Вполне недостойный мотив. А также демонстрация болезненного идиотизма, полного непрофессионализма и крайней беспечности, ведь неопытный аспирант вполне мог покалечить находку и навлечь на себя проклятие всех своих ученых-коллег.
Самое смешное, я успел подумать обо всем этом, но продолжал продвигаться вперед. Отметка, срез, расчистка. Указание, срез, расчистка.
Поворот, срез, расчистка. Отметка, срез, расчистка, отметка, срез, уборка…
Я выпрямился, хватая ртом воздух, и посмотрел вверх. Лерой и Яна не видели нас. Они были заняты друг другом. Нежный и трепетный Лерой уже положил Яне руку на… хм, да, бедро… Левую. Правой он боролся с магнитной застежкой ее блузки, одновременно пытаясь прижаться к губам Яны.
Яна героически отбивалась, колотя уважаемого коллегу по груди сжатыми кулачками, и все это выглядело, как сцена насилия в плохоньком кинофильме.
Как благородный человек я был обязан немедленно, одним прыжком вылететь со дна ямы на край и выкрикнуть:
– Руки прочь, мерзавец!
Желательно при этом накормить насильника его собственными зубами. Но я сказал себе, что, во-первых, Яна может сама о себе позаботиться, она взрослая девушка; во-вторых, пока Лерой занят вольной борьбой, он вряд ли будет в силах помешать нам работать. Увы, я не благородный человек. Стыд мне и позор!
Она ударила его кулаком в пах. Лерой покраснел, согнулся пополам и уронил в яму записную книжку. Яна повернулась и исчезла за пеленой дождя.
Лерой кинулся за ней с криком:
– Яна! Яна! Подожди! Позволь мне объяснить!
– Мы покинуты и предоставлены сами себе, – сказал я Келли и Миррику.
– Копаем.
И мы неудержимо принялись зарываться в камень. Келли, скорчившись в три погибели, вырезала песчаник из-под шара, а я безуспешно пытался раскачать нашу добычу и выкатить ее из каменной могилы. Миррик снова оттеснил меня, примерился и осторожно ткнул шар клыками. Тот пошевелился, но остался на месте.
Артефакт был очень красив: золотой, огромный – я едва мог обхватить его руками, – блестящий. Примерно половину его поверхности занимала панель управления со множеством кнопок, рычажков и рукояток. Я прикинул, что минут через пять мы его вытащим.
– Подождите, – остановил нас Миррик. – Я чувствую необходимость помолиться за успех нашей работы.
Миррик часто так говорит. Ты знаешь, он глубоко религиозен. Он парадоксиалист, обожествляющий все противоборствующие силы Вселенной, и разражается молитвой каждый раз, когда требуется умиротворить эти силы, а в нашей профессии это нужда непреходящая.
Келли убрала лопату. Миррик осторожно опустился на колени, подогнув ноги под массивное тело, и нежно коснулся шара кончиками клыков, а потом начал стонать и реветь по-динамониански. Позже я попросил его перевести эту молитву, и он выдал мне следующий текст:
О творец печали и замешательства, помоги нам.
О ты, в чьем существовании мы сомневаемся, избавь нас от сомнения в этот час.
О правитель неуправляемого, о создатель несозданного, о голос истины, которая есть ложь, даруй нам ясность разума и твердость руки.
О тайна, пребывающая в ясности, о грязь, живущая в чистоте, о тьма посреди света, укрепи нас и направь нас, и дай нам покой.
Не дай нам совершить ошибку.
Убереги нас от разочарования.
Пребудь с нами ныне и вовеки, как в первый, так и в последний день.
О ты, кто скрывает судьбы и расшатывает связи мира, будь милостив к нам, ибо в ненависти таится любовь, и зоркость скрывается в слепоте, и рождается из ошибок правота. Аминь. Аминь. Аминь.
Согласись, довольно-таки странная молитва. Да и религия непривычная.
По крайней мере, для землянина. Главное свойство инопланетян – они иные.
Знаешь, я попросил Миррика объяснить мне символ веры парадоксиалистов, когда у него будет свободное время. Надеюсь, он не забудет.
Закончив свою молитву, Миррик немного отступил назад, засунул свои клыки в щель между золотым шаром и окружающим его камнем, яростно заурчал и дернул голову вверх. Шар поддался. Миррик толкнул еще раз. Шар начал освобождаться.
– Келли, давай вниз с лопатой, – заорал я. – Скуси вон тот кусок камня, и мы вытащим эту чертову штуку!
