Я тоже бросился на пол, прицелился снизу кресел и увидел врага, уже успевшего подняться на ноги, чтобы сменить позицию. Очередь прошила его насквозь. Егор свалился на сцену, его пистолет грохнул один раз при падении. Заложники закричали и бросились на пол. В общем, было весело.

— Привет, ублюдок, — сказал я, выходя из укрытия и сказал заложникам: — Товарищи, все в порядке. Я сотрудник госбезопасности и явился сюда специально для того, чтобы помочь вам. Сейчас вы в безопасности.

Снизу послышались еще выстрелы и взрывы. Они что, до сих пор воюют с двумя диверсантами, оставленными мною на первом этаже? Да сколько можно?

Заложники вроде бы успокоились и потихоньку вылезли из-за кресел. Я же сделал то, ради чего тоже пришел сюда и к чему стремился больше всего: подбежал к Егору, валяющемуся на сцене в луже крови и проверил его пульс. Вроде, еще жив.

— Где ваша взрывчатка? — спросил я. — Где Койот? Где ты должен был встретиться с ним?

Егор хрипел и пытался вырваться. Он смотрел на меня безумными глазами, а изо рта у него текла кровь. Вот дьявольщина, он заляпал мне кровью рукава костюма. Я так и не дождался от него ответа.

Бесполезно. Он умер, сильно сжав мою руку, весь какой-то тощий, побелевший, глаза чуть не вылезли из орбит. Я поднялся и посмотрел на людей, спрятавшихся за спинками кресел. Они смотрели на меня, как испуганные кролики. Только пара мужиков в рабочих комбинезонах сидели на креслах, не таясь.

— Знатно ты его пришил, — похвалил один, седоусый, в кепке набекрень и даже немного похлопал. — Молодец, сразу видно, из разведки. Ты воевал?

Его сосед рядом достал самокрутку и закурил. Пригляделся ко мне и покачал головой.

— Да нет, Серега, ты что, он же совсем еще зеленый. Молоко на губах не обсохло. Но да, действует четко, это надо признать. Я бы его на фронте с собой взял в разведку, спину прикрыть.

— Да, верно, я теперь тоже вижу, — ответил Серега и тоже достал папироску. Несмотря на то, что он держался спокойно, я видел, что у него чуточку подрагивают пальцы. — Это хорошо, что наша милиция нас не оставила в беде. Я уж думал, нам придется тряхнуть стариной и лезть под пули.

— Навоевались уже, мужики, — сказал я, поднимаясь. — Хватит, отдыхайте. Дорогу молодым, как говорится.

В коридоре послышались крики и топот ног. Подоспела бравая подмога. Я положил автомат на пол и поднял руки. Не хватало еще, чтобы меня приняли за диверсанта и расстреляли свои же. Вот будет славный конец карьеры.

Дверь распахнулась, ворвались милиционеры и военные, свирепо поводя дулами автоматов в наши стороны и выискивая всевозможные опасности. Тут же заметили окровавленный труп Егора возле моих ног и нацелили на меня оружие.

— Э, тихо-тихо, парни, мы свои, — сказал я и кивнул на нагрудной карман пиджака. — Вот здесь мое удостоверение.

— Это правда, — подтвердил сзади Серега и до меня дошли клубы терпкого сигаретного дыма. — Это он вон того гада замочил.

Из-за спин бойцов показался Безносов, не очень удачливый переговорщик. Он узнал меня и скомандовал бойцам опустить оружие.

— Это опять вы, темная лошадка из Москвы, — раздраженно сказал он. — Как вы здесь очутились? Вон тот тип в коридоре с перерезанной глоткой — тоже ваша работа?

Я скромно кивнул.

— Слушайте, надо уведомлять нас о том, что вы собираетесь делать! — довольно громко заявил Безносов. — Или вы думаете, что ваш особый статус позволяет вам делать все, что заблагорассудиться?

— Всенепременно, товарищ капитан, — ответил я, поднимаясь. — Вы не возражаете, если я возьму оружие, оно мне пригодится? Я обещаю впредь согласовать с вами все акции. А теперь скажите, не пострадали ли заложники внизу при штурме здания?

— Трое раненых, — поморщился Безносов. — Один диверсант оказал сопротивление, был застрелен, а второй сдался в плен.

