Эскобар с Беронбосом переглянулись, в их глазах промелькнула одна и та же шальная искорка. Казалось, никто не заметил этого, но едва заговорщики покинули кухню, Иигуир жестом подозвал обоих:

— Надеюсь, Господь убережет вас от неосмотрительных поступков, друзья. Немногое в этом мире зависит от одного человека, зато каждому подобает помнить о своем деле и своем долге.

Эскобар склонил голову в знак согласия, Беронбос же попытался что-то горячо возразить. Старик пресек его оправдания:

— Уже сейчас за вами, дорогие мои, стоят люди. С каждым днем их будет все больше. И стоит ли их жизней призрачная надежда заменить одного волка другим? Эта хищная стая от потери вожака назад уже не повернет.

Через два дня прибыло еще трое детей, а затем они начали подходить почти ежедневно. Собиратели обычно приводили по одному, реже два человека, отдыхали не более суток и вновь отправлялись на поиски. Напряженная работа шла и в усадьбе. Скоро все ее закоулки наполнились несмолкаемым ребячьим гомоном. Отмыть, приодеть, откормить это непоседливое воинство стоило немалых трудов, но еще более значительных затрат сил, а главное, времени требовало исцеление детских душ. Почти все попадали сюда запуганными, нервными, то молчаливо замкнутыми, то истерично задиристыми. Лишь постепенно, исподволь, с насыщением лаской, вниманием людей к ним возвращались уверенность и спокойствие, тускнели в памяти страшные видения прошлого.

На первых порах Ванг держался особняком, оберегая свой привилегированный статус любимчика Иигуира, затем стал все чаще втягиваться в совместные игры, затеи, проказы, а то и потасовки. Однажды, отчаявшись избавить детские головы от вшей, женщины принялись остригать их наголо. Поднявшаяся волна сопротивления оказалась столь велика, что пришлось вмешаться самому Бентанору.

— Конечно, дети мои, избавление от кровососов не возместило бы потерю таких прекрасных шевелюр, — сказал он. — Только суть не в этом. Обещаю, кто не захочет, острижен не будет. Однако с этой минуты устанавливается следующий обет: воины Гердонеза обривают себе головы, пока хоть один вражеский солдат топчет землю родины.

Дело было сделано, вши были обречены. А тем же вечером Ванг прибежал к старику весь в слезах, совершенно убитый тем, что его отказываются обрить. «Ведь я тоже воин Гердонеза! — кричал он. — Вы сами говорили, учитель! Неужели я не достоин принять обет, как другие?» После восстановления справедливости Ванг окончательно переселился к остальным мальчишкам, и о его исключительности забыли.

Спустя три недели число маленьких новобранцев перевалило за второй десяток. Поток их замедлился — в поисках сирот приходилось выдвигаться все дальше в глубь страны. Особенно успешно работал Мауром, которому были обязаны спасением уже семеро детей. Лишь один проступок числился за ним — одного из мальчишек он не решился разлучить с малолетней сестрой, и Ринара, таким образом, тоже получила подружку. Устав распекать безответного старого солдата, Эскобар, наконец, чертыхнулся и махнул рукой:

— Ладно, шут с ней, прокормим. Но больше чтоб без таких сюрпризов, старина, договорились? — потом помолчал и подмигнул Маурому. — Пожалуй, только мальчишки и оценят твое милосердие... лет через десять...

Жизнь поселения текла размеренно и спокойно, если вообще возможна спокойная жизнь с целой ватагой ребятни. Помимо игрищ с драками почти каждый день кто-то убегал в лес то ли за ягодами, то ли за приключениями. Увещевания успеха не имели, караулы маленькие хитрецы легко обводили вокруг пальца, едва не бравируя удалью. Издерганные взрослые уже пришли в отчаяние, когда сулимая ими беда случилась всерьез.

Вечером за ужином открылась пропажа двоих. Собственно, на это указали сами мальчишки. Раньше о подобном нельзя было и мечтать, но теперь за окнами плескалась мокрая темень, со стоном бились в ставни порывы ветра. Даже сорванцам стало ясно, что забавы зашли слишком далеко.

Пока шумно отчитывали сбившихся в кучу детей, Эскобар с Беронбосом поспешили на улицу. Иигуир в общих криках участия не принимал, сгорбившись на лавке в углу. Он вообще не произнес ни слова, только почему-то под его взглядом опускали головы больше, чем от громогласной ругани Бойда. Неудачный был момент, но старик невольно отметил, как вдруг сплотилась эта стайка малышей перед лицом первой общей угрозы. Кто-то порывался дерзить — на плечо неизменно опускалась ладонь более старшего, готового унять. Некоторых начинали кривить собравшиеся в горле рыдания — рядом находились более стойкие, способные поддержать товарища. Они едва знали друг друга, но общность свою, похоже, осознавать начинали.

С вихрем холодных брызг в комнату ввалился Эскобар.

— Плохо дело, мессир, — офицер понизил голос, хотя перебранка в центре с его появлением оборвалась, и к разговору внимательно прислушивались все. — За воротами мрак, не высунуться, вдобавок дождь совсем осатанел. Человека в трех шагах не различишь, голоса в пяти не услышишь. Беронбос пытается по стенам факелы расставить, пока без толку.

— Что же делать? — тихо спросил старик. — Понимаю, для нас в такую ночь поиски тяжелы, однако детям посреди нее вовсе не выжить.

Эскобар огляделся в бессильной ярости:

— Какого дьявола вообще было соваться в лес, а?! — Ближайшие мальчишки попятились от него. Среди оставшихся на месте оказался Ванг с упрямо набыченной бритой макушкой. — Медом там намазано? Сто раз ведь предупреждали...

— Ладно, Коанет, — придержал офицера Иигуир. — Брань сейчас ничего не исправит и ни в чем не поможет.

— К сожалению, — ворчливо заметил подошедший Бойд, — сейчас, мессир, вообще вряд ли что поможет. Непогодь снаружи редкостная, потому искать бессмысленно. Даже если все поголовно выйдем.

— Точно, — кивнул Эскобар. — Половина ноги переломает, вторая — сама потеряется. И ведь все равно шалопаев не отыщем, прячься они хоть под стенами. Проклятье!

Иигуир, понурившись, молчал. Он ясно понимал, что именно его слово сейчас решает все: соратники, несомненно, кинутся в любую бурю... однако отвечать за последствия предстоит ему. Перед Богом и совестью отвечать.