– Точно не скажу. Давайте ориентироваться, что за время этой поездки Ивану Семёновичу придётся нарисовать около двухсот портретов. При этом часто придётся работать буквально на коленке в стеснённых условиях. Поэтому сами решайте, что надо.
Через пару часов мы тряслись в поезде до Гатчины. В Приоратском дворце Куликов, подписав все необходимые бумаги, был введён генералом Ширинкиным в курс того, в каком расследовании он будет участвовать. Мне даже стало как-то жаль художника, он даже не представлял себе, как изменилась его жизнь. Кстати, рисунок Дарьи забрал себе. Не знаю, придётся ли объяснять Марии кто это, но он всегда будет со мной.
Следующий день прошёл в изучении поступающих докладов по повторной проверке столичных слуг, обслуживающих царскую семью в Ливадии. Буров за день, пока никого на квартирах, в домах не было успел «прошмонать» места жительства семи слуг. В этом ему помогали Логунова Татьяна и старший агент Зарянский Сергей Владимирович, в своё время также входивший в конвой его ещё высочества Николая. Один из фанатов стрельбы по-македонски и рукопашного боя. Пришлось его добавить в нашу группу, так как «боевика и скорохвата» нам не хватало.
Вечером приехал коллежский асессор Кошко, которого также разместили в Приоратском дворце. После подписания в рабочем кабинете необходимых документов, связанных с секретностью расследования, ввели в курс дела и познакомили с членами группы. После того, как Ширинкин покинул наше собрание, я отправил всех остальных по их комнатам и остался с сыщиком наедине.
– Есть какие-нибудь идеи, Аркадий Францевич? – поинтересовался я.
– На первый взгляд просится вывод, что если за почти два месяца в окружении царской семьи на день отравления не выявили убийцу, то его в этом окружении и нет, – медленно, подбирая слова, ответил Кошко.
– Почему Вы так решили?
– Понимаете, Тимофей Васильевич, пускай мой опыт работы в сыскной части небольшой, но за шесть лет службы я убедился в том, что большинство преступлений раскрывается в течение двух-трех дней после его совершения, так сказать «по горячим следам» и, как правило, совершенно не по тем версиям, которые выстраивает первоначально сыщик или следователь.
Кошко сделал паузу, я же с нетерпением ждал продолжения его размышлений.
– По моему мнению, принятая за основу версия – отравление совершил кто-то из окружения императора и его семьи, изначально была ошибочной, – Аркадий Францевич указательным пальцем разгладил усы, давая себе время, чтобы собраться с мыслями, после чего продолжил. – Отравитель – кто-то со стороны.
– И каким образом яд оказался в одном из блюд обеда? И кто этот фантом-отравитель? Жандармы опросили всех, кто был в Ливадийском дворце девятого сентября?! – я пытался сдерживать себя, чтобы не повысить голос.
– Значит не всех. Кого-то не учли. И с этим надо разбираться на месте, – твёрдо произнёс сыщик.
– Вот с вашей поездкой в Ливадию я полностью согласен. О том, чтобы Вам оказывали помощь на местах, начальники жандармских команд в Севастополе и Симферополе будут завтра же оповещены, по этому поводу можете, не беспокоится. Думаю, Евгений Никифорович организует Вам ещё и какую-нибудь грозную бумагу за своей подписью и печатью Дворцовой полиции. Кто-то нужен в помощь из нашей группы?
– Это хорошо, даже замечательно, – Кошко хитро и задорно улыбнулся. – Не могу себе представить, что мне будут помогать жандармские офицеры. Как-то в голове не укладывается.
– Будут, будут. Можете не сомневаться. Так кого в помощь возьмёте из нашей группы? – вновь спросил я.
– Тимофей Васильевич, а художник, действительно, так хорош, как про него рассказывали? И, действительно, может со слов нарисовать лицо нужного человека?
– Да, хорош! Я и сам убедился, да и для остальных членов нашей группы Иван Семёнович нарисовал по описанию лица их знакомых. Все в один голос утверждают, что очень похожи. В дороге у Вас будет время в этом убедиться.
