Тем временем, Архип споро вязал оглоушенных, а потом начал оттягивать в сторону, как их, так и потравленных. Подумать только! Михаил не заподозрил бы в нем ни такой силы, ни ловкости и стремительности. Вот Илью просчитал сразу. А этот оказался настоящим сюрпризом.

– Архип, а чего ты им наговорил, что он и всем скопом собрались? – поинтересовался Михаил.

– Это не важно, Михацло. Главное, что сработало, – заканчивая перетаскивать в угол последнего, произнес безопасник.

После этого склонившись над одним из оглоушенных, он похлестал его по щекам. Тот вскоре открыл глаза, а Архип одарил его своей фирменной добродушной улыбкой. Вот только в глазах на этот раз был стальной блеск, не предвещавший ничего хорошего.

– Ну что дурашка, пришел в себя? Вот и молодец. Ты говорить-то не пытайся. Рот я тебе накрепко заткнул. Все командиры, что поддержали мятеж будут казнены лютой казнью. Семьи ваши похолопят и отправят на границу со степью. Там людишек всегда не хватает. Их ить там все время то режут, то в полон уводят. Да чего я. Ты и сам все ведаешь. И твоих эта чаша не минует. Чего буркалами лупаешь? Кто тебя дурня просил бунтовать против великого князя? Мало тебе дали, за годы службы? Так иные такого до конца дней не видят. А у тебя все как у людей. Дом, земля на веки вечные, семья, тихая старость в окружении внуков. Не-эт, возжелалось большего. Не мычи. Говорю же сам виноват. Ладно. Выну кляп. Но ты гляди. Шуметь удумаешь, семье твоей не поздоровится. Я над ними для начала поглумлюсь от души. Чтобы тебе на том свете вариться в котле было пожарче. Иль и впрямь решили, что я сюда с полусотней воев пришел? Дурни. В лесу стоит полная дружина князя Романова при пушках. Кровь лишнюю лить не хотим. То так. Но случится, выжжем все это осиное гнездо.

Еще раз окинув пленника взглядом, Архип сокрушенно вздохнул, и выдернул кляп, вырвав из его груди вздох облегчения. Воин тут же испуганно посмотрел на безопасника, словно всем своим видом говоря, что он не шумит, это само получилось. Тот ободряюще кивнул, мол говори, чего хотел.

– Семью не трожьте, – прочистив горло, произнес сотник.

– С чего бы это? – удивился Архип. – Приказ великого князя точен и ясен. Семьи всех причастных к бунту, похолопить и подарить порубежным боярам. Они, поди службу несут верно. Впрочем… Если ты напоследок готов сослужить князю, то так и быть, они смогут уйти вольными, со всем скарбом, что увезут на повозке и с лошадью.

– Что нужно делать?

Каким-бы ни был сильным воин, у любого есть ахиллесова пята. У надельников это их семьи. Еще при формировании этого войска Михаил и Мономах закладывали этот побудительный мотив. И вот теперь Михаил видел его в действии.

– Ты сейчас велишь привести сюда сотников и полусотников, кои не пожелали присоединиться к вам, и сидят в порубе. Сделаешь все ладком, отпущу твою семью. Нет. На нет и суда нет. И помни о дружине Романова.

– Да понял уж, – дернув щекой, глухо произнес пленник.

Только теперь Михаил сообразил, за каким собственно сюда отправились именно особисты Пограничного. Они были у всех на слуху. Как и их отличительный знак, в виде оскаленной волчьей головы, что был изображен шлемах. В город-то они въехали по парадному, а не пряча броню в чехлах. А где эти степные волки, так и княжья дружина, за которой уж давно закрепилась определенная слава.

А вообще, Михаил просто дуреет с отчаянной наглости Архипа. Понятно, что времени нет, и действовать приходится в жесточайшем цейтноте. Но ч-черт, это все одно ни в какие ворота. Остается только восхищаться этим пройдохой. И таки да, ничего удивительного в том, что такой кадр является правой рукой Мечникова.

– Не надо! Прошу вас, не убивайте! Мы простые пахари, никому зла не делаем. Забирайте все, только не трогайте нас.

