Парень тяжко вздохнул.

И вдруг!

Веки его задрожали, глаза вылезли из орбит.

Вилл вдохнул еще раз, глубоко, стараясь набить себя доверху этим потрясающим воздухом.

Воздухом первой родины!

Он вскинулся и огляделся. Далеко за крышами складов и бараков, находился горб Твердых Вод, точно такой, как в самом старом его воспоминании, затершимся почти полностью.

Брызнули слезы. Вилл подковылял к лестнице ведущей на вершину кораллового маяка, указывающему путь заблудшим в ночи плотам. Лестница винтом шла вокруг бледно-голубого конусообразного строения. Запнувшись о первую же ступеньку, парень принялся карабкаться наверх.

Эти переростки… Это были его братья! Его братья!

Он захлебывался от возбуждения.

Достигнув цели, он обнаружил небольшую комнату под дощатой крышей маяка. Она напоминала пехотный дот, по амбразуре которого в темное время скользил мощный фонарь, поставленный на подвижное основание. Этот фонарь, как и несколько его копий, остался еще со времен рождения отсеков и то, как он работал, знал лишь Основной Терминал.

Обстановка была скромной. В нее входили: удобный гамак, мощный, точно сколоченный стол, кресло, обитое кожей. На полках стояли десятки крохотных костяных фигурок, декораций и моделей. Еще в комнате находилась несколько бочек, и висели гирлянды разнообразной солонины и копченостей.

Вилл, стараясь не заплакать от счастья, смотрел на молодого варвара, который, удобно расположив живот под столешницей, сидел в кресле и вырезал бритвой какую-то фигурку. Судя по отличительным фрагментам, женскую.

— Угу, угу, угу, — произнес парень, поднимая свою работу на свет и разглядывая безупречно симметричные груди.

Парень был удивительно лохмат. Грива прозрачных волос была скручена в тонкие хвостики. Это делало его похожим на добродушного дикобраза.

— Брат, — обмирая от волнения, позвал Вилл.

Варвар, оскалившись, вырезал у фигурки лицо.

— Брат, — позвал Вилл громче.

Нет ответа.

— Брат!

Холка дикобраза дрогнула. Парень медленно обернулся и посмотрел на Вилла выкаченными глазами. Кабинетный варвар замер, не чуя под собой ног. С минуту они молча глядели друг на друга. Не моргая и не двигаясь.

Парень вдруг приподнялся и сорвал с гирлянды кусок вяленого мяса. Деревянный протез стукнул по полу.

— Десять, — сказал одноногий варвар. И с размаху ударил куском мяса об стол. Принялся рвать его на полоски и отправлять в рот. — Девять. Вошем… Шемь. Шесть…

Вилл не мог понять, что это значит.

— Пять. Четыре… — продолжал смотритель.

За этим отсчетом чудилась неотвратимо надвигающаяся опасность. На столе Вилл заметил метательный нож. «Он дает мне время назвать себя, — понял Вилл, — а если я не успею…».

Кадык Вилла панически дернулся. Он вспомнил, как он одет и как, Марлей побери, истощал.

— Три…

— Меня зовут Вилл, я — свой, я — стотри! Я сбежал из кабалы Авторитета!

— Два…

— Не надо, брат, позволь мне объясниться!

— Один!

Вилл зажмурился. Какой нелепый конец! Вернуться, чтобы в неразберихе пасть от рук своих же!

В этот же момент остров издал громовое «фзиу-у-уд».

Парень довольно поскреб живот.

— Маяк номер четыре, рапорт, — раздался тихий бесплотный голос.

— Горизонт чист, — сообщил смотритель. Он помедлил, разглядывая приоткрывшего глаза Вилла. — Все в порядке.

После этого он снова принялся за мясо.

— Здорово, да?

— Что? — слабо откликнулся Вилл.

— Убегать было здорово? — осведомился одноногий.

— Сначала, может быть, — успокаиваясь, сказал Вилл. — А потом все пошло наперекосяк.

— Проблемы с транспортом, да?

— Да, — покивал кабинетный варвар. — Меня зовут Вилл.

— Садись, — предложил дикобраз.

Вилл, не найдя другой мебели, взобрался на бочку.

— Рассказывай.

Самым трудным для Вилла было описать свое путешествие в Проглоте. Чтобы заменить одну Черепаху, он выдумал один пиратский корабль, один самодельный плот, несколько дельфинов и паруса из штанов. Дикобраз слушал так, словно где-то в рассказе Вилла он потерял несколько ящиков солонины. Весь рассказ занял ровно половину гирлянды.

