Лишь один Пимен остался сидеть и, тем самым, привлек к себе Мишкино внимание. Его спокойствие было совершенно непонятным.

— Пинька, что ж ты?… — Егор уже не говорил а хрипел — железная рука Луки медленно выворачивала ему голову. — Пинь… ка…

Все еще неподвижно сидевший Пимен, незаметно ни для кого, кроме Мишки опустил руку и потянул из-за голенища засапожник. Мишке скрытность была не нужна, поэтому он действовал быстрее: кинжал мелькнул в воздухе и пригвоздил рукав рубахи Пимена к лавке. Тот мгновенно разжал пальцы и засапожник провалился обратно за голенище. Мишка встретился с ненавидящим взглядом Пимена и неожиданным даже для самого себя голосом, больше похожим на змеиное шипение, выдохнул:

— Только шевельнись, падла, у меня еще два есть.

Получилось, по всей видимости, убедительно: Пимен замер, не пытаясь даже высвободить рукав.

— А-а-ах-х!!!

Непонятно откуда взявшаяся у деда секира, очертила почти идеальный полукруг и с хрустом врезалась в середину столешницы. Все замерли, Было непонятно, что отрубил дед: то ли нос Егору, то ли пальцы Луке. В наступившей мертвой тишине Лука шумно выдохнул и брезгливо отбросил в сторону клок егоровой броды. Старый вояка не промахнулся, лезвие не задело ни Луку ни его противника, если не считать бороды Егора. Однако, топор не бритва — часть волос была перерублена, а часть вмята в древесину и заклинена там, Егор так и остался лежать щекой на столе, раскорячившись руками и ногами как краб.

— Ну что, наигрались, детишки? — Дед стукая деревяшкой обошел стол и ухватил за ухо Егора. Тот, распяленный между зажатой лезвием секиры бородой и дедовыми пальцами, беспощадно тянущими за ухо, зарычал сквозь стиснутые зубы. — Наигрался, спрашиваю, или еще желаешь?

— Пинька… сука…

— Еще какая! — Охотно согласился Корней. — Истину глаголешь Егорушка. И что же он тебе наобещал?

— Убью… змея… подколодного…

— Ну зачем же, Егорушка? — Этот «ласковый» тон деда был знаком Мишке, от него так и несло смертью. — Так уж сразу и убивать? Христос прощать велел. Ну разве что, для науки: зубки там повыбивать, вежливо, ребрышки поломать, ласково. А больше ничего и не надо. Михайла, внучек, чего у него там? — Дед указал бородой в сторону Пимена.

— Засапожник.

— Ну вот, не топор же. Ты, Пинюшка, сходи в церковь, да свечечку за здравие Михайлы поставь. Мог же паренек и по горлышку тебя чиркнуть.

Рукав у Пимена медленно намокал кровью, мишкин кинжал, все же зацепил руку. Дед отпустил ухо Егора и, сокрушенно вздыхая покачал топорище, вытаскивая лезвие из толстой доски столешницы. Егор облегченно вздохнул, поворачивая голову в естественное положение и тут же испуганно дернулся, теряя равновесие и падая на пол. Обух секиры ударил в стол прямо перед его лицом.

— Бунтовать?!! Говноеды!!! Сотника лаять!!! Роська!!!

В горницу, чуть не сорвав дверь с петель влетел Роська, в обеих руках взведенные самострелы. Лицо у него было таким же, как в том переулке, где он добил кистенем раненого татя. Мишка цапнул у него один из самострелов и вопросительно уставился на деда.

Дед ткнул пальцем в Егора и Пимена.

— А ну, на пол!!! Оба!!! Минька, бить в них, чуть только шевельнутся!

Егор и Пимен распластались на полу, а дед, прыгая на деревяшке принялся пинать их здоровой ногой в головы. Мужики только мычали, не решаясь даже прикрыться руками — два самострела смотрели им прямо между лопаток.

— Корней, будет! Лучше уж сразу добить.

Лука подхватил деда под руку и оттащил от лежащих.

— Ладно, Лука, будь по-твоему. Данила, Лука говорит: добить. Ты что скажешь?

— Добить!

— Леха?

— Пимена добить, Егорка — дурак, пусть живет.

— Фома?

— Тогда уж и меня добивай, старый хрен!

— Хрен я, конечно, не новый… — Дед на мгновение задумался, потом приказал: Данила, вреж-ка ему еще разок.

Хрясь! Фома опять шлепнулся на пол.

