Свист ветра тут же утих, только свежий воздух овевал мое лицо. Меня окружала почти полная тишина. Я посмотрел по сторонам, ощущая себя будто бы зависшим в пространстве. Далеко вверху ревел, удаляясь, мой самолет. Я пошевелил ногами и подивился радостному чувству в груди. Хотелось кричать от счастья и петь песни.

Но оставим эмоции на потом, сейчас надо разобраться, где мы будем приземляться. Я посмотрел вниз, выискивая огоньки и сначала не заметил их. Внизу тоже светлел обвисший купол основного парашюта. Я удивился, куда они могли подеваться и только потом заметил их в стороне. Сильно в стороне от меня. Успею ли я добраться туда до того, как спущусь на землю?

Руки сами управляли движением в воздухе. Правая рука потянула стропу вниз и я плавно полетел вправо, надвигаясь на мерцающие в темноте огни. Несмотря на то, что я летел очень быстро, то сразу заметил, что не успею добраться до населенного пункта.

С другой стороны, может быть, это к лучшему, мало ли на что там можно наткнуться. Самое неприятное было бы застрять на линиях электропередачи и поджариться, как бифштекс.

Земля стремительно приближалась, хотя я мог пока что еще различить только скопления голых деревьев под собой, несколько неровных тарелок озер, небольшую речку вдалеке, поблескивающую льдом и поле чуть в стороне. Похоже, туда-то мне и надо приземляться. Огни комбината № 817 остались далеко впереди.

Я поднял ноги и постучал их друг о дружку, чтобы восстановить кровообращение. Это важно, чтобы приземлиться упруго и избежать травм. Заснеженная земля, местами черная от прогалин, уже была прямо подо мной, но в темноте я чуточку ошибся с расстоянием и все-таки сильно ударился ногами о твердую поверхность.

Не удержавшись на земле, я покатился кубарем по насту, путаясь в стропах парашюта. Купол тоже завалился на землю и все оставался надутым воздухом. Я остановился и почувствовал, как он тащит меня обратно.

Пытаясь остановиться, я вскочил на ноги, уперся в снег и натянул стропы, удерживая парашют на месте. Стропы чуть не порезали мне руку, но вскоре купол обмяк и плавно опустился на землю. Я наконец выдохнул и торопливо сорвал с себя лямки парашюта.

Несколько лямок не желали поддаваться и я достал из кармана складной нож и с наслаждением разрезал их. Не люблю, когда вещи пытаются противоречить мне.

Затем я собрал мокрый и холодный парашют в охапку, огляделся, прикинул, куда примерно идти и направился к месту высадки.

— Вот сволочь ты, Зверь, — выругался я, вспомнив про то, что начальник ни словом не упомянул про этот экзотический способ высадки. И, видимо, сделал это намеренно, решив, чтобы я лишний раз потренировался в ночном десантировании. — Мог бы предупредить хотя бы.

Неподалеку обнаружилась занесенная снегом грунтовая дорога, я пошел по ней. Затем посмотрел на парашют у себя в руках и вспомнил, что должен от него избавиться. Чего это я потащил его с собой? Видимо, из-за легкого шока, вызванного приземлением.

Зверь ведь приказал мне тайно явиться на объект, не привлекая лишнего внимания. Это даст возможность незаметно подобраться к Койоту. О моем прибытии не должны знать среди местной милиции и органов госбезопасности, Зверь не без оснований опасался, что среди них есть люди Койота.

Спрятав парашют, я отправился дальше по дороге. Снег за ночь застыл и покрылся ледяной коркой. Я шел через полосу леса, а за нею должны появиться первые дома комбината 817. Я видел, как колеблются огоньки в их окнах сквозь голые ветки деревьев.

Сбоку послышалось рычание. Я не обратил внимание на устрашающий звук и только потом увидел приземистые силуэты, преграждающие мне дорогу. Это были одичавшие собаки, здоровенные, мохнатые и голодные, в холке они доставали мне до пояса. Кажется, псы совсем оголодали и решили разорвать меня на куски.

