Сандор кивнул. Говорить не было сил. Он только поднялся, прошёл боком мимо старого друга и скрылся в незаметном проходе, ведущему к жилым комнатам служителей. 

Чувствовал себя какой-то тенью себя же, хоть и вдохновлённой. Вечером нужно было направляться к Блэрам вновь, говорить с Лилиан, а как? Теперь, когда Сандор видел всю правду, знал теперь всё о себе и понимал — придётся скрыть её от юной леди, чтобы не напугать. Очередная вынужденная мера. Какая по счёту? Сколько их ещё будет? Священник прикрыл глаза, оседая на кровать и складывая ладони у лба. 

Для начала он расставил всё по полочкам. Виктор — явный отступник, который должен понести за это наказание, но в нужное время. Хорошо бы узнать что-нибудь о том лорде, с которым Лилиан танцевала ночью и уже решить, насколько всё плохо. Блэр ведь правда может отдать её этому юноше! Столько отказов, а здесь он вдруг решает проявить настойчивость и всё-таки сделать из своей дочери женщину. Сандор передёрнул плечами. Думать об этом хотелось ещё меньше, чем понимать, насколько Лили близка к катастрофе.

Действовать нужно быстро даже несмотря на то, что свадебный сезон кончился. 

Значит, Господь всё предусмотрел. Не раньше и не позже, в самый срок и Сандор должен успеть выполнить волю Его. Если Бог послал его Лили, значит и Лили послала ему. Слабая надежда блеснула в сердце. Возможно, его чувства взаимны! Священник даже улыбнулся. Мечты, мечты... Как опасно им предаваться, но как они могут быть сладостны. 

Церковный брак при определённых обстоятельствах аннулирует обет безбрачия, а здесь как раз такой случай! Едва он перескажет эту историю кому-либо из друзей — а их было много, среди них не мало священников не самого низкого ранга, те с ним согласятся и помогут. Виктор будет бессилен, понесёт надлежащее наказание, а Марию отправят в монастырь. Набожная женщина будет только рада искупить грех сожительства с еретиком под одной крышей, будет молить Господа за постоянную ложь.

Сандор думал, что история завершается не плохо. О, это стоило всего того, что священник успел пережить в этой комнате и по дороге к ней от поместья Блэров за последний, почти что, месяц! Определённо. Господь оказал невиданную милость — решил вознаградить своего служителя за преданность и Веру. Всё будет хорошо. Бог с ним и не оставит сына Своего.

Сандор закрывал глаза и улыбался, перебирая чётки.

Холодный ветер забирался под плащ, а перчатки спасали пальцы. Привычная дорога  — Сандор успел хорошо запомнить деревья и их отличительные знаки. С одной осины ещё толком не опала листва и она тихо, одиноко шелестела на ветру. Другое дерево имело кривой ствол и от него уже до поместья Блэров рукой подать. Каких-то десять минут, и ты на месте, спрыгиваешь на землю, передаёшь конюху лошадь и направляешься к таким же знакомым воротам, как и коридор, по которому священник проходил.

Больше этот дом его не пугал — наоборот, Сандор стремился попасть в него как можно скорее. Он чувствовал, что времени остаётся всё меньше, нужно было действовать быстро, но при том осмотрительно.

Лилиан сегодня была настроена не обычно. Она впервые после приветственной улыбки не сомкнула губ, а продолжала излучать какую-то тёплую, щемящую энергию. Будто тот тёплый огонь камина пробрался в комнату и стал девушкой. 

— Вы в прекрасном расположении духа сегодня, миледи, — Сандор сел в кресло. — Поделитесь радостями?

Она улыбнулась ещё шире, а священник поборол желание нахмуриться. 

— Вы, вчера, наверное, видели, как я танцевала несколько раз с одним человеком.

«Несколько?!» 

— Только один. Кажется, Вы были действительно счастливы в тот момент.