— Фома, надо понимать, против. — Прокомментировал дед и продолжил опрос десятников: — Анисим?

— За бунт — смерть, но и ты Корней…

— Значит, добить. — Утвердил сотник. — Игнат?

— А бунт-то был, Корней Агеич? Оружия я ни у кого не видел, кроме тебя.

— А засапожник?

— Так не достал же.

— Двое против. — Подвел итог опроса дед. Потом глянул на лежащих на полу Егора с Пименом и добавил: — И эти двое, конечно же, тоже.

— Батюшка Корней, Христом Богом!

Пимен брызгал кровью из разбитого рта, извиваясь на полу, как змея. Попытался подползти и ухватиться за сапог сотника.

— Нет, Пинька, один раз я тебя уже простил. Ребятки, бей в него!

Роська выстрелил не задумываясь. Мишка чуть поколебался, но нажал спуск, хотя было это уже бессмысленно — роськин болт ударил Пимена в затылок, прошел навылет и вонзился в пол возле дедовой ноги. По привычке, Мишка тут же упер самострел в пол и нажал ногой на рычаг. Рядом щелкнул самострел Роськи.

— А ты, Егорушка подумай, как хитрецы, дураков, вроде тебя, вперед выставляют, чтобы из-за их спины ножом полоснуть, да еще чистенькими потом остаться. За то, что сотника облаял — вира. Три гривны, отдашь Аристарху. В другой раз убью. Садитесь ребятушки, разговор еще долгим будет.

— Коней Агеич, — Игнат кивнул на труп Пимена. — Прибрать бы…

— Пусть лежит. Вместо него нового десятника еще не выбрали, и я его не утвердил. Кхе! Пусть слушает, может еще и посоветует, чего полезного.

"Блин, ну натуральный мафиозо дон Корнелио. Или злодей из мексиканского сериала — сначала поизмывался, потом приказал прикончить. Нет, падре Мигель, пролетаете Вы со своим диагнозом, были бы мы берсерками, тут бы сейчас трупы штабелями лежали.

А мужики-то сериалов не смотрели, на них спектакль подействовал, вон как на деда пялятся. Вообще-то, нечто подобное сейчас происходит по всей Европе — именно так какой-нибудь "Рейнский Потрошитель" или "Пьер Живорез", грохнув конкурента и крепко пугнув остальных подельников, становятся бароном фон Шварцвальд или маркизом де Мон Плезир.

Если я прав, то прямо сейчас, над неостывшим еще трупом, под графа Погорынского должна начать формироваться новая иерархия".

— Фома, а у тебя-то с чего шило в заднице завелось? — Подал голос Лука Говорун. — Ладно, Егора Федька накрутил, а тебя кто?

"Ага, Лука «столбит» за собой место "второго человека в команде". Как говорилось в одном мультфильме: "Птица Говорун отличается умом и сообразительностью". Процесс пошел".

Фома, все еще сидя на полу и опустив голову, угрюмо молчал. Вместо него голос подал Анисим:

— Его собственная баба крутит, уже который день. Тогда на выручку сотнику ехать не отпускала, а теперь грызет за то, что не поехал и без добычи остался. И язык укоротить нельзя — на сносях, родит скоро. Бабы в эту пору с головой не дружат.

"Торопливое многословие, хотя тебя и не спрашивают. Все, шер ами Анисим, ходить Вам в шестерках, причем не у первого лица, а у Луки. Испугался, что заподозрят в сговоре с Пименом и в несколько секунд определил свою роль на много лет вперед".

— А ты-то чего суетился, Аниська? — Отозвался Лука. — Спасибо, Леха — мужик спокойный, только придержал, а мог бы и приложить крепенько.

"Вот, уже Аниська, а не Анисим, сейчас Лука его дожмет".

— Так это… Все повставали, и я…

— Повставали, да по-разному! — Лука неторопливо поправил свои длиннющие рыжие усы. — Вон Игнат тоже встал: руку на нож и сотника с боку прикрыл. А Данила, даже и вставать не стал, сидя Фому приголубил.

"Силен дядька Лука — все заметил, все оценил, хотя, можно было подумать, что он только Егором и занят. Сейчас он должен что-нибудь сказать деду. Все равно, что, лишь бы зафиксировать свое положение второго человека, мол, напрямую с сотником общается только он, а остальные — более низкий уровень".

— Корней, а надо ли было ребяток-то?… — Лука качнул головой в сторону Мишки и Роськи. — …Что ж, мы сами не справились бы?