— Я смотритель этого маяка, зовут — Иргуш, — сказал дикобраз, когда Вилл молчанием поставил точку в повествовании.

— Ты веришь мне, смотритель маяка Иргуш? — с надеждой спросил Вилл.

— Недавно у нас поймали шпиона, — неопределенно сообщил Иргуш. — С самой Гиганы говорят, шпионище. Лютый как акулий мозг.

Вилл внутренне напрягся.

— Это я к чему, — продолжал смотритель, — это я к тому, что сейчас у Жреца и отсеков плохое настроение. Я вижу брат, что ты из наших. Но остальные могут подумать, что ты выдрессированный лазутчик. Бывали уже случаи. Его бьют, морят. А ты взгляни на себя: все это с тобой явно происходило. Не важно, что о тебе подумаю я. В первую очередь покажись Жрецу и вождям.

— Что же мне делать сейчас? — мрачно спросил Вилл.

— Хм, — парень улыбнулся. — Подумаем. Вон в том, значит, ящике возьми себе мою старую боевую броню. Она тоже будет великовата, но в этом тряпье тебя не пустят дальше причалов.

Вилл не спорил. Он угрюмо рылся в ящике, распутывая сложную систему остро пахнущих ремней. Еще пол гирлянды солонины ушло, пока он одевался. Когда вилл поднялся в полном облачении воина стотри, Иргуш захватил нижней губой верхнюю, и что-то сказал себе в щеки.

— Ну и креветка, — не выдержал он. — Без обид.

— Без, — согласился Вилл со вздохом.

Он подошел к выходу и взглянул на открывшийся вид. Твердые Воды ждали от него поступка. Он должен был добиться права быть здесь.

— Почему так? — спросил он. — Почему я, воин нашего племени, гордо прошедший через истязания континентальных свиней, должен доказывать, что не лгу. Это оскорбление!

Его ноздри дрогнули, думая, что раздуваются от гнева.

— Сейчас обстановка та еще, дружище, — сказал позади него Иргуш. — Близиться война с теми самыми континентальными свиньями.

— Что? — обернулся Вилл. — Война?

— Точно, — с готовностью подтвердил смотритель. — Такая война, что все чашки побьются, клянусь делением на два. Основной Терминал, да будет бесконечна его оперативная память, требует свержения Авторитета! На этот раз вожди не хотят опростоволоситься. Это будет третья попытка, жрец говорит, что Основной Терминал не потерпит еще одного поражения. Все пять отсеков объединятся, чтобы… Клянусь сложением дробей… Вилл, что это у тебя на спине?

— Это шрамы, — нехотя сказал Вилл. — Я ведь говорил, что детство провел на арене.

— Глупец! — всхлипнул смотритель. — Это тройка! Тройка! Это номер отсека!

— Ах, это, — Вилл потер переносицу. — Я не помню. Что-то было связано с этим. Что-то важное. Но я не помню. На континенте все считали, что это клеймо одного из моих хозяев.

— Это значит, что ты чистокровный стотри, слизняк! — воскликнул Иргуш. — Твои предки десять поколений сношались только с представителями собственного блока! Великий Марлей, вот это удача! Жрец искал такого как ты последние пятнадцать нерестов! У него есть все номера кроме тройки.

Вилл смотрел на смотрителя, морща лоб.

— И что, я теперь, возможно, окажусь сыном вождя? — спросил он, наполняясь несмелым воодушевлением. — Стану командиром дружины, получу лучших наложниц и нескольких капиллярных островов?

Иргуш посмотрел на него с сожалением.

— Э-э-э, ну нет, конечно, с чего бы это… — проговорил он, трогая живот. — Нет, дело не в этом. Видишь ли, из-за межблоковых связей чистокровных стотри с номерами почти не осталось. Единицы. У Красных Касаток так их вовсе не было. Жрец уже отчаялся. И вот выпрыгиваешь ты как жемчужина из селедки.

— А зачем Жрецу такие как мы? — спокойно осведомился Вилл, привыкший к обломам как собака к хвосту.

— Подробностей я не знаю, — заулыбался Иргуш, — но говорят, Жрец пытается открыть подвалы в Истоке. Там хитрые замки, которые можно отпереть только руками чистокровных стотри. Представляешь, что там может быть?