Конечно, размышляла Пенни, удобно расположившись в кресле самолета, если бы их мать не страдала от последствий первого из своих ударов, случившегося за несколько месяцев до того, как им с Таппи исполнилось по двенадцать лет, — ударов, которые, в конце концов унесли ее в могилу, возможно, все сложилось бы иначе. Но вышло так, что ее нельзя было надолго оставить одну в доме. Пенни отвергла предложение сестры и предпочла оставить маленькую студию, где работала перед этим уже полтора года, и стала работать дома. Это было нелегко, но природные способности, ежедневный труд и дружеская поддержка бывшего учителя, который помог организовать выставку ее работ в библиотеке Боро7, — все это дало наконец свои результаты: то, что она рассматривала как «надомную работу», процветало и ко времени, когда ее мать скончалась от второго, оказавшегося роковым, удара, начало приносить плоды. И тогда она приняла жизненно важное решение — продолжать развивать собственное дело и не возвращаться в студию. Самое трудное позади, рассуждала Пенни. Теперь она знает, как избежать многих опасностей и ловушек, умеет вести бухгалтерский учет, ее книга заказов постоянно пополняется. Что плохого может случиться?

7 Разговорное название района Саутуорк в южной части Лондона.

Задавая этот вопрос, она, конечно, искушала судьбу. Прерывая свои воспоминания, Пенни старалась себя подбодрить. Она задумчиво провела рукой по мягким складкам шифонового платья и горестно улыбнулась. Это платье ей сразу понравилось. Маленький белый воротничок, светло-синяя кокетка, юбка в складку из белого шифона, перетянута синим ремешком. Ниже локтя рукава, мягко присобраны от плеча, также заканчивались синей отделкой. Посаженное сверху донизу на подкладку, платье было скромным и элегантным, подходившим для простой церемонии, но, если его дополнить шерстяным жакетом тех же мягких синих тонов, оно было идеально для поездки в Европу.

— Какое красивое! — невольно воскликнула Пенни, выходя из примерочной и останавливаясь перед восхищенной Лиз. — И что удобно — я могу надеть те же украшения, которые надевала на крестины Люси.

Тогда Пенни удивилась, почему улыбнулась стройная блондинка — помощница продавца. Только позднее, увидев цену и осознав, что это платье стоит больше, чем за неделю зарабатывает среднего достатка английский рабочий, она поняла, как смешно выглядели со стороны ее рассуждения об экономии на украшениях к этому платью.

С помощью Лиз она пополнила свой гардероб зеленым шерстяным костюмом, состоящим из прямой юбки и жакета-блузона с пряжкой на поясе и широкими манжетами на рукавах. К этому костюму очень подходила ее шелковая блузка такого же зеленого цвета с черным рисунком.

И снова цена костюма ошеломила ее, но Лиз оставалась спокойной.

— Сол огорчится, если вы будете экономить. Он хочет, чтобы у вас было все самое лучшее, — заметила она.

Пенни подчинилась, и вскоре к этим покупкам они добавили шикарное бирюзовое платье из легкой шерсти с воротником-капюшоном; оно мягко облегало фигуру. Лиз настояла на покупке еще одного платья, с довольно большим декольте, — вечернего.

Вконец растерявшаяся Пенни полностью доверила Лиз купить и остальные вещи, которые та считала необходимыми для начала семейной жизни: красивое шелковое белье, отделанное кружевами, и другие мелочи. Пенни подумала, с благодарностью глядя на секретаршу Сола, что, пожалуй, она и в самом деле получает от всех этих покупок, куда большее удовольствие, чем тот, кому все они предназначались. Но Лиз ведь не знала, что изысканное нижнее белье оценит лишь Пенни, которой предстоит его носить, если только Сол не проявит вдруг интерес к стирке!

— Может быть, купим пару джинсов и свитер? — робко спросила Пенни, вспомнив свои выцветшие потертые джинсы, которые так не нравились Таппи, тем более, что Сол решительно ей заявил: «Никаких джинсов».

