При другом раскладе Стас нашел бы аргументы повесомее, но сейчас спорить было действительно некогда.

— Только быстро! — рыкнул он. — Вляпаетесь во что-нибудь, зашибу!

Угроза была смешной. Ясно же, если вляпаются, то и зашибать будет некого.

— Будь спок, генерал! — Краб завел мотор. — Садись, Серый.

Мальчуган не заставил себя упрашивать, тут же забрался на кожаное сиденье. Вараев со Стасом поспешили к своим «жигулям». Дело было сделано, тонкий лед под ногами трещал и прогибался, однако еще держал.

Достучаться до Виталика в этот поздний час оказалось даже проще, чем днем. У бомжей — свой распорядок дня, свое время для сна.

— Вот! — Серега кивнул выбравшемуся на поверхность Виталику на «феррари». — Ты ведь машину хотел — забирай. Дня три-четыре, а может, и больше — ее не хватятся.

— Шутишь? — Виталик потер чумазыми руками чумазые щеки, при этом грязь с ладоней перешла на лицо, а с лица на ладони. Нормальный обмен веществ. Еще один миниатюрный круговорот в природе.

— Никаких шуток, зови своего водилу, бери попутчиков, и езжайте.

— Ну ты даешь!

— А как ты хотел? Машина пока не в угоне, но рано или поздно ее хватятся. Так что будет лучше, если вы поспешите.

Виталик озадаченно поскреб в затылке, и видно было, что он в полной ошарашке.

— Смотри, если передумал насчет юга, мы ее в речку столкнем, — ехидно добавил Мишаня. — Я бы так и сделал, да Серый для тебя чего-то суетится.

— Значит, правда, не нужно? — Серега ощутил разочарование.

— Почему же… Нужно, конечно. Просто ты так напал…

— Только скорее решай: либо да, либо нет.

— Ничего себе — выбор! Прямо вот так с бухты-барахты и ехать?

— А что тебя держит?

— Ну… У меня ведь тут, типа, хозяйство, шмотки, то-се…

— Ага, корова дойная, пара коз, избушка! — подхватил Краб. — Чего ты лепишь-то? Хозяин, в натуре!.. Садись и езжай! Вот оно твое сегодняшнее хозяйство: магнитола японская, кондишн, бензобак полный. Или в канализации париться лучше?

— Не то, чтобы лучше, но как-то безопаснее… — Виталик переступил с ноги на ногу. Видно было, что он колеблется. — Во, блин, палево-то! Искушаете!

— А ты не дрейфь! — подбодрил Мишаня. — Терять-то, один фиг, нечего.

— Да уж… — Виталик хлюпнул носом, выдув небольшой пузырь, стеснительно подтерся рукавом. — Чья тачка-то?

— Козла одного. У него сегодня большие неприятности, так что про машину он несколько дней не вспомнит.

— Вон оно как…

— Давай, не телись! Нам спатеньки пора.

— Значит, дня три-четыре у нас есть? — Виталик что-то про себя прикидывал.

— Если выберетесь за пределы области, скорее всего, больше будет, — сказал Мишаня. — А на Кавказе еще и толкнете какому-нибудь толстосуму. На бабло хибару купите. Там с этими делами проще.

— Ты же море хотел! — снова вступил в разговор Серега. — Вот и будет вам море. И горы будут, и солнце с песком.

— Ну, перцы!.. Как же вы меня рвете-то! Прямо на части… — Виталик в волнении качнулся туда-сюда и вдруг энергично заколотил ногой по люку. — Кранчик! Давай сюда Толяна с Надькой! И шмотки выволакивай!

Блажил он сипло и не сказать, что по-шаляпински, однако народец подземный услышал. Полезли шустро, как тараканы, — видно, к облавам да прочим катаклизмам народец был приучен.

— На юг едем! — заблажил Виталик. — К морю, блин, синему!

Больше всего Серегу удивило послушание бездомных компаньонов. А может, кочевая жизнь сделала их привычными к переездам. Когда нет дома, не так уж сложно сорваться с места. Для Виталика дом был там, в парке, но из парка его турнул Бош. Прочая же братия головы свои нагружать и вовсе не спешила. Лишние мысли — они, как известно, тоже обременяют. А тут — вылез под небушко, прыгнул в красавицу на четырех колесах — и снова спи. Да еще под музыку какого-нибудь Вивальди или Тамарочку Гвердцетели.

