– Я… – начал Снейп, но Гарри громко зевнул.

– Я хочу спать, – сказал он и повернулся на бок.

Он почувствовал, как заботливые руки подоткнули одеяло, и слышал, как Гермиона спорит с Северусом о том, что мужчине нужно нормально поспать и поесть, и он уснул, когда Северус отказался и остался с ним.

Он не проснулся, когда Гермиона вернулась с подносом еды, и пропустил длинный, тихий разговор между ними двумя.

***

Напротив усмехающейся горгульи Рон ждал кого-нибудь из учителей, чтобы ему дали пароль к кабинету директора.

Профессор Снейп ошибался во многом.

В частности, он всегда недооценивал Гермиону Грэйнджер.

Но он резко изменил свое мнение о ней, когда она задала первый вопрос после того, как Гарри заснул.

Нет, Гермиона Грэйнджер не была просто раздражающей маленькой всезнайкой. Он ошибался, говоря об этом Гарри, когда они были в плену.

Первое, что заставило его изменить свое мнение, было зрелое поведение девочки вчера вечером. Не говоря уже о ее поведении во время первой половины учебного года. Это было нелегко. Но была и вторая причина, заставившая его пересмотреть свое мнение. Простой вопрос, выбивший его из колеи на несколько долгих, очень, очень долгих минут.

Это был вопрос:

«Профессор, почему вы притворяетесь отцом Гарри?»

Нужно отметить, что перед этим она наложила заклинание заглушения, так что никто не мог их подслушать.

Его первым побуждением было все отрицать, но этому воспрепятствовали решительность и строгость ее голоса. Тогда он вздохнул и расслабился. Как бы то ни было, то, что она знала их тайну, казалось справедливым.

– Я не притворяюсь, – просто сказал он.

Глаза Гермионы расширились.

– Вы… Вы говорите, что вы – его отец? – недоверчиво спросила она. – Но как?..

Профессор потряс головой, словно желая ее прочистить.

– Как вы вычислили, что он – Гарри? – спросил он в ответ.

Она пожала плечами.

– Это было не слишком трудно, – начала она, – однако, то, что я видела его похороны собственными глазами, долгое время мешало это понять. Но было много признаков. Первый – его поведение. Он застенчив, не выдерживает прикосновений. И много других вещей, которые ясно доказывают, что его мучили, хотя сначала я ошибочно предполагала, что семья с ним плохо обращалась. Позднее я поняла, что его мучили магически, потому что он не мог наколдовать щит. Тогда я подумала о Вы-Знаете-Ком, и была весьма уверена, что он мучил Квайетуса, но были проблемы с хронологией. Когда его мучили? Это должно было произойти после того, как вы и Гарри бежали от него, но Уизли видели вас на Диагон-аллее несколько дней спустя… – она сдвинула брови. Снейп удивленно кивнул. Заключение было превосходным. Гермиона продолжила: – Он отчаянно нуждался в дружбе со мной и с Роном. Почему мы? Это не было чем-то очевидным для Снейпа, и реакция Рона была естественным ответом на это, когда он подумал, что Квайетус следит и шпионит за нами. И он был слишком хорошо знаком с гриффиндорцами. С первого же момента он был слишком близок со всеми. И много других признаков. Его узнал Клык. Заклинание Вингардиум Левиоса. Я не могу все вспомнить.

– Но когда вы догадались? – спросил Снейп с любопытством. – Все это было известно много недель назад.

– Вчера ночью, – Гермиона не смотрела ему в глаза. – Когда я увидела вас плачущим. Я не знаю, почему это оказалось ключом к пониманию, но… это произошло. Однако весь вчерашний вечер у меня было странное чувство, – она задумчиво прикрыла глаза. – Наша беседа. Там было кое-что странное. Я спросила его, почему он мне доверяет. Он сказал, что нуждается в ком-то, чтобы доверять. Это было то, что Гарри сказал бы в подобной ситуации. И, – она потерла шею, – было еще одно. Я видела Хагрида, беседующего с незнакомцем, и упомянула о Норберте…

– Кто такой Норберт? – Снейп подозрительно сдвинул брови.

– Норвежский хвосторог, – слегка улыбнулась Гермиона. – Хагридов притомец-дракон.

– ПИТОМЕЦ-дракон? Но закон…

– Мы говорили Хагриду, но, – с отчаянием махнула рукой Гермиона, – он нас не слушал. Теперь это не имеет значения. Это было на нашем первом курсе, и Квайетус Снейп не мог об этом знать. Но Гарри Поттер был там. А когда я упомянула Норберта, он улыбнулся, как будто знал эту историю. В этот момент я и заподозрила.

