Господи, ну сколько можно так мучиться?　

За час мне удалось подняться на три ступеньки. Спазмы. Опять спазмы. Ну все. Дальше не поползу. На ступеньках куда удобнее, чем на полу, нужно только лежать и не дергаться.　

И я перестал дергаться. Благодарность за то, что больше не болит, затопила усталое тело, и я лежал и не дергался целую вечность.　

В дверь позвонили.　

Кто там? Я никого не желаю видеть. Мне уже не нужна помощь, оставьте меня в покое. Покой вылечит меня, дайте срок. Кто бы ни пришел, я не сдвинусь с места.　

Звонок повторился. Кто бы ты ни был, уходи, мне лучше полежать одному.　

Звонки прекратились, и я было подумал, что посетитель угадал мое желание, но тут услышал шаги: некто проник в дом через взломанную заднюю дверь — ее можно было открыть пальцем — и теперь приближался ко мне, стуча каблуками по коридору.　

Только не Ден Релган. Господи, только не ден Релган!　

Это был Джереми Фоук.　

Эй, Филип, где ты, Филип? — кричал он, заглядывая во все двери. И остановился как вкопанный, едва зашел в холл. Он был потрясен.　Господи Иисусе, — пробормотал он, увидев меня.　Привет, — ответил я.　Филип, — он склонился надо мной. — Что у тебя с лицом?　Порядок.　Помочь?　Отдыхай. Посиди со мной. Садись вот сюда, на ступеньки. — Язык распух и плохо слушался, болели　

губы. «Как у Мари, — подумал 9. — Совсем как у Мари».　

Но что случилось? Ты что, на скачках разбился?　

Джереми присел на ступеньки подле меня, неуклюже подобрав под себя ноги.　

И кровь… ты весь в крови… лицо и волосы… весь.　Пустяки, — сказал я. — Она давно высохла.　Ты меня видишь? — спросил Джереми. — Глаза у тебя… — тут он запнулся, решив не огорчать меня еще больше.　Вижу. Одним глазом, — утешил я его. — Мне этого вполне достаточно.　

Он, разумеется, захотел оттащить меня в ванную, смыть кровь и вообще привести в божеский вид, но я не желал двигаться с места. Спорить с Джереми у меня не было сил, и, видя, что он настроен решительно, я рассказал ему о приступах, чем поверг в еще больший ужас.　

Я схожу за доктором.　Уймись. Со мной все в порядке, — сказал я. — Говори, если хочешь, но, умоляю тебя, — ничего не делай.　Ну ладно, — сдался Джереми. — Может, тебе чаю принести? Или еще чего-нибудь?　Пойди на кухню, там в буфете есть бутылка шампанского. Принеси, пожалуйста.　

Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего. Откуда ему знать, что для меня шампанское — лучшее средство от всех болезней. Я услышал, как хлопнула пробка, и через минуту в холле появился Джереми с двумя бокалами в руках. Он поставил мой бокал на ступеньки так, чтобы я мог дотянуться до него левой рукой.,　

«Ну вот, — подумал я. — Заодно и проверю. Должны же эти приступы когда-нибудь прекратиться». Я с трудом приподнял руку и сжал пальцами толстую ножку, после чего попытался поднести бокал ко рту; мне удалось сделать три больших глотка — и снова пронзило болью, скрючило, парализовало.　

На сей раз испугался Джереми. Я видел, как дрожат его руки, когда он подхватывал на лету бокал, который я выронил.　

Подожди, — процедил я сквозь зубы.　

Приступ был короче и легче предыдущих. Должно быть, начинаю выздоравливать.　

Страшно подумать, сколько энергии порой приходится тратить, чтобы всего лишь убедить доброжелателей оставить тебя в покое. Особенно тяжко иметь дело с друзьями. Видит бог, я был благодарен Джереми за то, что он сейчас со мной, лишь бы он поменьше суетился и хоть ненадолго притих.　

И снова раздался звонок в дверь. Я не успел предупредить Джереми, что никого не жду, — он уже пошел открывать. Сердце у меня упало. Что-то слишком много посетителей. Не к добру.　

Вошла Клэр. Ну да, я же сам приглашал ее.　

Присев подле меня на корточки, она внимательно посмотрела на мое расцвеченное лицо и сказала:　

Нет, ты не упал. Тебя избили, верно?　Выпей шампанского, — посоветовал я.　

Она встала и пошла на кухню за стаканом. Я слышал, как она заступается за меня перед Джереми:　

Хочет лежать на ступеньках — пусть лежит. Ему лучше знать, что делать в таких случаях.　

