Пользующаяся абсолютным доверием преждевременно ослабевшего из-за неумеренного сластолюбия монарха, очаровательная герцогиня всерьез поверила, что она любовница Франции.
Все вокруг боялись ее и унижались перед ней. Маргарита Ангулемская писала по ее поводу: «Главное— постарайтесь убедить ее в той любви, которую король Наваррский и я питаем к ней, и что если бы можно было объяснить, как велика эта любовь, она бы согласилась, что никогда еще ни одно человеческое существо не было так любимо другим».
Ее вполне официально принимали верховные иерархи церкви, а на одном вечернем приеме ее видели пьющей одновременно с кардиналом Феррарским и королем из кувшина с тремя отверстиями…
К ней обращались, когда надо было добиться самых высоких постов в армии, в магистратуре или в управлении финансами. Таван в своих «Мемуарах» написал, не скрывая раздражения: «При этом дворе женщины делают все, что хотят, даже генералов и полководцев».
Позже этим также возмущался Бейль: «Надо признать, — писал он, — что в отношении людских судеб у нас в обществе царит невероятный беспорядок; их продвижение, равно как и опала, зависит от каприза какой-нибудь кокетки, которой при этом ничего не стоит шокировать все королевство бесцеремонным обращением с принцем; если же кто-нибудь усмехнется — „о, времена, о, нравы“ — или обнаружит удивление, ему тут же дадут понять, что он чужак, потому что у нас всегда будут чрезмерно восхищаться теми вещами, которые по всем признакам были, есть и всегда останутся самыми обыкновенными».
После подобного пророчества, которое большая часть наших политических деятелей имеет удовольствие постоянно подтверждать, Бейль заключает: «Если что и утешает умы, печалящиеся по поводу вышесказанного, так это то, что все эти кокетки подвержены смене настроений…»
Надо признать, что в тот момент герцогиня Этампская имела очень прочное положение. Уверенная в своем влиянии на короля, она знала, что может позволить себе все, что угодно. Поэтому она решила помешать Диане де Пуатье занять в один прекрасный день ее место, то есть стать фавориткой будущего короля Франции.
Для достижения этой цели надо было или лишить права наследования дофина, что не представлялось возможным, или же немедленно создать такого рода трудности, которые помешали бы его восхождению на престол. Герцогиня остановила свой выбор на втором варианте и задумала выдать замуж за юного принца Карла, шестнадцатилетнего младшего сына Франциска I, одну из дочерей Карла Пятого, за которой в приданое должны быть даны Миланское герцогство и Нидерланды.
Война дам внезапно приобрела ожесточенный и в высшей степени опасный для королевства белых лилий характер.
Если герцогине удастся задуманное, то в день смерти Франциска I она столкнет дофина с его не менее могущественным братом, который сможет оспаривать французскую корону, что неизбежно вызовет гражданскую войну.
Вся эта затея была задумана герцогиней Этампской ради достижения собственных целей и в первую очередь ради разорения Дианы и подготовки собственного благополучного выезда в Милан или в Амстердам после смерти короля.
Чтобы добиться осуществления своего замысла и сделать принца Карла привлекательным в глазах Европы, герцогиня позаботилась о его назначении на самые эффектные государственные посты, одновременно сводя на нет, насколько это было в ее силах, славу дофина.
Франциск I слепо следовал всем ее советам. Мучимый эротоманией, превращавшейся в навязчивую идею, он даже не подозревал обо всех этих кознях. Да его, собственно, мало что интересовало, кроме собственных извращенных удовольствий: как-то раз он отправился в Сен-Жерменский лес в компании самых хорошеньких придворных кокеток, чтобы показать им совокупление оленей, во время которого он с удовольствием называл вслух, без всякой, правда, в том необходимости, каждый эпизод «брачной ночи» этих достойных животных.
В другой раз, находясь в компании таких же, как он, прожигателей жизни, он приказал, чтобы на устроенном им обеде несколько дам из высшей знати присутствовали совершенно обнаженными.
