Северус рассмеялся.

– Ну, ведь ты хочешь гаррино место, не так ли? Однако я не предполагал, что он первым заметит сходство между тобой и прежним Гарри.

– Ты его видишь? – с любопытством спросил мальчик

– Да, для меня ты почти такой же. Но Альбус говорит, что ты изменился. Мне трудно об этом судить. Я вижу тебя каждый день, я видел, как ты менялся и перестраивал свою жизнь, так что постепенно привык к твоим изменениям. Альбус же наоборот. Он редко видит тебя, так что для него твои изменения огромны и внезапны. Мне было трудно показать ему, что все это произошло не вдруг.

– Но я не изменился, – Гарри был ошеломлен.

– Ты изменился, Квайет. И не только твои оценки. Все твое поведение. Я думаю, ты вырос, – он улыбнулся ему. – И это хорошо. Я думаю, что это – единственная причина, по которой мисс Грейнджер еще не раскрыла, кто ты.

– Но если я действительно взрослый, почему я бегаю к тебе со своими глупыми проблемами? Почему я не могу решить их сам?

– Ты не бегаешь ко мне. Наоборот. Ты всегда стараешься решить их сам, однако, ты не должен. Я здесь, чтобы помогать тебе.

– Взрослым не нужна помощь.

Тут Северус рассмеялся. Его смех не был веселым или счастливым – он был довольно печальным.

– Как раз наоборот.

Гарри недоверчиво посмотрел на него.

– Ты меня дурачишь. Ты никогда не делишься со мной своими проблемами.

– Я не думаю, что было бы мудро так поступать. Ты.. э… мой племянник и мой приемный сын. Я не думаю, что это была бы хорошая мысль, если бы родитель делился своими проблемами с ребенком. У меня есть мои друзья, чтобы поговорить, если мне будет нужно.

Северус вздохнул. Это было близко. Он почти позволил своим чувствам проскользнуть. Наверняка, мальчик бы переволновался, если бы он сказал «мой сын». Ревность появилась в его сердце. Он ревновал к Поттеру. И к Квайетусу. Ко всем так называемым отцам Гарри. И он стыдился ревности.

Гарри сконфуженно смотрел на него. Он не знал, что хотел сказать Северус. Он был слишком мал? Он не заслужил доверия? Наверняка.

Северус не верил ему. Несмотря на свои слова, он все еще считал его глупым мальчишкой, и его патетическое объяснение о родителях и детях только все усугубило.

А тут еще слова Рона.

Он был прав, когда решил не говорить Северусу про то замечание. Он мог справиться с этим сам. Ему не нужно было, кроме всего прочего, еще и презрение Северуса. Он всегда относился к нему, как ко взрослому. Но тогда почему он не говорил Гарри о своих проблемах? Почему Северус отгораживается от него? Это снова было дело дружбы, понял Гарри, но до сих пор он всегда думал о своих приятелях таким образом: необходимо взаимное доверие. И это была самая большая проблема – он не мог рассказать слишком много, так что они не могли стать его настоящими друзьями, исключая, возможно, Невилла.

Он натянул одеяло до подбородка и покрепче в него завернулся. Он чувствовал, как в груди появляется грусть, но не разрешил себе заплакать. Взрослые не плачут. Взрослые.

Но он не был взрослым.

А Северус сказал, что Гарри был.

Его сомнения достигли предела. Он не знал, что подумать о самом себе.

И он все еще не знал, что думать о Северусе.

– Очисти загон эльфоплюев, и свободен, – улыбнулся ему Хагрид. – Можешь использовать магию, – добавил он, и оставил Гарри с ленивыми и безразличными животными.

Гарри нахмурился. Северус, как всегда, выполнил свое обещание устроить ему отработку, и он не мог пропустить ни одной из них. В этом году у него было уже четыре наказания: первое – за взрыв на уроке зельеварения, второе – за сломанный нос Рона, третье – за бег по коридору, а четвертое – за заслуженное избиение Малфоя. Гарри с удивлением понял, что теперь он чаще нарушал правила и был более агрессивным, чем прежний Гарри. Раньше он никого не избивал, а теперь за два месяца у него было уже две драки.

