С этими словами альв подхватил свое оружие с земли и ринулся навстречу противнику. Хельви зажмурил глаза, он решил, что поединок уже можно считать оконченным. Однако лязганье клинков заставило его взглянуть на сражавшихся. Они кружили по зеленой траве, комья земли и зелени летели из-под их сапог, блеск кинжалов в лучах утреннего солнца был так ярок, что казалось, вокруг противников пляшут молнии. Фосе, который был еще недавно похож на умирающего, мастерски держал удар и даже несколько раз умудрился контратаковать Тара. Однако Ожидающий уверенно теснил соперника и внезапно, изогнувшись, ринулся вперед, обошел оба клинка Красного петуха и провел кинжалом, зажатым в левой руке, ярко-красную линию на груди Фосе. Белоснежная рубаха маленького альва мгновенно потемнела от крови. Фосе стоял на месте, слегка покачиваясь, словно специально подставляя грудь под удар Тара. Однако в эту самую секунду Хельви почувствовал, как ожерелье Онэли на его груди шевельнулось, словно ветерок прошел по золотым листьям и цветам. Фосе вдруг ловко дернул рукой и в последний момент сумел отбить решающий удар, который Тар направлял ему в сердце. Воины, наблюдавшие за схваткой, о чем-то заспорили, однако Рив, стоявший рядом с Хельви, поднял посох и закричал: «Поединок продолжается!»

Принц взглянул на молодого альва, который еще совсем недавно дал ему такой дельный совет при въезде в Верхах, и удивился странной перемене, которая произошла с его лицом. Рив, у которого еще и борода не росла, был похож на глубокого старика. Черты лица онемели, словно поверх кожи кто-то размазал прозрачный воск. Глаза потускнели, нос вытянулся и заострился, щеки впали, словно альв лишился зубов. Живыми на этом мертвом лице были только губы — они шевелились, выговаривая какие-то слова. Нагрудная цепь Хельви жалобно звякнула. Вздох удивления пронесся среди зрителей — Хельви резко обернулся и увидел, как Тар пытается утереть рассеченный лоб, кровь из которого заливала ему глаза, однако Фосе теснил Ожидающего, не давая ему поднять руку. Принц снова посмотрел на закатившего глаза Рива и понял, что это заклятие. Рив пытается прибавить силы Фосе запретным способом. Красный петух имеет все шансы выиграть этот поединок, однако это будет несправедливая, подлая победа!

Первым желанием принца было дать коварному наблюдателю посохом по голове, и он не стал противиться этому вполне естественному порыву. Несильно размахнувшись, он стукнул Рива прямо в темечко. Зрители громко ахнули. Хельви с досадой подумал, что опять нарушил какую-то традицию альвов и придется разбираться по этому поводу с Таром.

Возможно, ритуальным посохом нельзя бить по голове или наблюдатель все-таки имеет право колдовать, так сказать, на отвлеченные темы. В конце концов, может, Рив и не накладывал заклятие, а просто впал в транс от удивительного везения и невесть откуда взявшейся ловкости Фосе. Принц, смущенный этими мелькавшими в его голове мыслями, уже не обращал внимания на зрителей и на ход поединка. Он бросился к поверженному им альву. Тот лежал, уткнувшись лицом в какой-то куст с красивыми бледно-розовыми листочками.

Хельви перевернул пострадавшего и похлопал его по мертвецки бледным щекам. Рив не открывал глаз. Уж не прикончил ли я его, с тоской подумал Хельви и искоса взглянул на посох, оказавшийся таким грозным оружием. Негромкий, но почему-то хорошо знакомый голос раздался под самым ухом принца:

— Ты все-таки беспросветный дурак. Я мог бы закрыть на это глаза, но сейчас ты влез в чужое дело и пожалеешь об этом.

Цепкая рука схватила Хельви за горло и рывком развернула подбородок в сторону. Острая боль пронзила грудь юноши. Уже падая в траву, Хельви увидел черную рукоятку ножа, торчащую из груди.

— Привет тебе от брата, человеческий выродок, — с непередаваемой интонацией произнес голос, и свет померк.