Вот такие странные развлечения поглощали все его сознание.
* * *
М-м д'Этамп находилась в разгаре своих интриг, когда в августе 1538 года во дворце произошло событие, подобное взрыву бомбы. Стало известно, что у дофина появился ребенок — дочь — от юной пьемонтки по имени Филиппа Дюк, с которой он встретился прошлой осенью, во время итальянской кампании.
Мишле: «Герцогиня Этампская, единолично управлявшая королем, видя, как он теряет силу, и опасаясь ненависти Дианы де Пуатье, любовницы дофина, попыталась раздобыть для герцога Орлеанского такое независимое владение, где бы она могла найти прибежище в случае смерти Франциска I»
Не перевернет ли эта новость все планы герцогини? В какой-то момент она подумала об этом, надеясь, что «Филиппа станет официальной любовницей. Но вскоре все узнали в подробностях о пьемонтском приключении дофина, и м-м д'Этамп, осознав, что Диана де Пуатье нисколько не рискует своим положением, принялась с еще большим рвением трудиться над выполнением своих замыслов.
Генрих встретил юную итальянку в городке Монкалье, в Пьемонте.
Доведенный до крайнего возбуждения присутствием сопровождавших его солдат, он поддался искушению совершить насилие и получил от этого огромное удовольствие.
Девять месяцев спустя, как раз в начале августа 1538 года, Филиппа Дюк сообщила дофину, что он стал отцом очаровательной малышки, и просила его позаботиться о ней, «с тем чтобы я могла удалиться в монастырь, — писала она, — и там искупить свой грех…»
Таким образом, у дофина появился младенец, которого ему предстояло нянчить на глазах у жены и любовницы, что ни одной из них не доставило ни малейшего удовольствия. Однако ни га, ни другая не устроила ему скандала. Они прекрасно знали, какова солдатская жизнь во время военной кампании.
Впрочем, одна из них, вдова Великого сенешаля, отважилась высказать упрек, тогда как жена дофина была скорее поражена, чем оскорблена новостью.
Оно и понятно, за пять лет супружеской жизни ей так и не удалось подарить дофину наследника, и вокруг уже начинали шепотом поговаривать о том, что один из супругов страдает бесплодием. Рождение ребенка означало, что Генрих мог иметь детей и, стало быть, бесплодна именно она. Екатерина, не желая обнаруживать свой стыд, удалилась в одну из верхних комнат дворца. Зато Диана, внезапно обрадованная, посоветовала дофину развестись с женой.
— Раз она не может способствовать продолжению династии, — сказала она, — ваш долг отправить ее в монастырь.
Генрих, соблазненный такой перспективой, отправился к Екатерине и объявил, что намеревается с ней развестись.
В первый момент Екатерина остолбенела от горя, потом, разразившись рыданиями, выбежала из комнаты и направилась прямо к королю. Там, бросившись ему в ноги, она поведала о намерениях дофина.
Герцогиня Этампская при этом присутствовала. Она побледнела при одной только мысли о том, что развод с бесплодной женой позволит дофину жениться на Диане де Пуатье.
— Защитите принцессу, — приказала она королю.
— Дочь моя, — сказал тогда король, — раз уж Богу было угодно, чтобы вы стали моей невесткой и женой дофина, я не хочу никого другого.
После чего поднял ее с колен и сердечно расцеловал.
Успокоенная дофина возвратилась в свои апартаменты и принялась прикладывать к своему животу странные припарки, состоявшие из смеси земляных червей, измельченных листьев барвинка, истолченного в порошок оленьего рога, коровьего навоза и молока кобылицы. Это средство, которое ей посоветовал алхимик из числа друзей, должно было помочь дофине родить супругу наследника.
После чего, раз уж ей рекомендовали и второй способ избавления от бесплодия, она выпила большой стакан мочи мула.
А пока дофина пыталась произвести потомство, м-м д'Этамп и Диана продолжали борьбу с помощью клеветы, разогревавшей умы и вызывавшей что ни день все большее противостояние католиков и протестантов.