Вся наша троица буйных сумасшедших копошилась на дне ямы, толкая, работая клыками, срезая лопатой все подряд, отпихивая друг друга, балансируя в самых немыслимых позах, колотя этот несчастный шар. В общем, сценка напоминала утреннюю кормежку в тесном обезьяннике. Мы полагали, что шар быстро покинет свое каменное ложе, но, похоже, он здорово прилип. Как мы не покалечили артефакт своими силовыми приемами – уму непостижимо.
Внезапно над нашими головами зазвенел высокий, исполненный холодной ярости голос:
– Что вы делаете?! Идиоты! Преступники! Вандалы!
Я посмотрел наверх. На краю ямы стоял доктор Хорккк и буравил меня взглядом. Его глаза покраснели от ярости и, казалось, увеличились раз эдак в пять. Он размахивал всеми руками и подпрыгивал на трех ногах, яростно колотя себя четвертой по бокам, – таким образом обитатели Тххха выражают неудовольствие. Оба рта – и тот, что для питания, и тот, что для разговора, – были разинуты и жадно хватали воздух.
– Мы нашли этот шар, – объяснил я, – и теперь пытаемся очистить его…
– Вы его покалечите! Олухи! Убийцы!
– Еще несколько секунд, доктор Хорккк, и мы вытащим его. Все в порядке.
Ты должна понять одно: в то время как я дискутировал с доктором Хорккком, Миррик, Келли и отчасти я сам продолжали ворочать нашу добычу.
Появление начальства вовсе не отрезвило нас, а заставило работать еще быстрее, как будто судьба Вселенной зависела от того, поднимем мы этот шар из ямы за две минуты или нет. Доктор Хорккк кричал, и скрипел, и плевался.
Я уловил обрывок фразы: -…или выгоню всех троих!
Он был уже не один на краю ямы. Я взглянул через плечо и увидел Пилазинула, 408б, Саула Шахмуна и Яну. Доктор Хорккк, обезумев от ярости, оторвал ногу у Пилазинула и, тыча ею в нашу сторону, разразился тирадой на родном языке. Сомневаюсь, что он осыпал нас комплиментами. Пилазинул пытался хоть как-то успокоить разбушевавшегося коллегу.
В этот миг из воздуха появился доктор Шейн, огляделся, оценил положение и спрыгнул в яму.
С его прибытием владевшая нами невменяемая торопливость куда-то испарилась. Келли выключила установку, Миррик оторвался от шара, я выпрямился и вытер пот со лба.
– И что мы здесь имеем? – мягко спросил доктор Шейн.
– А-а… артефакт, сэр, – промямлил я.
– Странно. Чрезвычайно странно и необычно. Но к чему такая спешка?
– Не знаю… сэр, мы увлеклись… нас понесло.
– Хм-м, но зачем же так? Следует вести дело обычным порядком, по-моему, именно это и пытается объяснить вам доктор Хорккк. Я понимаю ваш энтузиазм, но все же… – Он нахмурился. – А кто руководил работами?
– Лерой Чанг, – ответил я.
– И где он?
Я не знал, что сказать, а потому промолчал. Перевел взгляд на Яну, она ответила мне хмурой усмешкой. Ее одежда была несколько измята и изрядно промокла, видно, Яна долго бежала под дождем. Она подмигнула мне и покачала головой. Как я и думал, Яна сумела позаботиться о себе.
– Так где же профессор Чанг? – повторил Шейн.
– Он ушел отсюда минут десять назад, – сказал я.
Доктор Шейн удивленно наморщил лоб, потом шевельнул бровями, словно отмел этот вопрос, и поднял записную книжку.
– Давайте продолжим, – кивнул он. – Я останусь с вами. Вынимайте этот шар… Только поспокойнее.
И поскольку доктор Шейн сразу задал ровный темп, а все остальные члены экспедиции внимательно наблюдали за нами сверху, наша команда закончила работу куда профессиональнее, чем начала. Мне было стыдно за ту безумную гонку, а когда доктор Хорккк спрыгнул в яму, чтобы посмотреть на артефакт, я не мог поднять на него глаза. У нас ушло еще полчаса на то, чтобы высвободить шар. Пилазинул, доктор Шейн и доктор Хорккк открыли совещание прямо в яме, сошлись на том, что шар – это, несомненно, механизм Высших и, вдобавок, самый большой механизм, который когда-либо находили археологи, и что все они трое не имеют даже отдаленного понятия, что это и как оно работает. И никто из них не удосужился поздравить меня с самым большим открытием, какое только делали со времен открытия самих Высших.