– Но тогда как вы догадались, что он – Гарри только потому, что видели, как я плакал?

Гермиона откинулась на спинку кресла.

– Я видела вас на похоронах и ночью перед ними. Я видела, насколько вы… переживали из-за Гарри. Возможно, это было следствием вашего совместного пребывания в плену, я не знаю. И когда я увидела, как вы плачете, я подумала, что вы любите Квайетуса так же, как любили Гарри. И мне как-то пришло в голову, что Квайетус так похож на Гарри, словно это один человек. Потом я вспомнила заклинания семьи, точнее, процедуру усыновления, которая дает принятому возможность стать физически похожим на его отчима или мачеху, и тогда все встало на свои места. Вы усыновили Гарри, так? Это и есть причина, по которой вы притворяетесь его отцом?

Снейп открыл глаза и посмотрел на спящую в кровати фигуру. Он протянул руку и слегка погладил лицо мальчика. Гарри улыбнулся во сне и прижался к его руке. Северус улыбнулся в ответ и пригладил одеяло на плече Гарри, хотя оно не было помято.

Гермиона больше не давила на него. Она спокойно ждала ответа.

– Его усыновил Джеймс Поттер, а не я, – наконец сказал Снейп.

Глаза Гермионы блеснули пониманием.

– Это был Квайетус Снейп, верно? Ваш брат.

Снейп, как рыба, разинул рот.

– Как?..

– Библиотека. Мадам Пинс однажды перепутала меня с матерью Гарри, мисс Эванс. Она была его матерью, – Это было утверждение, а не вопрос.

– Да, – как-то сумел выдавить Снейп.

– Мне так жаль Квайетуса. Теперь у него вместо двух мертвых родителей трое. Он, наверное, чувствует себя большим сиротой, чем раньше.

Впервые в жизни Северус Снейп смотрел на девочку, сидящую рядом с ним на кресле, и внимательно ее изучал.

Он СЕРЬЕЗНО ее недооценивал. Наверное, ему действительно нужно уйти в отставку. Он узнал только двоих студентов с другого факультета, Гарри и мисс Грэйнджер, и оказалось, что он обоих недооценивал. Это могло означать, что он недооценил гораздо больше учеников только из-за своих предубеждений. Он всегда обвинял директора, слепо верившего гриффиндорцам, но был неправ. Возможно, он был прав в самом начале своей учебы, но Дамблдор с тех пор изменился в отношении к людям – директор принял даже его, после всего, что он сделал.

Это смертельно опасная шутка Блэка над нам заставила его недооценивать даже директора, потому что старик не исключил проклятого пса.

– Я надеюсь, что он больше не чувствует себя сиротой, – наконец сказал он, поворачивая голову к Гарри. – Надеюсь…

– Нет, вы правы, – заверила его Гермиона. – Он считает вас отцом и нежно заботится о вас.

После этого они не продолжали беседу. Северус был для этого слишком утомлен, а Гермиона, по-видимому, погрузилась в мысли. Она, наконец, извинилась и пошла готовить уроки на следующий день (среди которых были сдвоенные зелья!), и Северус остался один со спящим Гарри.

Несколько раз их навещала мадам Помфри и однажды даже принесла коллеге чашку кофе.

– Вы должны немного поспать, Северус.

– Я не могу, – возразил он, и она приняла ответ.

– Директор хочет поговорить с вами обоими, как только Квайетус проснется.

– Я свяжусь с ним через камин.

Миссис Помфри кивнула и вышла.

Северус медленно пил теплую жидкость, наслаждаясь ее вкусом при каждом глотке.

Иногда он гладил Гарри по руке.

Он чувствовал умиротворение. Гарри скоро будет в порядке.

**************************************************************************

Мир слишком ярок, подумал Гарри, попытавшись открыть глаза. Свет ослепил его, подействовал на истощенные нервы, и Гарри почувствовал боль. Его шрам тоже покалывало, и он нахмурился, внезапно вспомнив видение, которое было у него только что. Детали были весьма расплывчаты и неразборчивы, но там было что-то о девочке, которую искал Волдеморт. Гойл сообщил, что они нашли город, в котором она жила. Так как девочки с ним не было, Волдеморт наложил на него Круциатус, который снова заставил все тело Гарри гореть огнем. А когда он приподнял одеяло, то увидел по всей пижаме пятнышки крови. Его незалеченные порезы снова открылись, правда, не слишком сильно.