Болезненная рана, шокирующая, уж точно достигшая своей цели. Сложно биться как раньше, когда чувствуешь кровь и понимаешь, что лицо, которое наверняка нравилось прекрасной половине человечества, теперь при любом исходе будет обезображено шрамом. И это если вообще удастся выйти живым из схватки, что резко перестала казаться лёгкой. Скорее совсем наоборот.

Пауза длилась каких-то несколько секунд, а затем… Бьянка словно взорвалась, атакуя словно сразу с нескольких направлений, используя замешательство противника и своё преимущество как в скорости, так и в лёгкости оружия. Отвлекающие удары, финты – на их фоне порой попадались и настоящие атаки. Острые, жалящие выпады в уязвимые места брони, причём задействовался как меч, так и кинжал. Но следующий действительно серьёзный удар был нанесён после того, как Бьянка, воспользовавшись трюком времён бытия в кондотте и усовершенствованным уже при тренировках со мной, двинула носком сапога под колено Стоковичу. Тот, вестимо, потерял равновесие… удержался, припав на одно колено. Готовился было встать, но тут словил колющий удар в ногу. В место, которое не было прикрыто основой брони и в то же время не защищённое поножем. Небольшая уязвимость, приоткрывшаяся брешь из-за неожиданной позиции. Её хватило.

Минус мобильность. Теперь Бьянка могла кружить вокруг него, уподобившись волку, изматывающему уже порванного молодого оленя. Кровопотеря сразу из двух ран; боль от них, к тому же нога Симеона отныне уподобилась генерратору боли каждый раз, как только тот использовал её для передвижения и даже смены позиции. Атаковать же… скорости несравнимы. Оставалось только надеяться на успешную контратаку, к тому же совпадающую с небрежность воительницы.

- Он уже труп, Ваше Величество.

- Не скажи, Асканио, - отрицательно покачал я головой. наблюдая за эндшпилем схватки. – Если бы наша герцогиня хотела, то прикончила бы его раньше. Мне вообще кажется, что он останется в живых. Смерть далеко не всегда самое болезненное наказание. Да и многому она научилась за прошедшее время… очень многому.

Например тому, что показательное убийство, пусть и на поединке, то бишь абсолютно законно, по всем правилам, одного из аристократов княжества будет воспринято не самым лучшим для нас образом. Зато показательная порка зарвавшегося хама – дело совсем другое. Побитый, униженный, но живой и не критично покалеченный представитель рода Стоковичей будет наглядным примером и уроком для иных. Посмотрим, прав ли я в своём предположении!

Ставка ва-банк. Стокович ранул вперёд, надрывая наверняка отказывающуюся действовать даже в половину от привычного ногу, стремясь задавить Бьянку этим напоров. Относительно неожиданным, в надежде на то, что на сей раз потеряется уже она. Не вышло. Отскок, свод клинка, разворот против часовой и… Кинжал моя подруга выбрала такой, который хоть и мог наносить режущие удары, но в основе своей был предназначен для пробития кольчуг. Вот и пробил… вонзившись в плечо чуть ли не по рукоять. Да так там и остался, поскольку был специально выпущен из руки. Дескать, если хочешь, так вынимай. Только не забудь, что для этого придётся совсем уж отвлечься, тем самым окончательно подставляя себя под удар, на сей раз точно добивающий.

Финита. Точно она, ведь, хрипло вскрикнув, Симеон дёрнулся, изогнулся и… выпустил из рук меч. А когда попробовал потянуться за ним, обнаружил у шеи острие меча противницы. Совсем-совсем рядом, являющееся однозначным намёком, что его жизнь находится отнюдь не в хрупких и беззащитных, как оказалось, девичьих ручках. А тут ещё к ней и кинжал вернулся, извлечённый из его собственного тела.

- Извинения, синьор Стокович, - немного искажённый, поскольку звучал из-под закрытого, с личиной, шлема, раздался голос Бьянки. – И клятвы, что будете почтительно относиться к женщинам, помня о том, что некоторые способны защищать себя сами, не прибегая к услугам друзей, возлюбленных и родственников.

- Приношу свои… извинения, - выдавил тот, глядя на воительницу с бессильной злобой.

- Клятва.