Сури сидела у постели в большом кресле и поила Хельви с серебряной ложечки очередной микстурой. Лекарство было горьким, но человек послушно глотал подносимое питье, принцессе было даже немного совестно. С той самой минуты, когда страшные вести об исходе поединка чести между Таром и Фосе достигли женской половины дворца, она беспрестанно находилась при раненом герое. Императорские лекари разводили руками, однако он все-таки выжил, несмотря на прогнозы лекарей и магов. Многие, в том числе и Раги Второй, называли это чудом, но Сури почему-то знала, хотя и никогда бы не призналась в этом вслух, — она причастна к этому выздоровлению. Кто же, если не она, отогнал смерть от изголовья кровати, просиживая рядом с бредившим принцем ночи напролет? Теперь, глядя на его осунувшееся лицо, наследница испытывала не только бурную радость, но и гордость за себя.

Хотя лекари запретили волновать больного печальными историями, Сури не выдержала и рассказала Хельви об окончании поединка: как только принц оглушил Рива, чары, помогавшие Красному петуху, перестали действовать и Тар легко снес Фосе голову своим кинжалом. Однако злодею-наблюдателю удалось бежать. Ранив Хельви, он бесследно исчез из Горы девяти драконов, несмотря на то, что император распорядился перерыть каждый подвал, каждый заброшенный чердак в столице. Некоторые советники полагали, что Рив ушел в Верхат. Другие считали, что он решил скрыться в Черных горах — место это, конечно, гибельное, рассуждали они, но куда еще может податься альв, совершивший такой ужасный поступок, как попытка убийства наблюдателя на поединке чести? Однако Раги Второй не верил ни в то, что преступник, мучаясь угрызениями совести, может покончить с собой, ни в то, что он вернулся в логово Красного петуха, словно приглашая императорских воинов идти по своему следу.

Над словами, услышанными Хельви прежде, чем он потерял сознание после ранения, долго ломали голову во дворце. В конце концов местные мудрецы решили, что речь не может идти о брате принца Хельви, потому что откуда простому альву знать о семейных обстоятельствах в династии короля Огена, и вообще — Рив, по словам Тара, ни разу не выезжал на границу с людскими владениями и никак не мог оказаться наймитом людей. Тем не менее слова о брате породили немало версий, одна другой фантастичнее, и одно время среди придворных стало модно играть в придумывание все новых интерпретаций этих историй. Чего только не говорили: и что дух убитого выродка посетил умиравшего человека, и что его тень, которая, как известно любому грамотному альву, состоит в родстве с телом, явилась ему, чтобы выразить свое неудовольствие по поводу ранней кончины, и что сам Хельви является воплощением ушедшего бога Дакоса, который будто бы убил своего брата, бога Жаша, который был отомщен богиней Ласвой. Все эти глупости, по словам Сури, немало раздражали императора.

— Если бы я нашел тебя в тот вечер накануне, ничего бы не случилось, — вдруг сказал Хельви, проглотив очередную ложку горечи.

— Почему ты так уверен? Думаешь, я могла бы защитить тебя от чар Рива?

— Потому что ты мой хранитель, я в этом уверен. Древние считали, что хранители живут в армагах, поэтому они украшали священные деревья ленточками и бусами, даже приносили им жертвы. А мой хранитель не нуждается в кровавых дарах, потому что он — это самая красивая, добрая, милая, чудесная, необыкновенная девушка, которую я встретил в своей жизни.

Хельви хотел сказать еще что-то, не Сури опередила его — она наклонила головку и поцеловала принца своими нежными розовыми губками куда-то в уголок рта. Хельви, который никогда в жизни не целовался, замер с зажмуренными глазами. Он почувствовал запах духов Сури, ощутил тепло ее кожи и только потянулся, чтобы обнять красавицу, как в дверь довольно громко постучали. Принцесса мигом прижалась к спинке кресла и стала внимально разглядывать ложечку, словно на ней было написано слово, от которого зависела жизнь Хельви.

— Совсем не умеют лечить эти Младшие! Того и гляди уморят нашего славного мальчика. — Вепрь в новых окулярах и с Мечом королей, притороченным за плечами, протиснулся в комнату, где лежал раненый. В руках у алхина была чашка, из которой шел пар.