сливу, так и скажи. Я лично вижу нечто совсем иное. Ровно вчера заходила в трактир и трактирщик мне клятвенно подтвердил, что раньше трех декад отсюда не выберешься. Так что придется вам с дочкой подождать и потерпеть. Другие варианты я тебе лично не советую. Меня ни ты, ни вся твоя семья не переживете.

Для верности сверкнула глазами так, что мужик опять шарахнулся. Но все же нашел в себе силы снова завести жалобное:

— За три декады моя Майла совсем изведется. Как бы руки на себя не наложила.

Ну зачем наговаривает на девчонку. Знаю я Майлу, она скорее на меня их поднимет, а себе больно не сделает. Но по лицу ее папаши вижу: есть у него альтернативное предложение.

— Ты можешь придумать способ выбраться отсюда раньше?

Тот стал мяться и жаться, желая вызвать интерес и продать идею подороже. Затем попытался припугнуть, что бабы готовы меня камнями побить, если я задержусь в долине.

Но я тоже не лыком шита. Сделала вид, что мне на все наплевать, я и дольше тут ждать могу. Намекнула только, чтобы держал от меня здешних баб подальше: если припрутся толпой отношения выяснять, как бы им тут всем вдовцами в одночасье не остаться. На мужиков плевать, а деточек жалко: куда они без мамок?

Довод показался мужику убедительным и он решился:

— Если не побоишься, мы тебя вниз к подножию водопада спустим. Там дорога проходит, ты сможешь пройти вдоль реки и за порогами сесть на барку или лодку нанять до самого устья.

Мысль эту я услышала впервые и она показалась мне не лишенной разумности. Но все дело, как всегда, в подробностях.

— Это как вы меня спустите?

— А как товары спускали: веревка, блок, корзина и пара здоровых мужиков. От нас товары далеко через перевалы возить, вот один наш умелец и придумал. Купцы с обозом снизу подходят, свои товары в корзину кладут, наши забирают. Правда, людей этим путем мы никогда не перемещали… Но все бывает в первый раз.

Я подумала, поразмыслила и отказалась.

— Не пойдет. Я одна, без ослика моего, уходить не собираюсь. А его в корзину не посадишь.

Староста залебезил:

— Да ты не поняла. Там корзина такая огромная, что не только твой осел, конь влезет. Веревки надежные, крепкие. Ты не торопись отказываться, ты подумай и посмотри. Не понравится мой способ — вернешься в деревню. Я уже понял, что с тобой шутки плохи. А от водопада дорога до моря куда как проще и короче, чем через Империю. Сам от купцов слышал. И я дала себя уговорить.

Вышли мы к спуску у водопада следующим утром, когда было еще темно. До равноденствия оставалось две декады, так что ждать, когда светило встанет над горизонтом, было некогда. Спускаться в темноте я опасалась, а до водопада идти было порядочно.

Кроме старосты, с нами пошли еще четыре здоровых мужика. Двоих я знала: одного лечила самого, у другого — детей. Два других были незнакомы, но староста успокоил: это его родственники. На всякий случай я велела им идти впереди, чтобы контролировать.

До места мы добрались после полудня, когда пришло время обеда. Староста велел своим людям разжигать костер и варить похлебку, а сам пошел показывать мне пресловутую корзину.

Я думала увидеть нечто, хоть и огромное, но плетеное из веток. На самом деле механизм состоявший из металлических балок, висящего на них блока и системы тросов, должен был поднимать и опускать нечто вроде квадратной платформы с бортиками. Бортики, плетеные из лозы, и давали основание называть эту конструкцию корзиной.

Да, сюда вполне можно было завести лошадь или корову, даже двух. Скорее всего, так и делали, иначе откуда в долине крупный скот? Коров?то держат почти в каждом втором дворе.

Эта так называемая корзина пока стояла на ровной площадке на берегу того, что уже можно было считать рекой Ласерн. Не у самой воды, локтях в ста, но все же шум водопада тут перекрывал человеческий голос.

Я махнула старосте рукой, мол, иди к своим, я тут все осмотрю, и побрела вокруг платформы. Меня томили нехорошие предчувствия, непонятно с чем связанные. Заглянув через край площадки, над которым нависала стрела устройства, посмотрела вниз. Вроде все нормально, все, как староста описывал. Внизу другая такая же площадка, окаймленная аккуратными каменными блоками, от нее короткая наклонная дорожка или скорее пандус спускается на большое мощеное пространство, по краям которого видны здания вроде складов, сейчас пустующие. Дальше видна была дорога, пробирая в скалах.

Ну что ж, если туда выбраться и идти вниз по течению, то это будет самый короткий путь до Кармеллы.

Я очень надеялась что Армандо в конце концов добрался до города, где у него есть собственный дом.

Вернувшись к платформе, я достала из сумки кисточку и краску и начала ее расписывать иероглифами. Не знаю, что затевает староста и его люди, но обезопасить себя я должна. А вот если еще здесь написать эту комбинацию… И вот тут пару значков… Такими же иероглифами расписана повозка Вэня, но она меньше по размеру, значит, вот сюда еще усиление.