– Ну так пусть верят в своих командиров.

– А ты им тогда на что?

– Я князь, и отдаю приказы, коие они должны выполнять.

– Должны? А с чего они должны-то? О заговоре, что случился по осени слышал?

– Да.

– Сколько человек придали смерти знаешь?

– Многих.

– А сколько среди них было простых воев?

– Ни одного. Только командиры.

– А почему?

Парень честно попытался дать ответ, но не знал его. И было видно, что это его невероятно злит. Наплести что-либо он конечно мог. Предположить в конце концов. Но ответа не знал. И похоже не интересовался этим у старших.

– Не знаешь? – поинтересовался Михаил.

– Не знаю, – искренне ответил Глеб.

– А меж тем, все просто. Умысла на предательство у воев не было. Они пошли за тем, кому не раз вверяли свои жизни. За тем, кто делили с ними тяготы и лишения воинских походов, радость побед, и горечь поражений. Кто ставил свою жизнь на одну чашу весов вместе с ними. Они шли за своими командирами, за теми, кого считали вправе отдавать им приказы. И вновь под руку великого князя их привел не его посланник, а командиры, оставшиеся верными присяге. Потому что воины надельного войска пошли именно за ними. Может и настанут времена, когда князю не нужно будет ходить в поход с войском. Но сейчас воины готовы видеть над собой только своего. А таковым можно стать для них лишь в походе.

Ну, может из Михаила и так себе воспитатель. Зато Глеб явно не глуп, и не гонорист, потому как видно, что задумался над словами незнакомца. Вот и хорошо. Глядишь толк выйдет.

– Ладно, гуляй пока молодой, княжич. Поди девчата заждались. А я пойду. Хочу к князю поспеть.

– А зачем тебе к нему? – поинтересовался Глеб.

– Не на тебя жаловаться. Не переживай.

– Я ничего такого не сделал, чтобы дядя стал меня пороть. Он любит разные механизмы, а у тебя в тряпицу какой-то короб завернут.

– Все верно. Механизм это. Причем такой, что принесет большую прибыль казне.

– Так может тебя проводить. Со мной всяко проще будет попасть к нему.

Ага. Дядя значит любит механизмы. А сам-то. Вон как глазки загорелись.

– Ну проводи, коли времени своего не жалко.

Странное дело, но в душе опять ничего не шевельнулось. Словно и не его внук стоит перед ним, а какой-то посторонний подросток. Да, он ему нравится, и располагает к себе. Воспитанный, умный, хваткий, прямо любо-дорого. Но только и того. И признаться, данное обстоятельство Романову не понравилось. Не правильно это как-то. Ведь это его внук. Но в то же время, Михаил ничего не может с собой поделать. Вот нет родственного тепла в душе, хоть тресни.

Глеб не обманул. С ним добиться приема у князя и впрямь оказалось куда проще. Разумеется, Михаила и не подумали беспрепятственно пускать на княжье подворье. Но и не пытались отправить восвояси, или мариновать. Все произошло достаточно оперативно. Глеб сам сбегал к дяде, а вскоре вернулся, и передав приказ пропустить, лично проводил посетителя в рабочий кабинет.

Михаил шел за парнем осматриваясь кругом. Признаться, за прошедшие годы тут мало, что изменилось. Обоев-то нет, присутствует либо побелка, либо роспись по сырой штукатурке. А это такая отделка, что простоять может и века. Вот мебель по большей части поменялась. Хотя имеется еще и с его времен. Вон те лавки. Мало, что он их прекрасно помнит, разве только новые сколы да трещины появились, так еще и на том же самом месте и стоят. Словно прибитые.

А вообще, ощущения как и в городе. Словно вернулся домой, после долгой отлучки. Никакого щемящего чувства, тоски или еще каких-либо переживаний. Вот когда в княжеской усыпальнице подошел в гробницам Алии и Петра, совсем другое дело. Ни невестки, ни внуков с внучками он не знал. А потому… Дата, да оставила неприятный осадок. Получается, что старшему было всего-то десять лет. Смерть детей всегда впечатляет. Четверых прибрали в ту ночь. С-сволочи!

