– Что ещё?! – раздражённо произнёс король.

– Утром принесли посылку от покойного премьер-министра. В свете случившихся событий я подумал, что это возможно, что-то важное, – с поклоном ответил старый слуга королевы.

– Это точно посылка от маркиза Солсбери?! – спросил Георг, чувствуя, как какой-то страх начал охватывать его.

– Ваше королевское величество, я давно служу королевскому дому Великобритании и мне прекрасно знакома печать премьер-министра, – с достоинством ответил секретарь.

– Хорошо, несите, – сдерживая нервную дрожь, произнёс король.

Вскоре перед Георгом на столе стояла, судя по очертаниям, шкатулка или что-то похожее, завернутое в ткань и зафиксированное блямбами сургуча с оттисками печати. Секретарь по взгляду короля, взяв со стола небольшой нож для вскрытия писем, взрезал ткань и достал, как и предполагалось, небольшой деревянный ящик. Откинув крышку и заглянув внутрь, секретарь в ужасе отшатнулся.

Георг, встав с кресла, посмотрел содержание посылки и без сил опустился назад.

«Патрон, кинжал, динамитная шашка и пузырёк с какими-то кристаллами. И как довесок кусок бумаги, на котором изображён флаг „Ирландского республиканского братства“. А могла быть просто бомба, которая взорвалась бы при вскрытии шкатулки», – от этой мысли Георг почувствовал, как перед глазами поплыли предметы, и он потерял сознание.

– И когда наш герой решится сделать, наконец-то, предложение заждавшейся этого девушке? – подошедший ко мне уже коллежский асессор Бутягин, распушив усы, со смешинкой в глазах, лукаво посмотрел на меня.

Я, наслаждавшийся на балконе свежим и морозным воздухом с Невы, шутливо и в тоже время серьёзно ответил:

– Павел Васильевич, Вы-то в курсе моей ситуации. Жених согласен, родители невесты согласны, осталось уговорить невесту. Я сегодня подготовил один сюрприз. Вот после него и сделаю предложение.

– Так чего ждём?! Пойдёмте в зал к гостям, и там решительно делайте свой сюрприз, а потом предложение! Признаюсь, мы с Машей ждём этого с нетерпением.

– Вот придёт сюрприз, мы с ним на шесть вечера договорились, там всё и будет. А пока мне надо сосредоточиться.

– Всё понял. Я пошёл. Только лучше зайдите в комнату. Как бы не простыть. Обманчивая погода в апреле месяце, особенно в Петербурге.

Согласно кивнув головой, я вслед за Бутягиным вышел с балкона и затворил двери. Проводив глазами фигуру доктора задумался, вспоминая события последних месяцев.

По похоронной процессии мы с Зарянским отстрелялись быстро, не затратив и сорока секунд. Сделав по семь-восемь выстрелов, быстро разобрали штуцеры, сложили в кофр Бурова и втроём вышли из квартиры, готовые в любой момент открыть огонь из наганов с глушителями.

Спустившись на первый этаж, вышли через черный ход, замок в двери Буров открыл заранее. А когда мы вышли во двор, аккуратно закрыл дверь, передав кофр Зарянскому. Гул на Виктории-стрит нарастал, даже раздалась пара выстрелов, судя по всему из револьвера, а мы в это время уходили по отработанному маршруту к Воксхолльскому мосту, по пути воспользовавшись ещё тремя сквозными подъездами домов. Неспешное путешествие в толчее по мосту.

Разыгранная сценка случайного столкновения между мною и Зарянским. В результате чего кофр с тремя штуцерами на глазах изумлённой публики улетел с моста в воду. Мы немного потаскали с Сергеем Владимировичем друг друга за грудки, пока Буров не растащил нас под смех и улюлюканье зевак-прохожих. После этого засели в одном из пабов рядом с вокзалом, где будущие пассажиры ожидали отправления поезда. Здесь к нам присоединился Горелов.

Потом была поездка до Саутгемптона, откуда на следующий день отправились на пароходе «Кайзер Вильгельм дер Гроссе» по прозвищу «Большой Кайзер» в Гамбург. Этот четырехтрубный гигант длиной почти в двести метров осуществлял рейсы по маршруту «Гамбург-Саутгемптон-Нью-Йорк» и обратно, принимая на борт более одной тысячи семисот пассажиров. Данный маршрут в один конец судно проходило за шесть суток.