Господи, впервые встречаю девушку, которая хоть что-то понимает. Уму непостижимо.　

Клэр и Джереми сели на кухне и, представившись, начали пить мое шампанское. Между тем мне полегчало. Я попробовал вытянуться на ступеньках — никаких спазмов. Выпил шампанское. Тело гудело, но я уже не чувствовал себя таким больным. Еще немного, и смогу сесть.　

Позвонили в дверь. Прямо эпидемия какая-то.　

Клэр пошла открывать. Я был уверен — кто бы ни пришел, она отправит его обратно. Но, видно, ничего не вышло — новую посетительницу было невозможно задержать на пороге. Не слушая возражений Клэр, она буквально ворвалась в дом, и я услышал быстрый приближающийся стук каблучков.　

Мне нужно видеть его, — сказала она порывисто. — Я должна убедиться, что он жив.　

Взгляд красивых глаз заметался по холлу: она искала меня, а увидев, замерла, потрясенная. Каждая черточка прекрасного лица исказилась смятением и ужасом. Я мог бы узнать ее с закрытыми глазами: довольно было услышать этот голос.　

Передо мной стояла Дана ден Релган.　

Господи, что с вами сделали, — прошептала Дана.　

Я жив, — ответил я, с трудом ворочая　

языком.　

т Айвор сказал мне, что будет… честная драка.　

Наверное, потом передумал. И пришел не один.　Боже, какой идиот… он не понимает… если　

бы они убили вас… чем бы это для него кончилось. Он сказал, что их никто не видел, так что не стоит волноваться.　

Вы хотите сказать, что знаете, кто это сделал?　строго спросила Клэр.　

Дана бросила на нее умоляющий взгляд.　

Не могли бы вы ненадолго оставить нас? Мне　

надо поговорить с ним. Наедине.　

Но… — Клэр запнулась и обратилась ко мне: — Филип?　Можно, — кивнул я.　Мы будем на кухне, — сказала Клэр. — Если что　крикни.　

Подождав, пока Клэр ушла, Дана примостилась на ступеньках — полусидя-полулежа, голова к голове. Наблюдая за ней сквозь неплотно прикрытые веки, я заметил, что она смертельно напугана, но не мог понять, что ее так взволновало. Боится за мою жизнь? Но она, наверное, уже поняла, что я вне опасности. Хочет, чтобы я держал язык за зубами? Но ведь одно ее присутствие здесь, сейчас, выдает ее с головой. Золотистая, пушистая головка склонилась надо мной, почти касаясь лица. Даже разбитым носом я почувствовал запах ее духов. Мягкий голос… по выговору не поймешь, откуда она… и в глазах — мольба.　

Не знаю, смею ли я просить, — начала она прерывистым шепотом.　

Даже в несчастье эта девушка была необычайно привлекательна. Я и прежде признавал, что она хороша, но попадать под влияние ее чар не случалось. Мимолетные дежурные улыбки, кото-　

рыси она меня походя дарила, не позволяли почувствовать истинную силу ее обаяния; теперь же, когда именно на меня были направлены мощные флюиды, я поймал себя на мысли, что готов сделать для нее все.　

Чем я могу вам помочь? — спросил я.　Пожалуйста, верните мне то, что я написала для Джорджа Миллейса, — настойчиво попросила Дана.　

Я ничего не ответил, лишь прикрыл уцелевший глаз. Дана превратно истолковала мое молчание и вновь страстно, умоляюще зашептала:　

Я понимаю, вы, наверное, думаете сейчас, да как она смеет обращаться ко мне с просьбой, пусть даже самой незначительной, как смеет надеяться на снисходительность… на милосердие, когда Айвор такое сделал.　

В ее голосе слышались стыд и отчаяние, негодование и мольба. Просить о чем-то человека, которого ее отец… любовник… едва не отправил на тот свет, — задача не из легких, но у Даны хорошо получалось.　

Верните мне ее, верните, умоляю вас…　Айвор ваш отец?　Нет.　Тогда кем же он вам приходится?　У нас была… связь…　

Ну, уж мне-то могла и прямо сказать, подумал я не без ехидства.　

Пожалуйста, верните мне пачку сигарет, — вновь попросила она.　

Что-что? Я совершенно не понимал, о чем она.　

Не сочтите за труд рассказать о своей связи с Айвором ден Релганом… а также с лордом Уайтом, — сказал я, изо всех сил напрягая одеревеневший язык, чтобы речь звучала внятно.　А если я расскажу… Вы отдадите мне? Для меня это так важно, а вам ничего не стоит, отдайте, прошу вас…