— Сурово, — покачал я головой. Подумав еще немного, вздохнул: — А товарищ Лацис совершенно прав. На первом месте стоит жизнь товарища Ленина, а все остальное — на втором. И меня не награждать нужно, а расстреливать. Получается, моя идея могла представлять угрозу для товарища Ленина!

Вслух я не стал говорить о том, что реально это означало использовать вождя мирового пролетариата в роли «живца»! Где гарантия, что мы сумели бы «укараулить» злоумышленника, и он не пронес бы гранату в зал? Такие операции наспех не делаются, их нужно готовить тщательно.

— Товарищ Аксенов, вы действовали из лучших побуждений! — строго произнес заместитель начальника военного отдела ВЧК. — И гранату обнаружили именно вы, так что вам не за что себя винить.

— Кстати, а как вы догадались осмотреть женский туалет? — задал мне Кедров вопрос, который в мое время показался бы смешным. Какая разница, что за туалет, женский или мужской? Или время еще такое, что спецслужбы разводят какие-то китайские церемонии?

Я начал лихорадочно думать, как бы мне поубедительнее соврать, но смог лишь вспомнить классика американской литературы.

— Просто мне отчего-то вспомнился Эдгар По, — начал я фантазировать, но посмотрев на удивленные лица начальника и заместителя, пояснил: — Эдгар Аллан По классик американской литературы. Как у нас Пушкин. — Если честно, я не был уверен, что в тысяча девятьсот восемнадцатом году Эдгара По уже начали считать классиком, но отступать было некуда: — Есть у него три рассказа, где действует главный герой Огюст Дюпен, детектив, что-то вроде Шерлока Холмса, так вот, в рассказе «Неотправленное письмо» Дюпен рассуждает о мальчике, что постоянно выигрывал в «чет» и «нечет».

— А можно покороче? — перебил Кедров мой литературоведческий монолог.

— Прошу прощения, — сделал я смущенный вид, хотя уже успел сформулировать ответ. — Как известно, после пожара начинают проверять противопожарные средства — багры там, песок. Как в сегодняшней лекции господина полковника, что о контрразведке стали задумываться, когда получили плюху в русско-японской войне. Так вот... В августе в товарища Ленина стреляла женщина. Возможно, если бы это был мужчина, покушение не удалось бы, но женщины всегда вызывают меньше подозрений. Можно предположить, что мы теперь станем относиться к женщинам с повышенным вниманием. Но! Наш противник может рассуждать так — большевики отнюдь не дураки, они понимают, что снова женщину не пошлют! А если мы снова отправим женщину?

— Владимир Иванович, браво! — зааплодировал мне Кедров уже во второй раз. — Я опять поражаюсь ходом ваших мыслей! А как говорите, зовут писателя?

— Эдгар Аллан По, но некоторые переводчики именуют его Аллейном Поупом, еще как-то.

— Артур, а ты читал Эдгара По? — обернулся Кедров к своему заместителю, а тот лишь пожал плечами и ответил:

— Слышал о таком, но не читал.

Артур? Уж не тот ли самый Артур Фраучи, он же Артузов, легенда советского ВЧК-НКВД, человек, организовавший арест Савинкова и Сиднея Рейли? Фотографий Артузова я не помню, а сам он не походил ни на Армена Джигарханяна, ни на Гирта Яковлева, сыгравших его в разных фильмах. Впору просить автограф или делать селфи. Впрочем, все равно никто не поверит. Странно только, что они не читали Эдгара По. Впрочем, они наверняка читали те книги, о которых я слышал и даже видел, но ни за какие коврижки читать бы не стал. Например, «Капитал» Карла Маркса.

— А я-то думал, откуда вы знаете американскую поговорку о кошке и любопытстве? Я сам ее слышал в Лозанне, от знакомого американца, был очень удивлен, услышав ее здесь, в Москве. Стало быть, кроме латыни вы знаете английский язык?

— Михаил Сергеевич, помилуйте! — вскинулся я. — Я уже и церковно-славянский не помню, а меня этому языку в семинарии обучали! Да что там — я уже и русский язык забыл. Вон, постоянно путаю, где «е» ставить, а где «ять». А английский... Мне Вальтер Скотт всегда нравился, Чарльз Диккенс, Льюис Кэрролл. А наш преподаватель говорил, что настоящее чтение может быть только на языке оригинала. Вот я и пытался читать английские книги со словарем. Текст прочитать сумею, а говорить —никак!

