Розмари бросила на него странный взгляд.

— Марк, но неужели ты сам не догадался?

— Извините. Я, наверное, после всего этого плохо соображаю, но нет, не догадался.

— Единственная причина, по которой Оливер не мог развестись — это ты, Марк.

— Я?! — вытаращил глаза Марк.

— Именно ты. Поверь, он любил тебя гораздо больше, чем меня и твою маму, вместе взятых. При разводе он вынужден был бы либо оставить тебя с психически неуравновешенной женщиной, либо обнародовать правду о ее болезни. И то, и другое было бы для тебя невыносимо. Не говоря о том, что Оливер не понаслышке знал, каково мальчику остаться без отца. Он принес тебе в жертву свое счастье. И мое тоже. Так-то, Марк. Вот тебе вся правда о твоем отце. И ты, Анна, возможно, теперь лучше понимаешь наши с Оливером отношения.

Марк был ошеломлен. Слишком много он узнал, чтобы разом все осмыслить. Он долго молчал. Наконец с усилием промолвил:

— Вы сказали — не понаслышке. Что это значит?

Розмари с сочувствием похлопала его по руке.

— Но, Марк, милый, разве ты забыл, что твой дед ушел из семьи, когда Оливер был еще маленький?

Марк уронил голову на руки. Еще одна семейная тайна!

— Он мне говорил, что дедушка умер от сердечного приступа. Ему тогда было десять лет. А бабушка умерла, когда ему было двадцать. У нее была больная печень. Какое-то вирусное заболевание. Она болела много лет.

Розмари вздохнула и покачала головой.

— Твой папа очень берег тебя, Марк. Твой дед действительно умер от сердечного приступа, но совсем недавно. Незадолго до смерти он разыскал Оливера, но тот не захотел его видеть. Мне он сказал, что похоронил отца уже сорок лет назад. А мать Оливера, твоя бабушка, действительно умерла, когда ему едва исполнилось двадцать. И у нее правда была разрушена печень. Только вирус тут ни при чем. Когда муж бросил ее, она начала прикладываться к бутылке и вскоре стала законченной алкоголичкой.

Марк ошеломленно потер лоб. Он был поражен не только новыми фактами семейной истории, но и тем, что чужая женщина, с которой он только сегодня познакомился, знала о его семье гораздо больше, чем он сам. А кое о чем, видимо, не знала и мама.

— Не понимаю, почему папа мне ничего этого не рассказывал?

Марку было очень больно узнавать это так поздно и при таких обстоятельствах. Он еще мог понять, что от него скрыли давнюю беду матери. Но почему от него скрывали, что его дед жив? Почему не рассказали ему, от чего умерла бабушка?

Теперь существование тайной любовницы уже не казалось Марку ужасным открытием. Интересно, сколько еще лжи было в жизни его отца?

— Не осуждай отца, Марк, — сказала Розмари. — Он не рассказывал тебе, потому что ему было стыдно. Стыдно за обоих своих родителей. Предательство отца очень больно ранило его. Поэтому не было и речи о том, чтобы бросить вас с мамой. Он не мог нанести своему сыну удар, который сам пережил в детстве. Он мне так и объяснил. Я постаралась понять. И смирилась, хотя это было непросто.

А вот Марк не понимал. Точнее, он мог понять, что отец берег его, пока он был мал и уязвим. Но ведь он вырос и уже много лет не живет с родителями! Более того, несколько лет он прожил за границей! Чем тогда объяснял отец свое нежелание связать жизнь с Розмари?

Как ни печально, приходится признать, что несчастная женщина — жертва мужского эгоизма. Отцу просто не хотелось все усложнять. Как удобно было получать от этой красивой, желанной, мягкосердечной женщины то, чего не могла ему дать жена!

Другими словами, он просто использовал Розмари. Двадцать лет! Это непростительно.

Наверное, его мрачные мысли легко можно было прочесть по его лицу, потому что Розмари вдруг печально улыбнулась.

— Ты, вероятно, думаешь: почему же отец не развелся с мамой после того, как птенчик оперился и вылетел из родительского гнезда?

— Мне приходило это в голову, — признался Марк.