— Думаю, я хочу рассказать вам один из эпизодов своей жизни, — протянула Лилиан, поднимаясь и подходя ближе к огню. Пламя отражалось в сверкающих глазах. — Когда мне было четырнадцать, я влюбилась без памяти в Чарльза Кросби. Он старше на четыре года, уже тогда любимчик противоположного пола. Он всегда уместно шутил, был вежлив и тактичен — для юной, впечатлительной девушки вроде меня, подобного хватило. Я сглупила, со страху признавшись ему однажды, но он только усмехнулся и сказал, что мне следует вырасти. Однажды я превращусь в прекрасную, гордую леди и он обязательно выслушает мои снова вновь... 

Лили умолкла, сощурившись и усмехнувшись. Потом повернулась — Сандор едва успел спрятать заходившие от злости желваки. Только медленно моргнул, приглашая продолжить рассказ. 

— Я буду предельна откровенна с Вами сегодня, отче. Мне впервые, знаете, хочется действительно... исповедаться, наверное. Меня задели его слова — помню, как крикнула, что Чарльз хам и проплакала всю ночь. На следующее утро я пошла к отцу и попросила сделать из меня достойную леди. Не мягкую и нежную, какую лепила из меня матушка, а умеющую дать отпор. Отец не воспринял мои слова серьёзно, но я не унималась — упёртости в началах было никогда не занимать и в итоге он сдался.

Юная леди не стояла на месте. Она то и дело принималась расхаживать, заламывая руки, а Сандор внимательно наблюдал за ней и топил в себе боль. Он уже понимал, чем кончится этот рассказ и старательно сдерживался, дабы не навредить Лилиан. Хотелось, по-настоящему грешно хотелось вскочить и встряхнуть её, прошептать в лицо — как он посмел тебя отвергнуть, и почему же ты всё равно хочешь принять его сейчас?! Этот лорд просто слепой болван, раз посмеялся над чувствами и не просто чьими-то, а её, Лили! Это было даже не варварство, а настолько тяжкая его форма, что Сандору то и дело приходилось потирать шею. Так было легче дышать. Девушка смотрела на него слишком редко, больше была занята своим рассказом и ничего не замечала, будто окрылённая.

— Прошу Вас, отец Сандор, не держите зла на моего отца. Он всю жизнь любил меня, заботился и опекал — лучшего родителя я не могу и желать. Всё, чего я добилась в своём характере, силе слова или других вещах — лишь благодаря нему. Только вчера я поняла — я никогда не отвергала, как вы выражались, женское начало или суть дочери Евы. Просто спрятала его глубже, решившись ждать. 

— Ждать... чего?

— По началу думала отомстить, — смущённо покраснела Лили. — Не знала как, но вознамерилась стать такой, какой Чарльз непременно бы захотел владеть. Становилась сильнее и, не стану отрицать, действительно одевалась в мужское, но в платьях уж больше не удобно размахивать клинком....

Сандор скрипнул зубами. Ужас подбирался к самому сердцу, сжимал его, стремился принять в свои объятия душу. Как это вообще возможно?! Как можно было настолько извратить своё сознание грязью, чтобы позволить дочери заниматься подобными вещами?! Будущей жене и матери?!

— Чарльза посвятили в рыцари, он участвовал в турнирах — я больше слышала об этом, чем видела своими глазами. Старалась свести на нет все наши встречи, чтобы однажды поразить его. Наверное, выстраивать подобные планы — это сущий грех и тогда я в нём полностью раскаиваюсь.

— Господь прощает тебя, дитя Божье, — бессильно прошептал священник, склонив голову и перекрестившись. — И всегда будет прощать. Я рад, что Вы сделали ещё один шаг вперёд.

Лили будто просияла. Казалось бы — куда сильнее?

— И вот вчера мы встретились лицом к лицу. Я не знала до последнего, что Чарльз будет на том приёме, отец сказал мне об этом, когда подъехали к самому замку — деваться было некуда. Я вошла в залу с гордо поднятой головой, улыбалась... Он подошёл ко мне первый. Обмен светскими любезностями, разговор, приглашение на танец. Я видела, как он смотрит на меня, отче. Как горят его глаза, а потом Чарльз спросил, кружа меня, помню ли о своих словах четырёхлетней давности. Разумеется, ответила, что нет, хотя лгала — прекрасно помню даже интонации. Тогда лорд Кросби сказал: «Если вспомнишь, узнаешь, что я хочу тебе сейчас сказать».