Не успели они глазом моргнуть, как в «итальянца» набилось человек шесть или семь. Толян — тот самый водитель-таксист привычно уселся за руль, живо разобрался с вытянутыми наружу проводками.

— Куда едем? — с готовностью вопросил он.

— Сказано же: к морю! — Виталик с беспокойством оглянулся на Серегу. — А где оно море-то? В какой хоть стороне?

— Найдете, — улыбнулся Сергей.

— Найдем, командир! — браво подтвердил Толян. — Море — не иголка, не потеряется.

— Здорово не гоните, — попросил Серега. — И осторожней там. Удачи, в общем!

— Серый! — забравшийся в машину Виталик только сейчас сообразил, что расстается с Серегой навсегда. То есть можно было, конечно, обманывать себя, успокаивать разными байками о скором возвращении, но все это было бы чистой туфтой. Даже перелетные птицы теряют в дороге треть своего состава, — бомжевское племя скользит по времени и пространству, как морковка по германской тёрке.

— Серый! — вновь повторил Виталик, и голос у него дрогнул. Серега подошел ближе, схватил протянутую пятерню.

— Помнишь, как шмонал тебя давным-давно? Еще в парке?

— Ну так!

— А потом ты приемник старый приволок. И сушек — целый кулек.

— Помню, конечно.

— Так ты это… Не поминай нас лихом, если что, — глаза у Виталика подозрительно блеснули. — И Гере с Антошей приветы передавай!

— Обязательно передам.

Виталик буркнул нечленораздельное, и в горле у него клокотнуло. Приняв это за команду отправления, Толян ударил по газам. Сонная и тощая Надька, должно быть, та самая сестра милосердия, энергично запорхала через заднее стекло ладошками, к ней присоединился эпилептик Кранчик. Другие тоже замахали руками, кто-то даже по-разбойничьи свистнул. Машина резво тронулась по черной улице.

— А ты молоток! — похвалил Краб. — Все сообразил, как надо. И про номера, и про Кентукки. Если Вараев ему нос на сторону поправил, про машину свою он не скоро вспомнит.

— Не скоро, — уныло согласился Сергей.

— А с такими номерами этих красавцев фиг кто остановит. Еще и честь отдавать будут.

— Только бы они из города вырвались, — пробормотал Серега.

— Не переживай, вырвутся.

— И надо было им денег дать, что ли. Хотя бы на первое время.

— А кто тебе сказал, что у них денег нет? Там в барсетке бренчало кое-что.

— Барсетка Кентукки?

— Ага, на заднем сиденье. Документы я от греха подальше забрал, а лопатник оставил… — Мишаня ухмыльнулся. — Я же говорю: лох — этот твой Кентукки. Возомнил себя пугалом небесным, решил, что никто уже не позарится на его имущество.

— И поделом ему.

— Поделом-то поделом, только все равно не доедут они до моря, — вздохнул Мишаня. — Больно уж развеселая компания.

— Доедут! — пожелал Серега. — Должны доехать…

Что там они смотрели вчера?

Ну да, отчим дядя Витя в очередной раз поставил «Осенний марафон» — странную и славную кинокартину. Словно почувствовал Серегин настрой. То есть тоже вроде комедия, но ведь какая грустная! Серега смотрел на экран и вместо артиста Басилашвили видел почему-то отца. Может, из-за голоса и похожих интонаций? Прямо наваждение какое-то! Артист смеялся, говорил, двигался, а в итоге получалось что-то вроде свидания с папкой. Ленка уже вовсю зевала, а Серега смотрел и смотрел. Потому что было весело и грустно. Потому что отца ему очень не хватало. И сидящая рядом мама тоже что-то такое почувствовала. Одной рукой обнимала Серегу, а другой часто проводила по щекам. И это тоже было странным, почти нелепым — потому слезы сбегали прямиком на ее улыбку. То самое, что зовется смехом сквозь слезы.

Когда-то Серега подобного смешения не понимал, теперь же знал: обычно так и бывает. Сперва нахохочешься, потом начинаешь тихо звереть, а к вечеру становится жалко всех и запросто можно разреветься. Почему? Да потому что вся жизнь такая — пестрая и сумбурная. Потому что друзья и враги всегда где-то на одной парте-лавочке. И ничего из себя не вырежешь, не выкинешь — все равно как слова из песни. Поскольку все — свое, кровное. И даже рука — пусть самая левая — тоже твоя, и головенка стриженная, тупая, шишковатая — не какого-нибудь баклана из общаги напротив, а своя родная.