- Клянусь, - после примерно десятка секунд с огромной неохотой выдавил из себя Симеон. – Именем отца клянусь!

- Я довольна. Извинения приняты и клятву все услышали.

С этими словами Бьянка развернулась и, вложив в ножны сперва кинжал, а затем и меч, горделиво этак двинулась в мою сторону. Позёрша, однако! Что кинжал, что меч в крови, их бы сперва вытереть, пусть даже пучками травы. Но нет, впечатление сейчас было важнее. Правильно всё она сделала, поставив яркую, запоминающуюся точку. А ещё лучше, что уходила, не оглядываясь на то, что происходит за спиной, с поверженным как телом, так и духом противником. Ох, чую я, будет нам о чём сегодня поговорить! В том числе и о том, что она сделала очередной шаг по ведущей вверх лестнице – пугающей одних и вдохновляющей других той самой, по которой уже давненько топала семейка Борджиа.

Интерлюдия

Франция, Париж, конец июля 1495 года

Много ли нужно государству для того, чтобы он подъёма перейти к упадку? На самом деле, лишь одно-два печальных события, таких как проигранная война, мятеж в ключевых провинциях или же смена правителя со всеми вытекающими последствиями.Вот на Францию всё вышеперечисленное и обрушилось.

А начались бедствия королевства с похода в Италию – тогда ещё не королевство как таковое, но скопище малых и не очень стран, каждая из которых в отдельности мало что из себя представляла. Вот Карл VIII Валуа и счёл как Неаполь, так и более мелкие италийские государства своей законной добычей. Он ошибся, будучи разгромленным теми противниками, о которых сначала даже не задумывался – стремительно набирающим силу родом Борджиа. Проигрыш сражения на первом этапе войны, затем вроде как заключённое перемирие и успехи в Неаполе… оказавшиеся большой и добротной ловушкой. Попытки вырваться из неё, во время которых Карлу VIII удалось спасти ядро армии, но потерять трофеи, артиллерию, ореол короля-победителя. Вдобавок же получить удар с тыла, со стороны поднявшей мятеж жены, Анны Бретонской.

Бегство через те земли, где ещё можно было найти относительных союзников. Потом в Геную, Савойю, дальше собственно Франция. Попытки раздавить Бретань в очередной раз, покарать взбунтовавшуюся супругу и вернуть дофина… Впустую. Бретань в тот раз оказалась не просто готова, но и поддержана сильными союзниками, в частности, выступившей на стороне Борджиа в разделе «Неаполитанского пирога» Испанией. Попытки хоть как-то договориться… которые привели короля к смерти. К убийству, вина за которое была явно возложена на Анну Бретонскую, но коварство и жестокость случившегося намекали на причастность совсем другой персоны или персон. Без доказательств, без высказанных вслух подозрений, но понимающие люди в подобном и не нуждались.

Король умер, да здравствует король. Но кто? Дофин, рождённый от Анны Бретонской? Знать королевства встала бы на дыбы при одной мысли о том, что регентшей может стать враг, герцогиня Бретонская, крепко и тесно связанная как с врагами Франции, так и с убийством собственного мужа. А про то, чтобы забрать юного Карла-Орлана силой у матери, и мыслить не следовало. Под защитой крепостных стен, крепкого гарнизона столицы герцогства и поддержки семей Борджиа и Трастамара что мать, что ребёнок чувствовали себя более чем уверенно. Назревала вероятность полноценной такой междоусобицы, призом в которой была бы корона Франции. Призрак возрождения новой «столетней войны» уже торжествующе потирал руки, ожидая первых шагов в нужном направлении. Разве что участники были бы несколько иными – помимо Англии, да и то не в качестве главной силы, на Францию бы накинулись Испания, коалиция италийских государств во главе с Борджиа, а потом вмешался бы и император Максимилиан, помогая разорвать в клочья ещё недавно могущественное королевство.

Однако, не случилось. Герцогиня Бретонская, явно по приказу из Рима, заявила, что её сын урождён вовсе не от Карла VIII Валуа, а от другого мужчины, чья личность известна лишь понтифику. Он же, Александр VI, подтверждает законнорожденность Карла-Орлана и его полные права на наследование короны Бретани, но никак не Франции.