В общем, в течение восемнадцати часов, что судно шло до порта приписки в Германии, я чувствовал себя героем кинофильма «Титаник». Хорошо хоть качка не ощущалась, и смог полюбоваться свинцовыми волнами и хмурым небом Северного моря. Потом поездом до Берлина, где уже по своим настоящим документам получили в нашем посольстве какой-то груз и, изображая дипкурьеров, добрались до Гатчины.

Это было одно из прикрытий нашей операции. Официально, флигель-адъютант императора выехал в Европу, чтобы собрать информацию и получить секретные бумаги в посольствах для Государя, а три агента секретной части были его охраной. Несколько натянуто, но для неискушенной тайными играми публики должно было прокатить. Тем более во время всей операции, пока не прибыли в Берлин, мы всегда были в гриме.

Честно говоря, когда возвращались обратно, всё чаще посещала меня мысль: «Попили вечером холодного молочка, и сгорели за одну ночь в лихорадке». То, что совершила наша «четвёрка мушкетёров», тянуло не на один расстрел. В будущем исполнителей акции такого уровня стопроцентно ждала ликвидация. Там бы и Воронцова-Дашкова с Ширинкиным не пожалели бы. Но здесь и сейчас была у меня надежда на то, что у нового императора просто очень мало лично преданных ему людей. Все кто его окружают – это люди его отца. Тот же Илларион Иванович, личный друг Александра Третьего, министр императорского двора и уделов. Сейчас готовит коронацию Николаю.

Ванновский Пётр Семёнович, несмотря на семьдесят восемь лет, всё ещё военный министр. А почему? Потому что был начальником штаба у Императора, когда Александр III был ещё Наследником-Цесаревичем и командовал отрядом войск во время восточной Турецкой войны.

Победоносцев – главный идеолог контрреформ Александра Третьего и его учитель-воспитатель в свои семьдесят три занимает пост обер-прокурора Святейшего синода, и, можно сказать, формирует государственную религию. Более-менее молодой Витте, так же ставленник Александра Третьего. И такая ситуация чуть ли не со всеми, в кого пальцем не ткни.

А мы теперь вчетвером, плюс Кошко, замазаны в тайных играх так, что без поддержки Николая нас быстро оденут индивидуально в деревянный макинтош. Но при этом, мы как бы автоматически попадаем в «личную гвардию» нового императора. Только эта мысль и удержала от изменения маршрута на сто восемьдесят градусов, вместо Гамбурга в Нью-Йорк.

Николай мои чаяния не обманул, наградил по-царски.

Буров и Горелов, также как в своё время Зарянский, получили Владимира четвёртой степени, потомственное дворянство и по дворцовой полиции были пожалованы в губернские секретари. Не минула их и награда в виде поместий, приносящих ежегодно доход в две-три тысячи рублей.

Зарянскому к его уже имеющему имению прирезали ещё одно, в два раза больше первого. Чему Сергей Владимирович был безмерно рад. Награды, звания – это, конечно, хорошо и здорово, но имения, дающие тебе в совокупности доход в шесть тысяч рублей, который в десять раз превышает твой годовой оклад в чине губернского секретаря – это уже безбедная жизнь до глубокой старости.

Мне не слабо так землицы добавили в Зейском районе, рядом с моим прииском. Будем надеяться, что и там золотишко найдётся. Кроме этого, пока мы злодействовали, за мои фортели при штурме фортов Таку пришли награды от японского императора – орден Восходящего Солнца аж сразу четвёртой степени, и от кайзера – орден Красного Орла четвёртой степени с мечами. В общем, император дал мне своё разрешение на ношение данных наград, а также под это дело решили легализовать мою Анну второй степени и звание подполковника.

Но самой большой наградой было то, что Николай решил как-то объединить свою «личную гвардию». Это привело с моей подачи к созданию при императоре новой службы. Пока назвали её нейтрально – Аналитический центр, и с января по настоящее время шло её формирование, определялся штат, функционал, финансирование и прочее.