Ой, блин, извини!

Рели ничуть не обиделась, а рассмеялась, прикрыв ладошкой рот.

– Ничего, – сказала она. – Ты написал хорошие стихи.

– Неужели? – поразился Толя. Ему хотелось сгореть со стыда так, чтобы не осталось даже пепла.

– Конечно! Ты же выразил все, что хотел: и то, как ты мне сочувствуешь, и то, что я произвела на тебя такое впечатление.

Толя благословил Бога за то, что он не дал ему при рождении способности краснеть.

– Я верю, – продолжала Рели, – что если ты займешься этим серьезно, то сможешь написать самые замечательные стихи на свете. Может, ты сделаешь это на досуге? Я бы очень хотела послушать!

– Да уж, досуга у нас будет море! – сказал Толя.

– Я люблю тебя! – Рели вновь интимно прижалась к нему. – Скажи, что ты тоже меня любишь!

Толя открыл рот, готовый сказать этому прелестному созданию все, что угодно, но его отвлек свет фонаря. Рели тоже заметила это и спокойно села, чинно сложив руки на коленях.

Фонарь держал в руке Офзеринс. Он стоял у лестницы и усердно светил на дверь комнаты Религии. Потом он вошел внутрь.

– Вот мерзавец! – прошептала Рели. – Что будем делать?

Делать им ничего не пришлось. Спустя секунду замок содрогнулся от громкого вопля:

– А-а-а-а-а-а-а!!!! Августо! Нас опередили гнусные извращенцы! Девушку похитили! Ты видишь, видишь, Августо! Она не могла уйти сама! Здесь не хватает платья! Я все платья пропитал приворотным зельем, она бы не ушла от меня! Авгу-у-у-сто-о-о-о!

– Прекрати! – Толя остановил Рели, уже собравшуюся сорвать с себя платье. – Кого ты слушаешь? Это же олицетворение маразма!

– Я, может, для тебя стараюсь! – сориентировалась Рели.

– Все равно не стóит. Оглянись!

Рели огляделась и увидела, что все уже вышли в коридор. Вотзефак подошел к Толе и сурово попросил:

– Доложи обстановку!

Толя коротко изложил факты:

– Этот, с позволения сказать, лорд только что зашел в спальню Рели, а теперь орет.

Вдруг из комнаты выбежал сам лорд с автоматом в руках.

– Рели, почему ты не взяла оружие на пост?! – взвыл Вотзефак.

– Я… не подумала…

Офзеринс осветил фонарем всю компанию, стремительно приближаясь к ним.

– Что-то страшное грядет! – возвестил он. – Я думаю, надо идти в лес, охотиться на извращенцев!

– Какой лес, мужик? Тут только деревня рядом, а леса только в сказках бывают, – попытался воззвать к здравому смыслу Вотзехелл.

Лорд, тяжело дыша, поводил дулом автомата из стороны в сторону, а потом встал на любимые лыжи – глаза его наполнились слезами, он уронил автомат и неровной походкой поплелся к лестнице.

– Августо! Это крах! Мы погибли! – подвывал он.

– Да уж, удружил нам Олдвайс, – сказал Вотзефак, возвращаясь в комнату.

Вотзехелл тоже пошел спать, только Синеман остался стоять в дверях своей комнаты, рядом с брошенным автоматом. Когда Толя подошел, чтобы забрать оружие, он наклонился и прошептал:

– Что, так и не сказал «люблю»?

– Какое тебе до этого дело? – устало огрызнулся Толя.

– Смотри, как интересно! – сказал Синеман и скрылся в своей комнате.

Толя с автоматом вернулся к дивану. Остаток ночи ему пришлось баюкать Рели, заснувшую от всех этих переживаний. Во сне она была еще красивее, чем обычно, её лицо было таким невинным…

– Я напишу тебе стихи, – прошептал Толя. – Обязательно напишу…

Утром все обитатели замка собрались в столовой попить чаю. Солнце заглядывало в окна, обещая еще один жаркий день. Проспавшийся Офзеринс вел себя вполне прилично и даже извинился за свое вчерашнее поведение.

– Я ведь пить бросил! – заявил он. – Уже с утра во рту ни капли. Мой бедный Компот! Сколько он из-за меня переживает!

Лорд пустил скупую мужскую слезу. Никто на его заявление не ответил. У всех, почему-то, с утра было отвратительное настроение. Поэтому чаепитие проходило в тишине, которую нарушал лишь Вотзефак, время от времени грозно говоривший в пустоту: «Заткнись!» Видимо, ему постоянно требовалось хоть как-то выплескивать свою природную злобу.