Решил отвлечься, от дурных мыслей и прикинул, куда его ведет внук. По всему получается, что в его же кабинет. К слову, заметно, как подростка распирает любопытство. Но понимает, что первым новинку должен увидеть дядя. А потому крепится. Даже не спрашивает какого рода механизм.

Вообще, бардак конечно. Оружия Михаила лишили. Даже нож изъяли, пообещав вернуть. А в сверток даже не заглянули. А ведь там и десяток ножей спрятать без труда. А уж что можно наворотить с таким количеством метательных клинков, Михаил представлял себе очень хорошо. Как впрочем и те же особисты, или безопасники. Последние не только собирать информацию умеют, но при случае вполне способны выступить в роли убийц. Подготовка у них самая разносторонняя, а способов устранения нежелательного лица множество.

Ага. А он о чем. В кабинет и привел его Глеб. И, да, Матвей не ради приема просителя тут обосновался. Видно, что работает. Стол заставлен книгами, исписанными и расчерченными листами бумаги, местной выделки. Михаил едва только охватил взглядом содержимое стола, но по привычке в считанные секунды разложил все по полочкам, и точно знал, какие именно документы и книги сегодня занимали хозяина кабинета.

Но это скорее от охвативших его растерянности волнения. Как и с Марфой. Только тогда его накрыла злость, от того, с каким неподдельным почтением она говорила с убийцей ее матери и брата. Сейчас же ничего подобного. Перед ним был его сын Матвей, который еще в семь лет сработал ларец, который обещала сберечь сестра византийского императора. Трудяга, ремесленник и строитель, походивший в этом на самого Михаила.

Ему сейчас сорок восемь. Мужчина в самом расцвете сил. В черных волосах практически нет седины. Так, только на висках. Что лишь подчеркивает его мужественность. И не даром. По слухам, тот еще ходок. Впрочем, какие слухи. Он и юношей был тем еще ловеласом. Причем, стервец подкатывался под бочок не к глупым малолеткам, а обольщал матрон бальзаковского возраста. И это при строгих нравах русичей. Вот, прямо по краю ходил, паршивец.

Помнится, однажды драл его за это Михаил. Не ту себе мишень выбрал парубок. А главное, умудрился управиться. Хорошо хоть люди Бориса сработали, и не позволили вынести сор из избы. Не хотелось бы лишаться командира особой сотни. А тот подобного не простил бы. Как пить дать.

– Здравия тебе, князь, – прокашлявшись, поздоровался Михаил.

– И тебе поздорову. Как тебя звать величать?

– Михайло.

– О как. А я Михайлович. А батюшку твоего как звали?

– Романом, князь.

– Х-ха. А я Романов.

– Я ведаю, Матвей Михайлович, – улыбнувшись, с легким кивком, произнес Михаил.

– И с чем ты ко мне пожаловал? – поинтересовался князь.

– Повстречался как-то мне на пути один грек. Выпивоха страшный. Но токовый мастер. Научил он меня как можно изготовить часы. Но не водяные, каковые делают в твоей мастерской, а только механизм с заводом. Сказывал он, что можно и с пружиной, но проще с гирьками.

– Так и станешь рассказывать, или все же покажешь, – поинтересовался князь с плохо скрываемым любопытством.

– Чтобы показать, мне их нужно повесить на стену.

Матвей подошел к ковру, на котором висело разное оружие, и указал на торчащий из него штырь. Михаил утвердительно кивнул, мол подойдет. Тот снял с него арбалет и сделал приглашающий жест.

Приладить и пустить часы много времени не заняло. Буквально пара минут, и кабинет огласило мерное тиканье, отсчитывающее секунды. Как по мнению Михаила, так звук этот где-то даже умиротворяющий. Быть может от того, что напоминало детство. В доме его родителей висели ходики. Правда не стародревние, а годов эдак пятидесятых. Но все одно, впечатление на всю оставшуюся жизнь. Жаль не сохранились. Своевременно не оценил, а потом поздно было.

– Время показывают точно. Проверял по солнечным часам, за последние три дня не отстали, и не убежали вперед.

Произнес Михаил наблюдая за тем, как Матвей и Глеб подступились к часам, и осматривают их со всех сторон. Особо там не рассмотришь. Обычная деревянная коробка. Даже не лакированная. Всего лишь обработана рубанком. Вовнутрь заглянуть можно разве только снизу. Но что ты там рассмотришь.