Хмурясь, он вышел из машины и медленно пошел к заднему крыльцу. Он бросил мрачный взгляд на деревянную обшивку террасы, на неструганные бревна, из которых была сложена задняя стена дома. Сосна. Это был отцовский излюбленный материал, который он всегда использовал в своих проектах. Он не только выстроил этот дом, он придумал и нарисовал его. И не сказал ни слова сыну. И жене тоже.

Марк сжал кулаки. Потом постарался успокоиться. Сейчас все выяснится.

Дверного звонка, разумеется, нет. Отец ненавидел звонки. Он и телефон терпеть не мог. Его раздражали любые резкие негармоничные звуки.

Марк глубоко вздохнул и постучал в дверь. Никто не ответил на стук. Он подождал и постучал еще. Прошло добрых полминуты. Почему она не открывает? Она что, глухая?

Ну конечно, леди просто не слышала стука. Пожилые люди часто теряют слух. Нужно постучать погромче. Марк поднял руку, но тут дверь распахнулась.

Нет, она не глухая.

И не старая. Она была молодая и красивая, с русалочьими серо-голубыми глазами, полными губами и светлыми густыми локонами. Она зачесала волосы назад, но не так, как Мишель. У его невесты головка была гладкая и аккуратная, а у этой непокорные пряди выбивались из пучка, в беспорядке падали на лоб, щеки и шею…

— Мисс Фарли? — сдавленным голосом спросил Марк, отчаянно желая, чтобы это была не она. Может, это ее племянница? Зашедшая к больной старушке медсестра? Служащая социальной помощи?

— Да, это я, — подтвердила незнакомка.

Вот все и разъяснилось. Марк разом получил ответ на все вопросы, которые терзали его с тех пор, как он впервые услышал фамилию Фарли.

Анна с интересом разглядывала стоящего в дверном проеме молодого человека. Лет тридцать с небольшим, симпатичный, глаза темные, глубоко посаженные, смотрят серьезно из-под нависающих над ними густых черных бровей. Упрямый подбородок и выразительная ямочка на нем. Над верхней губой справа родинка. Наверное, причиняет ему немало хлопот, когда он бреется. Что-то есть в его лице странно знакомое, но память, кажется, ее подводит.

И вдруг ее осенило! Могла бы и сразу догадаться. Кто, как не Марк Бейкер, мог появиться в принадлежащем ему доме, о котором больше не знает ни одна живая душа? Кроме семьи Фарли, конечно.

Анна уставилась на него, словно на привидение. Да он почти призрак и есть, призрак Оливера, каким он был двадцать лет назад. Каким она, маленькая девочка, впервые увидела его.

— Господи помилуй! Вы — Марк, сын Оливера. Я не ошиблась? — прошептала Анна.

— Нет, мисс Фарли. Вы не ошиблись, — процедил он.

Стоп! Откуда ему вообще известна фамилия Фарли?! Анна в панике ухватилась за дверной косяк.

Судя по его тону, он явился сюда вовсе не для осмотра унаследованных владений. Каким-то образом он пронюхал об отцовской внебрачной связи, и теперь, пылая негодованием, явился сюда, чтобы излить гнев.

Допустим. Но чего он хочет добиться? Услышать грязные подробности? Просто посмотреть на отцовскую игрушку? Или обрушить на нее обвинения в попытке разрушить благополучную семью?

Только через мой труп, поклялась самой себе Анна. Мама достаточно настрадалась от старшего Бейкера, чтобы еще и младший бередил ей душу.

Анна сложила руки на груди и приготовилась дать отпор врагу.

— Не знаю, каким образом вы узнали, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Но, поскольку вы здесь, я делаю вывод, что вам все известно.

Он смерил ее с ног до головы испепеляющим взглядом.

— О вашей интрижке с моим отцом, вы хотите сказать? Да, известно. Теперь я знаю все. Но подозревать начал, едва увидал вас. Надо отдать должное моему отцу — у него был превосходный вкус. Вы необыкновенно красивая женщина, мисс Розмари Фарли.

Анна так растерялась, что пропустила мимо ушей оскорбительный комплимент, если комплимент вообще может быть оскорбительным. Боже милостивый! Вот это да! Он думает, что это она — любовница Оливера!