Я сунул руку в карман, чтобы вытащить ТТ, но затем поглядел на комбинат впереди и передумал. Звуки выстрелов могут привлечь внимание охраны, вся моя легенда рассыплется, как труха. Придется действовать бесшумно. Кроме того, если хорошенько спугнуть собак, они сами разбегутся. Все-таки, они не волки.

Я решил пойти дальше и не обращать внимания на собак. Порычат немного и отстанут. Пройдя еще несколько шагов, я встретил перед собой троих огромных псов, стоящих поперек дороги. Пройти мимо них просто так не удастся.

Сунув руку в карман, я достал нож, уже выручивший меня сегодня с парашютом. Потом я потихоньку раскрыл его и застопорил специальной скобой, не позволяющей ножу сложиться во время боя. Затем я стащил с себя куртку и обмотал вокруг левой руки. Ну ладно, если вы, собаки, совсем обезумели от голода и холода, придется вас немного вразумить.

Оглядевшись, я увидел, что стая собак из десятка особей взяла меня в кольцо. Трое самых крупных и храбрых псов стояли прямо передо мной, не давая пройти к жилью, а остальные стояли потокам и сзади. Несомненно, они ждали, пока вожаки нанесут мне первый, самый крупный урон, чтобы затем тоже броситься на меня и поскорее оторвать от меня кусок горячего мяса. Вот твари, наверное, они проделывают это уже не в первый раз.

В лесу было тихо и безлюдно. На востоке небо посветлела, предвещая о скором рассвете. Я стоял уставший, голодный и замерзший, а стая собак не желала пускать меня к цели. Одичалые животные хотели разорвать меня на части, чтобы утолить голод. Весело, однако, началась моя командировка в комбинат 817.

Наконец, устав ждать, трое огромных псов разом бросились ко мне.

Единственное, о чем я пожалел, что рядом не оказалось дерева или большого камня, чтобы прикрыть спину. Потому что говоря о трех больших псах, я, конечно же, имел в виду вожака и двух его ближайших помощников. А равно и претендентов на трон. Вожак, большая среднеазиатская овчарка с грязной серой шерстью, был выше и сильнее двух остальных псов, он держался чуть впереди, а они на несколько сантиметров сзади. И бросились они на меня на пару секунд позже вожака. Что за порода, сказать не могу, какая-то дикая смесь немецкой овчарки с дворнягами.

Вся эта свора, видно, давно уже убежала из поселения и промышляла в окрестностях, в противном случае их бы давно уже пристрелили. И вот теперь эту проблему придется решать мне. Причем почти с голыми руками.

Когда псы атаковали, я решил отбиваться до последнего, в крайнем случае всегда успею использовать пистолет, если уж придется совсем туго. Надо суметь поразить вожака, тогда остальные собаки уже испугаются.

Глава стаи подскочил ко мне, норовя укусить за выставленную вперед руку, на которую я успел намотать куртку. Только эту руку я в последний момент успел убрать и ударил пса ножом в бок. Почувствовал, как лезвие вошло в его тело, очень удачно, туда, где расположены ребра. Вожак в запале боя не обратил внимания на рану и продолжал атаковать меня. Вся стая разразилась громким лаем.

Не подпуская агрессивно прущего на меня вожака, я выпрямился, пятясь назад, пнул его по морде и на мгновение пес как будто запнулся. Полагаю, это начал действовать мой укол.

В то же время на меня напали его подручные. Одного, справа, я успел отвлечь своей рукой и оттолкнуть, а затем попытался ударить ножом, но лезвие только скользнуло по густой шерсти. Второй пес слева успел схватить меня за ногу и впился клыками. Я развернулся, таща его на ноге, причем весил он как будто целую тонну, затем нагнулся и что было силы ударил его ножом по голове. Нож пробил череп и вошел внутрь, я тут же вытащил его и ударил снова, потому что пес продолжал висеть на ноге, как приклеенный. Теперь я попал в основание черепа, в самый верх шеи и там у пса что-то хрустнуло. Он захрипел, отпустил мою ногу и свалился на снег.

В это время на меня с новой силой напал пес справа. Я успел подставить ему руку, обмотанную курткой и он впился в нее, рыча и тут же начав мотать головой в разные стороны. Вожак в это время держался позади, припадая на одну лапу. Кажется, ему уже было плохо.