Вот тут я не погрешил против истины. Мои познания в иностранных языках были не самыми лучшими, но, скажите, сумел бы я работать в сфере безопасности промышленности, если бы совсем не знал английского?

Я потом много раз пожалел о своем длинном языке и о том, что вообще стал говорить об Эдгаре По, из-за чего Кедров довольно быстро «выбил» из меня признание. И чего было не сказать — Каплан была женщиной, сразу и подумал о женском туалете! Ну, теперь отдувайся.

[1] Автор выражает огромную признательность Сагадееву Борису Алимовичу, ветерану спецслужб за помощь в написании книги, и за разрешение использовать его имя.

Я бы уволил дежурного с Лубянки. Какое обеспечение секретности, если любой человек с улицы может явиться в главный оплот революции, показать мандат участника молодежного съезда, и ему сообщат секретные данные? Заодно нужно уволить и нашего коменданта, пропустившего оного человека в наше общежитие. Только одно может смягчить их вину, потому что этим человеком была Полина. В этой девушке наивность ребенка сплеталась с настырностью. Если она что-нибудь захотела — достигнет!

— У нас перерыв в работе на целые сутки, — похвасталась Полина с любопытством озирая нашу казарму.

Помещение выглядело более-менее прилично, но все-таки присутствие двадцати здоровых мужиков на довольно тесном пространстве — это нечто! Хотя и пытались поддерживать порядок, но это же не армейская казарма, где есть всякие-разные сушилки, каптерки и прочее. У нас же на бельевой веревке висели сушившиеся подштанники, портянки. Думаю, хуже могло быть только женское общежитие, если собрать в одной комнате двадцать девок.

Я посмотрел на Лосева. Тот уже повинился передо мной, что не доложил Кедрову о гранате, но причина была уважительная: лично начальника Военного отдела не видел, а звонить тому в кабинет не стал. Решил, что дело не срочное, может и подождать. Теперь старший испытывал угрызения совести. У нас сегодня ничего серьезного не предвиделось, разве что лекция, но прогуливать занятия может не только студент истфака, но и чекист. Сам пару раз сбегал с лекций в нашей школе, и ничего

— Отпустите в увольнение, товарищ командир? — поинтересовался я.

Наш старший задумчиво поскреб затылок. Посмотрел на Полину, потом на меня.

— Увольнительная с ночевкой или без?

— Да что вы себе позволяете? — вспыхнула Полина. — Я честная девушка!

— Девушка? — изумился Лосев. — Так вы же свою фамилию назвали — Аксенова. Я думал, что вы жена.

— Пока только невеста, — потупилась девушка. — А фамилию взяла, чтобы документы после свадьбы не менять.

— Вон оно как! — покачал головой командир. — Ну раз невеста, то увольнение до двадцати четырех ноль-ноль. — Когда Полина вышла, Лосев, поймав меня за рукав, шепнул: — Володя, если задержишься до утра, то на всякий случай в дежурку позвони!

Как и любые провинциалы, приехавшие в Москву впервые, мы отправились на Красную площадь. Надо бы еще на ВДНХ, в парк Зарядье, на Патриаршие пруды, но этот список в обязательной экскурсии гостей города появится позже.

Проходя мимо одного из красивых зданий, Полина похвасталась:

— А нас с девчонками в «Доме Советов» поселили!

Я присвистнул. В «Доме Советов» — вернее, во «Втором Доме Советов», бывшей гостинице «Метрополь» жило руководство страны. Может, не первые люди государства — эти жили либо в Кремле, либо в «Первом Доме Советов» — бывшем «Национале», но, все-таки, персоны значительные. Значит, Правительство очень заботится о будущих вожаках молодежи. Вот нас, например, в таких гостиницах не поселили, а засунули в курятник на Лубянке.

— Нас на съезд должно было двести человек приехать, по количеству членов в губсоюзах — один делегат от ста, но не все приехали. В начале собрания сказали, что собралось сто семьдесят шесть человек. Правда, уже меньше осталось. Вон, моя соседка по комнате в первый вечер гулять ушла, да куда-то пропала.