Толя тоже чувствовал себя неуютно. Вот уже третье его утро в этом мире, а они сидят и пьют чай. Никуда не бегут, никого не спасают. Самое время заняться личной жизнью.

Толя покосился на Рели, но она была совершенно поглощена чайной церемонией и не обратила на него внимание. Тревожный знак. В голове Анатолия снова включился сектор «бред»:

– Послушайте, лорд, – сказал Толя, – а вот вы намедни про извращенцев каких-то толковали…

Рели поперхнулась чаем и закашлялась, ребята никак не отреагировали, а Офзеринс удивленно посмотрел на Толю.

– Извращенцы? Здесь? Откуда? Да и зачем?

– Просто зверски скучно! – отозвался Синеман.

Во взгляде лорда мелькнуло понимание вкупе с презрением.

– А, так вы хотите, чтобы извращенцы скрасили ваш досуг?

– Толя, ты что? – прошептала Рели.

– Да нет же! – в один голос сказали Толя и Синеман. – Надо бы уже замочить кого-нибудь!

– Ага, замочить! – включился Вотзефак. – Вы только в машинах сидеть и горазды, а как до дела доходит – так тут я.

– Да? Может, и стволы у тех козлов ты отобрал? – поинтересовался Толя.

– Все, хватит собачиться! – решительно сказал Вотзехелл. – Пойдемте лучше в деревню прогуляемся!

Все с радостью поддержали эту идею.

– Может, там и извращенцы сыщутся! – предположил Синеман.

В самую последнюю минуту Офзеринс решил остаться.

– Котик у меня тут, – трогательно сказал он. – Не могу его одного оставить.

Спорить с лордом не стали. Машину решили не брать, чтобы не привлекать ненужного внимания. До деревни было недалеко и утро выдалось прекрасным, так что против пешей прогулки никто не возражал.

– А вот интересно, пацаны из Масштаба выжили? – задумчиво спросил Вотзехелл. – Где они теперь?

– Какая разница! – сказал Толя. Настроение его ухудшилось еще более, когда он вспомнил, что в гибели Масштаба виноват только он.

– Может, они все-таки нанесут удар дону Гану?

– Ну, конечно! – язвительно сказал Анатолий.

– Что тебя так бесит?

– Больше всего меня бесит то, что надо ставить запятую после «ну» и перед «конечно»!

– А чего так?

– Не знаю. У меня об нее ум запинается. Этот поганый «Microsoft Word»… Еще противно, когда автор начинает за своих героев думать. Как этот, с хохляцкой фамилией, забыл, блин. Вот уж кого хлебом не корми – дай подумать!

– А разве думать – это не хорошо? – спросила Рели, беря Толю под руку.

– Только не для таких красавиц, как ты! – быстрее всех отреагировал Синеман.

– Хамло, – равнодушно сказала девушка.

Деревенька оказалась из процветающих. Больше всего она походила на небольшой поселок городского типа. Дороги были засыпаны гравием, дома больше напоминали особняки новых русских, чем крестьянские избы. Возможно, поэтому все сразу расслабились.

– Вот в Бабунях, – начал рассказывать Вотзехелл, – там вообще порядки ужасные. Ты идешь, а на тебя все смотрят. Ты спрашиваешь, а тебе не отвечают. И возле каждого дома куча камней лежит.

– Зачем? – удивился Толя.

– Чтобы кидаться в незнакомые машины. Ну не придурки ли?

Друзья походили немного по улицам, посмотрели на местных жителей, занятых либо мордобоем, либо торговлей. Одно другому, правда, не мешало, а наоборот способствовало. Так, прямо на глазах у друзей, один мужчина, в полном расцвете сил, мощным ударом в челюсть убедил какого-то подростка в том, что он хочет купить его кожаную куртку, и именно за триста рублей. Когда бедный парень отдал деньги, мужчина задумчиво сказал:

– А зачем тебе куртка? У тебя свитер есть. А я сегодня нажрусь и засну где-нибудь под забором. Ты же не хочешь, чтобы я простудился? Не хочешь, нет? Ну, тогда снимай свитер!

Друзья неодобрительно покачали головами и пошли дальше. Набрели на небольшой рынок, где Толя к своему восторгу и удивлению обнаружил сахарную вату. Никто, кроме него, не знал, что это такое, но Толя убедил всех, что вещь эту взять очень даже стоит. Вотзефак со скупердяйской гримасой полез в карман и отсчитал в жадную лапу торговца необходимое количество монет. Вскоре все пятеро получили по вожделенной палочке, обмотанной воздушной сахарной ватой.