— Вот он-то мне и нужен, — сказал я и выбежал в коридор, увешанный оружием. Там меня снова взяли на мушку бойцы, оставшиеся снаружи помещения и я, подняв руки, — закричал: — Свои, мы свои парни!

Я спустился на первый этаж и тут же подошел к пленному диверсанту, который уже стоял со связанными руками рядом с конвоем. При аресте его немножко помяли и теперь физиономию разбойника украшали синяки и кровоподтеки.

— Вы куда, гражданин? — спросил один из конвоиров, рыжий парень. — Идите наружу, вам окажут медицинскую помощь. У вас руки в крови.

И он указал на мои рукава, испачканные кровью усатого диверсанта. Пришлось снова козырнуть ему «корочкой». Теперь я понимал Комаровского, щеголявшего в военной форме, которая в это послевоенное время ни у кого не вызывала вопросов.

— Мне надо поговорить с арестантом, — сказал я и схватил пленника за руку. Затем поглядел ему в заплывшие от фингалов глаза и спросил: — Где ваша взрывчатка, говори, урод? Где Койот?

Пленник глядел на меня и я не мог понять, какого цвета у него глаза, настолько распухли его веки.

— Ну, ты чего, оглох? — спросил я. — Говори быстрее или я пристрелю тебя на месте.

Я вытащил пистолет из кобуры, взвел курок и приставил к его виску. Времени на церемонии уже не осталось. Я и так рискнул всем, чтобы поймать хоть одного живого представителя из группы Койота и теперь не собирался терять на него время и нервы.

— Эй, мужик, ты чего! — испугался конвоир. — С дуба рухнул, что ли? Убери пушку.

— Тихо, не мешай мне, — ощерился я, не отрывая глаз от лица пленника. — Ну, считаю до трех, падла! Или говори или сдохни прямо здесь. Меня из Москвы прислали за Койотом, с особыми полномочиями. Пристрелю тебя здесь при попытке оказать сопротивление, никто ничего не посмеет сказать! Раз, два, три!

Наверное, пленник и в самом деле прочитал в моих глазах бешеное желание пристрелить его, потому что быстро сказал:

— Нет здесь Койота. В Москве он. Охотится за птицей высокого полета, не знаю, за кем. Егор знает, у него спрашивай.

Ага, значит верно, Койот отправился за головой Курчатова. Информация подтвердилась. Я хищно кивнул.

— Сдох твой Егор, я его вот этими руками пристрелил. А ты говори, еще чего знаешь.

Сзади закричали люди и я услышал голос Безносова:

— Это что такое происходит? Немедленно прекратите безобразие.

Эх, как же он не вовремя. Я вдавил дуло ТТ в висок пленника, заставляя его стонать от боли.

— Где вы хотели спрятать взрывчатку, падла? Говори быстрее!

— Я сказал, прекратить! — услышал я голос Кречнева. — Вы что себе позволяете, Бутов?

Вот дьявол, сейчас они скрутят меня и заберут оружие. Мое лицо исказилось от ярости и пленник тут же торопливо заговорил:

— Уже готова взрывчатка, заложена. Подрыв другая группа должна была делать. Наша задача — просто отвлечь внимание.

В это время меня схватили за руки и рядом с собой я увидел разъяренное лицо Кричева.

А потом раздался далёкий взрыв, от которого содрогнулась земля.

Ещё не настал вечер, а мы с Сильвией уже ехали обратно в Москву. И я не скажу, что это была грустная поездка. Наоборот, она вышла очень даже веселой. Хотя вначале таковой не выглядела.

Но лучше рассказать обо всем по порядку.

После того, как я услышал глухие отзвуки взрыва, крики и шум вокруг меня мгновенно прекратились. Все прислушались, и милиционеры, и военные, и гражданские лица.

Выражения лиц оказались непередаваемые. Кречнев аж побелел от неожиданности. Помнится, я и сам в первый миг взмолился небесам, прося о том, чтобы это не взорвались ядерные изделия завода. Но обычно в нашей атеистической советской реальности небеса предпочитали оставить наши мольбы без внимания.

— Что это? — спросил кто-то из военных. — Детонация ВУ?

— Да уж понятно, что не новогодние хлопушки, — пробормотал я и высвободился из рук милиционеров, все еще державших меня. — Ну как, я свободен, могу идти? Вернее, бежать?

— Мы с тобой еще разберемся, Бутов, — пригрозил Кречнев и поспешил к выходу.