К счастью, беседа с Аресом была не только о несчастном случае. Гарри спросил его о зимних каникулах, продолжая беседу, начатую несколько дней назад, и Арес открылся ему. Он рассказал о реакции семейства на преданность отца, о поведении матери и надеждах родственников на него.

– Они все обвиняют папу не в том, что он присоединился к Ты-Знаешь-Кому, а в том, что позволил себя поймать. Знаешь, они – не Пожиратели Смерти, но почти все поддерживают Темного Лорда. И ждут, что я сделаю то же самое, – он покачал головой. – Не знаю, что мне делать летом. Я не хочу ехать домой. Больше нет.

Арес заставил Гарри вспомнить собственные летние каникулы и родственников, и у него появилась мысль, что, возможно, Дурсли были не так плохи, как он думал. В конце их долгой беседы Гарри предложил поговорить с директором или деканом факультета о его проблеме – теперь, когда началась война, они не могли рисковать потерять студента. Аресу не понравилась мысль о разговоре с директором, но он пообещал зайти к Снейпу, как только сможет. Гарри успокоился, он был уверен, что Северус найдет способ решить проблемы Ареса.

Беседа с Невиллом была более беспокойной. Его друг наверняка знал, что Рон напал на Гарри и серьезно его ранил: он слышал взволнованные слова Гермионы и видел ее поведение за завтраком. Он даже сказал Гарри, что Гермиона порвала с Роном и удалилась заниматься в библиотеку, полностью избегая гриффиндорских комнат.

– Рон просто сидит на кровати. Он уже пропустил три приема пищи. Я думаю, что он, наконец, занялся небольшим самоанализом. Возможно, это слишком поздно для тебя, но, надеюсь, не слишком поздно для него, – сказал Невилл. – Интересно, почему директор или твой отец его не исключили.

Гарри только пожал плечами. Он не хотел даже думать о Роне. Он сменил тему и спросил Невилла, что тот хотел рассмотреть в эссе по чарам, изменяющим память. Невилл выбрал тему о трудностях при частичном изменении памяти – когда изменяют только небольшую часть памяти или некоторые основные мысли. Они долго обсуждали эту тему, позднее к ним присоединилась Гермиона, добавив свои идеи к спору. Она даже принесла несколько книг из библиотеки – мадам Пинс прислала их лично Квайетусу.

– Так ты бросила Рона, – были его первые слова, как только они остались одни.

– Я, в конце концов, устала от него, – твердо сказала она, но тон ее был грустным.

Гарри посмотрел на нее.

– Мне жаль.

– Глупый, это была не твоя вина! – воскликнула Гермиона.

– Я знаю, но мне все равно жаль. Мне жаль тебя.

– Думаю, ты можешь пожалеть и самого себя, – загадочно произнесла Гермиона.

Гарри резко повернул к ней голову.

– Что ты имеешь в виду? – подозрительно спросил он.

– Ты потерял его дружбу, – просто сказала она.

– Я не могу потерять то, чего никогда не имел!

Гермиона наклонилась вперед.

– Гарри, я… – она не смогла закончить. Гарри вскочил, его лицо побледнело.

– О Боже, – прошептал он. – Это не может быть правдой…

– Ложись назад, глупый, – успокаивающе улыбнулась ему Гермиона. – Твой отец разозлится на тебя, если узнает, что ты сегодня вставал с кровати.

– Но… но ты… – Гарри задрожал.

– Профессор Снейп знает, что я знаю. Я сказала ему и Дамблдору, – произнесла она.

Гарри не мог двигаться, только непрерывно тряс головой от ужаса. Гермиона подошла к нему и подтолкнула к кровати. После короткого сопротивления Гарри уступил и улегся обратно на кровать, все еще дрожа от шока.

– Я дура. Мне нужно было подольше подождать, – спокойно упрекнула себя Гермиона. – У тебя хватает своих проблем без моего…

– Нет, Гермиона. Все нормально. Это было просто немного… неожиданно, по меньшей мере, – внезапно ему в голову пришло кое-что, и он сильно побледнел: – Рон знает?

Гермиона покачала головой.

– Нет. Директор запретил мне говорить кому-либо. Не то, чтобы я хотела, – печально сказала она. – Я не могу больше доверять Рону. Что он сделал…

– Он думал, что ты изменяла ему со мной. Ты должна сказать ему, что я никогда… – отчаянно начал Гарри, но Гермиона успокаивающе махнула рукой.