— Поверь, мне это приходило в голову гораздо чаще, — с грустной иронией промолвила Розмари. — Но, знаешь, к тому времени я уже не смела настаивать. А сам он об этом не заговаривал. Может, твое высокое мнение о нем все еще было для него важнее меня, а может, он боялся разбить сердце твоей несчастной матери. Он по-своему пытался сделать меня счастливой. Построил этот дом и проводил со мной каждую свободную минуту. Жене он говорил, что отправляется на рыбалку, и она, видимо, ничего не подозревала.

Марк кивнул.

— Наверняка не подозревала. Он всю жизнь любил рыбалку.

— Но последние двадцать лет ему пришлось отказаться от своего любимого увлечения. Уезжая якобы на рыбалку, он встречался со мной. В рыбацком домике в Тихой заводи. Но потом этот домик разгромили какие-то хулиганы.

Вдруг Марк с горечью вспомнил, с каким пониманием отнесся отец к его увлечению баскетболом. Старый лжец! Из-за баскетбола Марк перестал ездить в Тихую заводь. Ему тогда было двенадцать лет. Ровно двадцать лет назад, когда отец познакомился с мисс Фарли.

Но, может, все было как раз наоборот? Марк вырос, у него появились новые друзья и увлечения, и папа почувствовал себя одиноким и брошенным. Ведь выходные, проведенные с Марком, были для него, наверное, настоящей отдушиной! Когда взрослеющий сын стал отдаляться от него, он нашел утешение с Розмари. Да, могло быть и так, и в этом случае Марк должен винить не отца за его распущенность, а себя за свое невнимание.

Марк посмотрел на Розмари и подумал о том, какой же необыкновенной красавицей она была двадцать лет назад. Она и теперь очень красива.

— Позвольте мне попросить прощения за моего отца, — с чувством сказал Марк. — Мне кажется, он поступил с вами жестоко. И несправедливо. И я думаю, что он и сам это понимал. Его решение подарить вам Тихую заводь было, несомненно, его последним «прости». Поэтому Тихая заводь обязательно должна быть вашей. Я уже сказал Анне, что немедленно поручу юристам все оформить.

Розмари подняла на него лучистые глаза, полные такого восхищения, что он чуть сам не расплакался.

— Неужели ты это сделаешь?

— Конечно. Таково было желание моего отца.

Она разрыдалась, и Марку ничего не оставалось, как вновь принять на себя роль жилетки. Он обхватил ее за хрупкие плечи и стал приговаривать что-то успокаивающее. Второй раз за день он утешает женщин семьи Фарли! Но успокаивать мать — совсем не то, что утешать дочь. И слава Богу.

— Ну пожалуйста, Розмари. Не плачьте. Успокойтесь.

— Оливер терпеть не мог, когда я плакала, — всхлипывала Розмари.

Ничего удивительного, мрачно подумал Марк. Готов спорить на что угодно, плакать ей приходилось нередко. Отец бессовестно испортил ей жизнь. Почему он не повел себя, как порядочный человек, и не оставил ее, как бы трудно ему ни было? Тогда со временем она могла бы утешиться и начать жизнь заново, познакомиться с хорошим человеком, выйти замуж, родить еще детей. Ей же, бедняжке, пришлось довольствоваться нечастыми «постельными сценами»…

Отец всякий стыд потерял! Марк бросил взгляд на Анну и виновато признал, что отец отнюдь не был исключением.

Страшная сила — физическое влечение. Особенно для мужчины.

Марк мысленно поклялся, что никогда не допустит, чтобы его влечение к Анне пересилило здравый смысл. Скоро вечер закончится, и он больше никогда не вернется сюда. Но пока он еще здесь, его долг — дать Розмари хоть какое-то утешение. Совесть его и так не спокойна из-за Анны, так пусть она хоть за мать порадуется.

Марк повернулся к Анне.

— Анна, почему бы вам не отвести маму наверх и не помочь ей переодеться к ужину? Розмари, вам обязательно надо поесть. И поговорить. Иначе на душе у вас не будет мира, я это по себе знаю. Давайте-ка всласть поговорим. Перемоем косточки старому греховоднику, если захотите. А потом опрокинем пару стаканов вина, которое припасла Мелани. Мелани, Розмари будет готова через десять минут. Поспеете с ужином?

— Нет проблем, — улыбнулась Мелани.