– Без меня меня женили, – вновь задорно улыбнулся сыщик, ещё больше расположив меня к себе. – С удовольствием возьму с собой господина Кулакова. Надо же, художник-криминалист?! Так неожиданно! Я в своей части в Риге пытаюсь организовать антропометрическое бюро по системе Бертильона, соединённое с фотографическим павильоном, но, к сожалению, департамент денег на это не выделяет. Может тогда получится, должность художника-криминалиста пробить. А лучше бы всё сразу! Вот возьму и сманю к себе Ивана Семёновича.
– Не, не получится. Такая корова нужна самому, – непроизвольно вырвалось у меня.
– Какая корова? – удивлённо спросил Кошко.
Пришлось изворачиваться и рассказывать в лицах мультик на стихи Михалкова «Как старик корову продавал», выдав это за местный фольклор Приамурья. На память прочитал несколько запомнившихся отрывков. Кошко задорно хохотал, особенно после последнего четверостишья:
Смех смехом, а на следующий день Кошко, Куликов и Зарянский выехали в Севастополь. Через двое суток пришла телеграмма, что группа приступила к работе.
Пятого ноября одна тысяча девятисотого года в истории Российской империи произошло сразу несколько, можно сказать, значимых событий. Первое было трагическое – умерла Её императорское высочество Ольга Александровна. Видимо, эта новость привела к несколько преждевременным родам у Её императорского величества Елены Филипповны. Но, слава Богу, всё закончилось хорошо, и в семье Романовых, как мечтал Николай, появилась здоровая и крикливая девочка. Можно было дать сто процентов, что назовут её Ольгой.
Эти события несколько выбили и меня, и всех, кто находился в Гатчинском дворце из колеи. Особенно трёхчасовые роды Елены. Не хотелось бы мне оказаться на месте Николая. С утра смерть сестры, а потом эти крики роженицы. Ближе к вечеру, когда всё стало успокаиваться, к Ширинкину, у которого я находился и лечил вместе с ним нервы небольшими порциями «адмиральского чая» и моего любимого вишнёвого ликёра, примчался начальник телеграфной конторы титулярный советник Михайлов со следующей депешей: «Armande Hachette трость духовая трубка шарик кастрюля-крюшница компот больше тридцати сажень убыл Одесса Константинополь Марсель 12 сентября „Пэл-мэл гэзет“ 20 11 1899 третья страница Нужна помощь Кошко».
Первым телеграмму, отпустив Михайлова, прочел генерал, после чего передал её мне. Дождавшись, когда я ознакомлюсь с текстом, спросил:
– Вы чего-нибудь понимаете, Тимофей Васильевич?
– Думаю, Аркадий Францевич нашёл того, кто добавил яд в компот на том злосчастном обеде, Евгений Никифорович.
– И каким образом?
– Нашёл или как убийца добавил яд?
– И то и другое, – несколько раздражённо произнёс Ширинкин.
– Как нашёл, не знаю, а вот как добавил, уже примерно представил, но чтобы убедиться прикажите доставить «Пэл-мэл гэзет» от двадцатого ноября прошлого года. По-моему она есть в подшивках газет и журналов аналитической группы.
Пока ждали газету, пришлось рассказать Евгению Ширинкину свои предположения о том, что яд в виде шарика с помощью духовой трубки запулили с расстояния больше тридцати сажень в кастрюлю-крюшницу с компотом. И сделал это какой-то француз Арманд Хашетт, убывший на пароходе из Одессы в Марсель двенадцатого сентября.
Принесли газету и на третьей страницы сразу же наткнулись на интересное объявление, которое в моём переводе с английского звучало примерно так: «Прогулочная трость в виде духовой трубки. Э. Ланг с Кокспур-стрит (дом 22), что в Лондоне, просит обратить внимание на сделанные им последние улучшения в уже используемых оружии и снарядах. Недавно он получил весьма ценное описание этого оружия, используемого индейцами макуши от прославленного путешественника мистера Ватертона.