– Нет, Квайет. Я никогда не вернусь к нему. Что-то… сломалось во мне. Доверие, уважение. Я… я не думаю, что смогу быть ему другом. А… что ты чувствуешь? – робко посмотрела она на Гарри.

Глаза Гарри наполнились слезами, и он опустил голову.

– Боюсь, я чувствую то же, что и ты…

Он не смог продолжить. Дверь открылась с громким стуком. В дверях стоял Северус, его лицо было землистым, а глаза бездонными.

– Блэка поймали в кабинете Дамблдора. Авроры забрали его в Либерти. Сейчас директор временно отстранен, – он сглотнул. – Боюсь, как только попечители узнают об этом, они его уволят.

**************************************************************************

Гарри разбросал почву вокруг Дурмана Вонючего и рискнул бросить короткий взгляд на другую сторону стола. Профессор Спраут объединила его и Невилла с Ханой и Лиэ, и Лиэ работала как раз напротив него. Она собрала свои шелковистые волосы в хвостик, чтобы они не мешали работать в оранжерее, но длинные локоны выскользнули из хвоста, падая ей на лицо и щекоча щеки. Гарри боролся с желанием протянуть руку и убрать локоны цвета красного дерева ей за уши.

Ему в бок вонзился локоть.

– Квайетус! – предостерегающе прошипел Невилл.

Гарри быстро перевел взгляд на растение и почувствовал, как к его щекам прилила кровь. Он наклонился над столом, чтобы убрать пустую банку, и высыпал на стол другой мешок почвы. Потянувшись за другой банкой, чтобы посадить новый росток дурмана, краем глаза он увидел, что Лиэ сделала то же самое. Прежде, чем он смог это предотвратить, их руки встретились.

Лиэ вскинула голову и бросила на Гарри убийственный взгляд, и тот покраснел еще сильнее, если это было возможно.

– Из-извини, – он сглотнул и попытался на пробу улыбнуться. Реакция была хуже, чем прежде. Глаза Лиэ яростно сверкнули, и сердце Гарри упало, но его глаза задержались на ней еще на несколько мгновений. Наконец он вздохнул и взял следующую горсть почвы.

Он был уверен, что его кто-то проклял. Вся его жизнь была несчастной, и ее продолжение было не лучше.

Его крестного забрали в Либерти, новую магическую тюрьму, снова без суда. «Пророк» посвятил ему почти всю первую страницу, написав, что его лишили магии в тот же день, как схватили, подобно отцу Ареса, и он ничего не мог с этим сделать. Теперь Сириус был простым магглом, и Дамблдор был из-за этого отстранен, решение о нем будет вынесено на следующей неделе… В его жизни случались периоды, когда Гарри чувствовал, что с ним происходит слишком многое. Это был один из таких периодов.

Северус даже поделился ним подозрениями о личности нового директора, и Гарри всякий раз чувствовал тошноту, думая о Люциусе Малфое, как о новом директоре школы. Драко Малфой вел себя так, словно его отца уже избрали, однако другим кандидатом была профессор МакГонагалл, и у нее были хорошие шансы победить Малфоя-старшего, по крайней мере, теоретически. Но Гарри видел по лицам преподавателей, что они разделяют плохие предчувствия Северуса, и никто не ждал ничего другого. Напряженность на уроках достигла наивысшего уровня, и даже Гарри едва смог пережить сдвоенные зелья с Северусом, который снял пятьдесят баллов с двух факультетов (сорок с Гриффиндора, а десять, конечно, со Слизерина).

На уроке защиты Гарри заработал пять дней отработок за явную неспособность ответить на простой вопрос (он полностью углубился в свои мысли), и даже Хагрид на своем уроке по уходу за магическими существами был так строг, что снял со Слизерина десять баллов за поведение Забини. Гарри улыбнулся этому воспоминанию: с тех пор, как Забини узнал, что возможным преемником Дамблдора будет Малфой, он жаждал снова восстановить доверие его сына. Глупец. Те месяцы предательства, которые ему дала драка с Гарри, не будут забыты. Арес и Гарри обменялись одинаковыми презрительными взглядами, когда увидели старания Забини. Тот даже не попытался присоединиться к сыну декана своего факультета или держаться отдельно, как многие другие. Его раболепие было отвратительным. Арес, напротив, абсолютно открыто доказал свою лояльность к «Квайетусу» (а через Квайетуса Снейпу и Дамблдору), однако Северус сказал ему, что на летние каникулы он должен будет вернуться домой.