Крестьянин зажался в угол меду домом и хлевом, завел своих домашних за спину, и вымаливал милость у троих воев, оказавшихся на его подворье. Причем не только своих старается защитить, не забыл и о порученных ему деток. Правда, то как он это делает, ничего кроме горестного вздоха вызвать не может. Перед ним волки. А они мольбам овец не внемлют.

– Дурень. На кой нам тебя резать. Возьмем свое, да уйдем, – хмыкнув произнес тот, что был постарше.

Шлем с полумаской, скрывает половину лица. Открытая бармица только и того, что показывает окладистую бороду с проседью. Доспех русский, с воронеными пластинами. Эдак встретишь без воинского одеяния и не узнаешь. Разве только голос. Тот выделяется своей особой хрипотцой.

– И от бабы твоей с девками не убудет, – осклабился молодой, с редкой еще бороденкой.

Старший только хмыкнул, и одобрительно кивнул. Инициатива ему явно понравилась. Последние дни как-то не задались. Так отчего бы и не поразвлечься немного. Опять же, кто знает, быть может в последний раз в жизни. Третий, средний по возрасту, глумливо хохотнул, и помял свой уд, показывая, что он совсем не против такого десерта.

Крестьянин расставил руки, в стремлении прикрыть собой семью. Вполне еще моложавую жену, двух дочерей четырнадцати и тринадцати лет, троих сыновей помладше, да мальчика с девочкой отданных на воспитание. Приблизившись к нему, молодой одарил хозяина подворья открытой улыбкой, и все так же улыбаясь сунул в душу кулак в перчатке с железными пластинами. Молод, но крепок, и удар поставлен хорошо. Так что мужик тут же переломился задохнувшись и не в состоянии не то что застонать, но даже вздохнуть, упал на землю, засучив ногами.

Бросившаяся было на защиту мать, тут же осела, получив удар в скулу. Пластина рассекла кожу, и в стороны брызнула алая кровь. Баба закатила глаза и рухнула на землю покрытую тонким слоем истоптанного сена. Молодой же с глумливым хохотом схватил девочек подростков.

– Хык!

Резко оборвался его смех. Воин замер, выпучив глаза и забыв как дышать. В уголке его губ появилась струйка крови. Что в общем-то не удивительно, учитывая дротик, вонзившийся ему в спину. Вместе с ним начал оседать и средний из воинов, с точно таким же гостинцем в спине.

Старший сориентировался мгновенно. Определил откуда именно последовала атака, и поспешил укрыться за углом избы.

– Трево-ога-а! Вра-аг! – выкрикнул он, изготавливаясь к бою.

Вообще-то следовало бы начать с этого ублюдка. Все указывало на то, что он наиболее опытный. Но он стоял слишком уж неудобно, прикрытый этим самым углом дома и другим воином. Будь даже у Михаила три руки, его все одно пришлось бы оставлять на потом. Конечно можно попробовать обойти, занимая более удобную позицию. Но тут уж слишком большой риск быть обнаруженным.

Опыт, как и половое бессилие приходит с годами. Только молодой и горячий рвется в бой, толком не разобравшись, что собственно говоря происходит. А еще может посчитать предосудительным отступление или призыв о помощи. Впрочем, такие в основном долго и не живут. А вот этому уже перевалило за четвертый десяток. А дожить до таких лет при его ремесле с молодой горячностью не получится.

Поэтому он предпочел спастись, и поднять тревогу, предупреждая об опасности остальных товарищей. Ну и надеясь, что те придут к нему на помощь. Не хорониться же им теперь от каждого шороха.

Вот только остальные и не подумали лезть в драку. Видать тоже мудрые. Ну или пугливые. Едва укрывшийся подал сигнал тревоги, как от городища послышались сначала встревоженные выкрики, а потом топот не меньше десятка лошадей.

Несколькими секундами спустя Михаил заметил всадников, несущихся во весь опор в строну недалекой опушки леса. Вскинул лук, и послал вдогонку стрелу. Дистанция порядка ста пятидесяти метров. Далековато. С ним в стрельбе из лука конечно мало кто сравнится. И стрелы в саадаке не из обоза, а лично выделаны. Только и мишень не стоит на месте. Так что, попасть он вроде и попал, но в то же время, сразу понял, что лишь ранил одного из всадников. Впрочем, придал ускорение как ему, так и остальным. И то хлеб.