Она открыла было рот, чтобы вернуть сомнительный комплимент — его сообразительности и хорошим манерам. Но прикусила язык. Мозг лихорадочно заработал. Так. Если он принимает ее за отцовскую пассию, значит, на самом деле он знает мало. Пожалуй, только имя. Ни возраста, ни примет, ни иных сведений у него нет. Он понятия не имеет, что на самом деле Розмари — мать-одиночка, дочери которой уже двадцать шесть. И совершенно не представляет, сколько лет длилась эта внебрачная связь.

Да она что угодно может ему наболтать, и он не усомнится в ее правдивости! Решение оформилось. Она прежде всего должна позаботиться о матери и не допустить до нее этого настырного правдоискателя.

Анна вздохнула, разомкнула стиснутые руки и отступила от дверей.

— Прошу вас, входите, — пригласила она.

Все же она чувствовала себя неуверенно. Как вести себя, чтобы он не усомнился, что перед ним — действительно подружка Оливера?

Парень, похоже, не дурак, так что лучше всего придерживаться истины, насколько это возможно. Придется только подправить длительность любовной связи, а остальное лучше оставить без изменений.

Непросто будет делать вид, что она была не только увлечена бессердечным негодяем Оливером, но и делила с ним постель. Но она справится. Как-нибудь справится.

Ради мамы.

Марк кивнул, принимая ее не слишком горячее приглашение, и вошел. Вот оно какое, тайное любовное гнездышко его отца!

Марк прошелся по единственной комнате, которая занимала весь первый этаж, жадно останавливаясь взглядом на деталях планировки. Увидеть этот дом — все равно, что получить письмо от отца. Здесь во всем виден его почерк, его безупречный вкус. Все просто, но элегантно, много свободного пространства. Комната очень светлая, а обильная отделка панелями светлого дерева заставляет свет играть и переливаться. Отец всегда любил сосну за тот особый теплый свет и аромат, который источает материал. В этом доме стены и весь кухонный блок выполнены из сосны. А вот отполированные до блеска полы сделаны из бука. Высокие потолки выложены кедровыми панелями. В обеденной зоне расположен овальный стол, вокруг которого расставлены изящной формы стулья с темно-зеленой бархатной обивкой. Такая же обивка на низких диванчиках у камина, а сам камин выложен из грубого камня.

Осматривая комнату, Марк старался не замечать хозяйки. Но, куда бы ни падал его взгляд, в голову лезли мысли одна непристойнее другой. Что происходило здесь, в уютном тайном гнездышке, между отцом и этой длинноволосой ундиной? На этом диванчике зеленого бархата? И на пушистом ковре у очага? И даже на деревянной лестнице, ведущей на второй этаж? Как, наверное, плясали отблески огня в этих светло-медовых шелковых прядях, на молочно-белой коже… Как приоткрывались пухлые губы, зовущие и обещающие рай на земле… И солидный женатый мужчина, забыв о долге и верности, летел, словно мотылек, к этому яркому цветку…

Марк нахмурился так, что брови его сошлись на переносице. Но на кого он злится? На беспечного отца, который, как выяснилось, оказался недостоин своего пьедестала? Или на это прелестное порочное создание? Или на себя?

Марк с грохотом выдвинул из-за стола элегантный стул и уселся боком, положив одну руку на лаковую столешницу, а другую на спинку стула. Не слишком удобно, но он не планирует засиживаться. А на плюшевый диван его не заманишь!

Анна тем временем заперла входную дверь на задвижку, подошла ближе и остановилась перед ним. Без сомнения, чтобы он мог получше рассмотреть ее достоинства. Нет нужды, он успел увидеть достаточно.

— Не хотите выпить? — вежливо предложила она. — Бокал вина? Чай? Кофе?

— Благодарю, не нужно, — буркнул он.

Ни намека на хорошее воспитание, поморщилась Анна.

— А я, пожалуй, не откажусь от бокала вина, — промурлыкала она сладким голоском.

Сирена нашлась!

Она прошла к стойке кухонного блока и открыла дверцу бара-холодильника. Он провожал глазами ее высокую стройную фигуру.