Эта тенденция ему не нравилась. Если он не будет достаточно осторожен, то действительно должен будет отправиться в школу Святого Брутуса, чтобы научиться самообладанию. Школа Святого Брутуса – мысль о ней заставила его подумать о Дурслях. Вероятно, он никогда не вернется на Прайвет-драйв, никогда больше не увидит семью, которая безмерно презирала его, игнорировала и считала уродом, ни на что не годным мальчишкой. Контраст между ними и Северусом был настолько сильным, что Гарри устыдился мысли, что приемный отец хотел вычеркнуть его из своей жизни. Северус никогда от него не отгораживался. Вместо этого он принимал его, любил, беспокоился о нем, беседовал с ним, покупал ему одежду, книги, принес новый набор для зельеварения (на крышке было написано: «Для продвинутых зельеваров и мастеров зельеварения», Гарри даже спросил Северуса, купил ли тот его для себя), сливочное пиво, конфеты каждый раз, когда они ходили в Хогсмид, охранял его сон, утешал после кошмаров, помогал с учебой, если тот нуждался в наставнике и, в довершение всего, гордился им перед всей школой.

Он был глуп, когда думал, что Северус собирается отстраниться от него.

Но между ними было кое-что невысказанное, и это его очень тревожило.

Закончив чистить загон, Гарри привел одежду в порядок и направился убирать двор. Воздух был чистым, но с севера дул ледяной и едкий, как кислота, холодный ветер. Шла последняя неделя ноября.

Как только он вышел из помещения, его глаза заметили тонкую фигурку, стоявшую в конце двора. Мужчина или женщина устало прислонился к забору, голова была закрыта капюшоном и прислонена к холодной древесине забора.

Гарри забыл о работе и подошел к изнуренной фигуре, осторожно прочистив горло.

– Хмм. Я могу вам помочь?

Голова поднялась с забора, и глаза теперь были направлены на Гарри. Это была Лиэ, сестра Януса. Когда они посмотрели друг на друга, Лиэ сильно покраснела и как можно быстрее отвела глаза. Гарри смутился от внезапного непонятного чувства, очень похожего на то, которое он в прошлом году ощущал каждый раз, когда видел Чу.

– Нет, спасибо, – прошептала девочка, но не двинулась.

Гарри переступал с ноги на ногу, он не знал, что сказать, как продолжить беседу и должен ли он вообще ее продолжать. Но потом Лиэ снова посмотрела на него.

– Что ты здесь делаешь? – спросила она с серьезным выражением лица.

– Чищу загон эльфоплюев, – пожал плечами он. – Отработка.

На сей раз девочка тотчас же посмотрела на него, по-видимому, ошеломленная.

– Отработка? У тебя? – покачала она головой. – Кто ее назначил?

– Профессор Снейп, – усмехнулся Гарри.

Девочка была в сильном замешательстве.

– Ты шутишь.

– Нисколько, – Гарри улыбался от уха до уха. – Я побил одного из его драгоценных слизеринцев.

– О, это! – Лиэ слабо улыбнулась. – Янус сказал мне. У тебя была драка с Малфоем из-за Забини, не так ли?

– Я вижу, у тебя есть шпионы среди слизеринцев.

– Мой брат тоже имеет своего шпиона среди хаффлпаффцев, – на этот раз улыбка Лиэ была настоящей. – И у тебя есть секретные агенты в Гриффиндоре и в Слизерине.

– Не забывай про Рэйвенкло! – хихикнул Гарри.

– Почему?

– Профессор Флитвик – декан этого факультета.

– Он тоже работает на тебя?

– О да. Главная цель его жизни – убедить отца отправить меня на его факультет, – Гарри подмигнул ей и, наклонившись поближе, тихо прошептал: – Единственное, чего мне недостает, – двойной агент в Хаффлпаффе.

– Тогда я должна вам сообщить, мистер Снейп, что среди нас вы не найдете никого, кто работал бы на вас. Наш факультет известен нашей преданностью.

– Преданностью – это я понимаю. Но к кому?

– Я предана каждому, кого уважаю или люблю.

– А что ты чувствуешь к своему факультету?

– Я уважаю его традиции, – абсолютно серьезным тоном сказала Лиэ.

– Ты очень серьезна, не так ли?

– Всегда.

Гарри злорадно ухмыльнулся.

– А как насчет хихиканья в оранжерее во время уроков гербологии?