И сейчас Лиз остановила ее, с улыбкой объяснив, что к ее фигуре больше подойдут полотняные, цвета морской волны, красивого покроя брюки, подчеркивающие ее стройные бедра и длинные ноги, нежели грубые джинсы, которые она привыкла носить. К брюкам они подобрали пушистый свитер, в расцветке которого перемежались бежевый, белый и цвет морской волны, с рукавами широкими в пройме и узкими в кисти и высоким воротом-хомутом. Этот свитер прекрасно дополнял брюки и делал весь ансамбль женственным и необыкновенно привлекательным.

И наконец, Лиз выбрала две ночные рубашки: одну персикового цвета с кремовой отделкой, а другую — сиреневую с серым, — обе такие соблазнительные, что от одной мысли, не дай Бог, Сол увидит ее в одной из них, Пенни бросало в жар. Но она постаралась себя успокоить: деньги для Сола явно ничего не значили, что же, до каких-то интимных отношений, то у них с Солом их не будет, так что все эти прелести покупаются просто, как дополнение к их номеру в отеле.

Самолет стал снижаться. Пенни в задумчивости закусила губу. Она так и не поняла, почему Солу нужно было везти в Париж жену. Ее робкая попытка расспросить Лиз не дала результатов.

— Время пристегнуть ремни, — Сол наклонился к ней, чтобы помочь.

Погруженная в свои мысли, Пенни не слышала, как стюардесса объявила, что самолет их сейчас приземлится в аэропорту Шарля де Голля. Париж! Мир поистине волшебный! Всю жизнь она мечтала увидеть в Лувре Мону Лизу и Крылатую Нику Самофракийскую... и музей Родена... Воображение рисовало ей сокровища Парижа, которые ей предстояло увидеть. Пока Сол будет заниматься своими делами, она купит себе проездной билет в метро и будет ездить по Парижу, наслаждаться Городом Света, как называют Париж.

Переезд из аэропорта в отель, расположенный в центре Парижа, прошел быстро и без хлопот, как все, за что ни брался Сол. Когда такси остановилось, и Пенни увидела все великолепие отеля, где они собирались жить, она мысленно поблагодарила Лиз за то, что ее гардероб вполне соответствовал этой роскоши.

Итак, номинально она его жена. Как бы неохотно он ни пошел на этот брак, она теперь обязана на публике вести себя так, как следует себя вести жене такого человека, — с должным почтением и вниманием. Она не сомневалась, что он именно это имел в виду, выдвигая перед ней свои условия, и она намерена скрупулезно выполнять их, не только ради него, но и ради себя!

Пенни размышляла о том, какие еще обязанности ей придется выполнять, когда портье, который нес их чемоданы, остановился перед дверью одного из номеров на третьем этаже.

— Вам подходит этот номер, monsieur [7]?

Открыв дверь и перенеся их багаж через порог, портье передал ключ от номера Солу и почтительно стоял, ожидая ответа.

— Вполне подходит, — сдержанно проговорил тот и дал портье чаевые.

Комната была огромной, пол застлан ковром розового цвета. Гардины тех же тонов, украшенные кистями, спускались со сводчатых окон, выходящих на узкий, с витой железной оградой балкон. Пенни быстро пробежала взглядом по современной мебели, стенам, оклеенным розовыми с золотом обоями, широкой кровати, в изголовье которой было множество изящных полочек. На кровати лежало розоватых тонов покрывало, простыни и наволочки цвета розового шампанского, отделанные тонким кружевом. Она замерла в восхищении, увидев превосходную репродукцию знаменитой картины Пуссена [8]«Похищение сабинянок», висевшей над кроватью. Изображенные на картине женщины тоже были невестами поневоле, но, когда у них появилась возможность спастись, они предпочли остаться со своими похитителями...

Пенни горестно вздохнула и отвела взгляд от картины — она знала, что ее «похищение» было организовано ею самой и по совсем другим причинам. Должно быть, как она подозревала, Сол зарегистрировал их вместе, в одном номере. Быстро пройдя мимо него, Пенни оказалась возле двери в дальнем конце комнаты. Пенни была уверена, что за этой дверью найдет еще одну, пусть маленькую, комнату с кроватью на одного человека. С этой надеждой она открыла дверь и в недоумении остановилась.