— Оставь хотя бы надежду девушке.

— Хм, надежду... Предложите еще обвенчаться перед дальней дорогой для верности. А потом сразу превратить во вдову? Это, по-вашему, называется милосердием?

— Но ведь и не бежать от бедняжки тайком?..

— М-да... — Эскобар понурился. — Ладно, мессир, вы завтра здесь? Я успею съездить в Динхорст и... поговорить. Честное слово, лучше бы новая битва! Лгать Элине тяжко, выкладывать правду — жестоко. Или все-таки отбыть без прощаний?

— Поезжай, друг мой, — тихо произнес Иигуир.

Вернулся офицер к вечеру следующего дня, промокший, молчаливый и хмурый. Разговор явно состоялся, хотя радости никому не доставил. Самого Бентанора вызвали к князю уже в сумерках, будто и в стенах крепости опасаясь чужих, недружественных глаз. В присутствии местного лекаря Иигуир осмотрел вельможу, растолковал ход дальнейшего выздоровления.

— Выбрали, куда отправитесь? — слабо улыбнулся бледный князь.

— В Мезель, сир. Кажется, там обнаружился наш корабль.

— Это хорошо... В Овелид-Куне вам какое-то время спокойного житья не будет... И на юг пробирайтесь... осторожно... Один удачный навет способен на многое... Я попрошу позаботиться о вас графа Адиона, его земли как раз по пути... Мы не слишком большие друзья, однако человек это благородный... Поможет...

— Благодарю вас, сир, — поклонился старик.

— И господина Эскобара у меня забираете?.. Досадно, славный воин...

— Он еще вполне может вернуться, сир.

— Хотелось бы верить... но почему-то верится с трудом... Девочку жалко... Хотя, вероятно, оно и к лучшему, по Югернилу уже поползли подлые слухи... Так что прощайте, господин Иигуир, надеюсь, мы расстаемся без обид...

— Вне всяких сомнений, сир.

Врачеватели с поклонами двинулись к выходу, Бентанор замешкался уже в дверях.

— Какие-то еще вопросы, сударь? — спросил раненый.

— Всего один, сир, — поколебавшись, сказал старик. — Раз уж мы намерены покинуть Овелид-Кун... Дозвольте откровенность?

— Разумеется, и только так.

— Я не представляю, сир, как ваша держава будет противостоять варварам. Она огромна и обильна, но разодрана в клочья дрязгами сеньоров.

Губы князя скривила усмешка, весьма, впрочем, горькая.

— Добавьте, что Император является хозяином только в столице да дюжине крепостей. Верховенство его признают вроде бы все, а на деле подчиняются по желанию... Это, сударь, давным-давно известно любому.

— Но ведь... Когда придут мелонги...

— Будет очень плохо. Тем не менее для настоящего рыцаря не так и важно, существует ли шанс на победу... он дерется даже в безнадежной ситуации, как того требуют долг и честь.

— Однако вы не простой рыцарь, сир, за вами люди, города, целый край.

Князь вздохнул:

— А вот как сеньор я ничего всерьез изменить не могу.

— Ваш сосед... герцог Вейцигский убежден, что, доведись ему... сумеет возродить былую мощь Империи Овелид-Куна...

— Как же, наслышан. Только в этой затее, сударь, я ему не помощник, — усмехнулся раненый. — Во-первых, присягу сюзерену я все равно не нарушу ни при каких условиях, а во-вторых... Нет, ерунда, ничего у Марха не получится. Даже если прорвет наш рубеж, даже если подступится к Югернилу... Император не великий воитель, но здесь оружия не сложит, основная часть дворянства просто не примет государя с запада... Начнется бесконечная междоусобная бойня, гораздо масштабнее нынешних. А времени Творец отпустил Овелид-Куну мало, года два-три... Так что Марх со своими грандиозными планами не успеет, зато силы Империи подорвет заметно... И потому его тем более нужно остановить...